Пока конфликт в Украине продолжается, адвокаты тоже на передовой

Дом в тихом районе Киева возле городского сада выглядит как дом престарелых. В одной из его квартир — офис адвокатов, представляющих тех, кто борется за справедливость в военном конфликте в Украине.

Среди клиентов — люди, которых посадили в аннексированном Крыму и доставили в тюрьму в России. Те, над которыми издевались и привлекали к принудительному труду поддерживаемые Россией боевики на Донбассе. Жители Крыма, которым отказали в доступе к счетам в украинских банках после оккупации полуострова РФ.

В основном украинские юристы обвиняют в связанных с конфликтом нарушениях прав человека Россию. Однако они также помогают своим клиентам судиться и против Украины.

Одна из юристок — Анастасия Мартыновская. В 2013 году она основала в Севастополе Региональный центр по правам человека. Первые месяцы работы он представлял интересы украинцев в Европейском суде по правам человека.

«Мы сосредоточились на оказании помощи в составлении заявлений и решении дел», — вспоминает Мартыновская.

После аннексии полуострова Центр покинул Крым и в конце концов осел в киевском здании.

Дискриминация, преследования, исчезновения

На начало 2018 года Европейский суд по правам человека рассматривал 4226 дел, связанных с конфликтом по Крыму и Донбассу. Большинство из них — 3 тыс. дел — возбудили против Украины, 257 — против России, а в 908 случаях Россия и Украина являются соответчиками, сообщил тогда еще заместитель министра юстиции Украины Иван Лещина.

В ежегодном отчете Уполномоченного по делам Европейского суда по правам человека Лещина написал, что по состоянию на 31 декабря 2018 года «более 4 тыс. дел против Украины касались нарушения прав заявителей в Автономной Республике Крым и на временно оккупированных территориях Луганской и Донецкой областей».

Европейский суд по правам человека и страны-ответчики сохраняют сведения о делах в тайне, поэтому доступной информации об украинских делах в Страсбургском суде мало.

«После Второй мировой войны в мире не было аннексий до крымской», — Виталий Набухотный, коллега Анастасии Мартыновской, объясняет, почему считает крымскую ситуацию уникальной.

Эксперты Центра «создали аналитическую базу данных, смотрели на исторические прецеденты, международные механизмы и необходимые в нынешних условиях изменения в украинском законодательстве», — добавляет Мартыновская.

Но теории не достаточно, говорит Набухотный: «Проблема в том, что многие иски [в Европейском суде по правам человека] касаются вопросов, которые международные суды не рассматривали в таком контексте».

Перед Страсбургским судом тоже возникают вызовы. Иван Лещина, который работал в Европейском суде по правам человека с 2002 по 2008 год, в комментарии BIRN объяснил, что Европейскую конвенцию по правам человека «ни разу не применяли к большому межгосударственному военному конфликту, который продолжается».

Прокуратура Международного уголовного суда, после проверки выдвинутых Украине обвинений, установила, что в Крыму насильственные исчезновения происходят с момента аннексии, как и случаи пыток, принудительного призыва в российскую армию, лишения права на справедливый суд, изъятия имущества, преследования крымских татар. На Востоке Украины, согласно выводам прокуроров, речь идет об убийствах мирных жителей, пытках, сексуальных преступлениях, уничтожении гражданской инфраструктуры.

В 2016 году Россия заявила, что прекращает связи с Международным уголовным судом и отозвала подпись под учредительным договором после того, как главный прокурор суда Фату Бенсуда в отчете приравняла аннексию Крыма к международному вооруженному конфликту.

Работа под обстрелами

Мартыновская и Набухотный работают с крымскими делами. Виталия Лебедь с Украинского Хельсинского союза по правам человека (УХСПЧ) сосредоточилась на нарушениях прав человека во время военного конфликта на Донбассе.

Адвокаты УГС ПЛ подали в Европейский суд по правам человека около 60 дел. Игорь Опря — один из клиентов Виталии Лебедь. Его взяли в заложники 2 мая 2014 года. Родители Игоря обратились в Европейский суд, когда их сын еще был в неволе.

Опря помнит два особенно травматических события в течение 66 дней в плену.

«Я сидел на полу. В подвале была холодная плитка. Я был одет по-летнему. Еду давали дважды в день, — вспоминает он. — У меня были завязаны глаза и связаны ноги и руки. Двигаться, нормально спать было невозможно. Это было что-то между сном и реальностью. Звонить и разговаривать было запрещено. Все было запрещено».

«За неделю до освобождения они привели нас работать. Если отложить мои проблемы, связанные со здоровьем [в результате пребывания в плену], и то, что работы было много, самое ужасное было копать и находиться под обстрелами без всякой возможности прекратить работу».

«Кроме снарядов, однажды пролетал и начал стрелять СУ-25. Я не знаю, стреляли в цель или просто так. Никого не ранили, но это было ужасно», — рассказал Опря.

Он судится и против Украины и против России. И надеется, что Страсбургский суд присудит 100 тыс. евро компенсации за судебные и медицинские расходы и страдания, которые перенес он и его семья.

Против Украины из-за войны на востоке и оккупации Крыма подали больше исков, чем против России. Лебедь объяснила, что хоть Россия и несет «ключевую ответственность» за вооруженный конфликт на Донбассе, у жертв нарушений прав человека больше шансов получить компенсационные выплаты именно от Украины — Россия неохотно признает верховенство международного права, включая решения Европейского суда по правам человека.

