Президент Украины не хочет правосудия или есть силы, сдерживающие действия по делу Шеремета — Комитет защиты журналистов

11 марта 2019 23:33

Джоэл Саймон — американский журналист, возглавляет одну из главных мировых организаций по защите журналистов с 2006 года, с тех пор работал в ключевых миссиях — от Аргентины до Зимбабве. В феврале 2019 годаон выпустил книгу «Мы хотим вести переговоры: Тайный мир похищений, заложников и выкупа».

Наталья Гуменюк

Президент Украины Петр Порошенко летом 2017 года пообещал семье убитого журналиста Павла Шеремета и миссии Комитета защиты журналистов, что будетрасследованодело, будет проведенапресс-конференцияи будет проинформированоо ходе расследования. Был на той встрече и глава организации