Случаи, которые рассматривает Лебедь, в основном касаются убийств, пыток, незаконного содержания под стражей и принудительных работ. Один из них — убийство пророссийскими боевиками четырех священников пятидесятнической церкви в Славянске.

Европейский суд по правам человека взялся за это дело, но окончательное решение пока отложил. Сейчас суд рассматривает нарушенные Украиной межгосударственные споры против России за оккупацию Крыма и фактический контроль над отдельными районами Донбасса. Решение в этих спорах дадут ответ на основной вопрос: «ответственна ли Россия за нарушение прав на востоке Украины и имеет ли Россия юрисдикцию на [определенных частях] территории Украины?», — объясняет Лебедь. Затем постановления суда станут основой для решений в многочисленных индивидуальных делах, включая дело четырех убитых священников.

Однако отдельные дела нельзя решить массово, поскольку на разных этапах конфликта участие России было разным, и суд в Страсбурге должен анализировать каждую из них в отдельности. «Например, вопрос, подтвердят ли юрисдикцию России над Славянском [когда его контролировали сепаратисты]. По поводу Иловайской трагедии все очевидно: состоялось открытое вторжение регулярной российской армии», — говорит Лебедь.

Россия это отрицает.

«Зло надо наказать»

Нина Брановицкая — мать погибшего «киборга» Игоря Брановицкого, который защищал Донецкий аэропорт. В 2014-м он попал в плен к боевикам, где был убит, вероятно, боевиком Арсением Павловым, более известным как «Моторола» — об этом рассказали пятеро свидетелей убийства.

Самого «Моторолу» взорвали в лифте его дома в Донецке в октябре 2016-го.

Нина Брановицкая подала в Европейский суд по правам человека дело против России и Украины: «Против России, за убийство, как выяснилось позже, российским гражданином, и за неспособность предотвратить это. Против Украины [спрашивая], нужно ли было ребятам оставаться в [разрушенном] аэропорту и была ли какая-то логика в его обороне?», — объяснила она.

«Я не верну Игоря, — говорит Нина Брановицкая. — Но есть и другие ребята, они живы. И [дело направлено на то], чтобы защитить их, чтобы наше военное руководство поняло, что они не пушечное мясо. Это дети, мужчины, они — наш генофонд, и их следует защищать. Если они добровольцы, которые защищают страну, это не значит, что они должны погибать. Они нам нужны».

Говоря о России, она настаивает, что «кто-то должен ответить за пытки, унижения, убийства».

«Зло надо наказать. Чтобы люди знали, что нельзя приехать в чужую страну убивать, пытать и чувствовать себя безнаказанными», — говорит Брановицкая.

17 июля 2014 года самолет Boeing 777 авиакомпании Malaysia Airlines, выполнявший рейс MH17 Амстердам — Куала-Лумпур, сбили ракетой «Бук» неподалеку Снежного Донецкой области. В самолете находилось 298 человек. Все они погибли. Группы родственников жертв этого рейса хотят привлечь Украину или Россию к ответственности.

Австралия и Нидерланды, откуда было большинство пассажиров, обвиняют в сбивании самолета Россию. Нидерландский суд должен рассмотреть дело, инициированное нидерландской прокуратурой. Однако ранее собственный приговор может вынести Европейский суд по правам человека. Четверо граждан Германии подали в Страсбургском суде против Украины за то, что она не закрыла воздушное пространство во время активной фазы войны на востоке страны. А 33 родственников погибших пассажиров из Австралии, Новой Зеландии и Малайзии судятся против России и ее президента Владимира Путина на 10 млн австралийских долларов (примерно 6,27 тыс. евро) каждый.

Бремя несут семьи

Украина до сих пор пытается освободить всех военнопленных, удерживаемых так называемыми «народными республиками», в подконтрольных боевикам районах Донецкой и Луганской областей.

Виктория Пантюшенко не видела своего мужа Богдана Пантюшенко — командира первой отдельной танковой бригады с позывным «Броня», с января 2015 года, когда он попал в плен во время операции возле села Спартак (район Донецкого аэропорта).

Ее дело в ЕСПЧ — против России. Виктория решила не судиться с Украиной, не посоветовавшись с мужем, потому что «сам он, возможно, лучше понимает, кто виноват в его заключении». Но объясняет: «Думаю, Украина также ответственна за то, что не вытянула своих военных из заключения за все это время. Если они (украинские чиновники, — ред.) не могли этого сделать сами, надо было применить международный опыт, привлечь международных дипломатов».

Десятки пленных были освобождены 7 сентября в рамках большого обмена между Россией и Украиной. Позже, президент Владимир Зеленский заявил, что на встрече «нормандской четверки» планирует обсудить «вопросы окончательного обмена всех наших пленных, всех на всех».

Пантюшенко говорит — знает, что Россия неохотно признает решения ЕСПЧ, и ее мужа освободят скорее после переговоров по обмену пленными.

В то же время решение Европейского суда по правам человека важное для нее: это способ «доказать — и, возможно, не только себе, но и миру — что мы воюем с Россией, здесь гражданский конфликт».

«Для меня это важно», — говорит она.

Автор: Вячеслав Гнатюк, BIRN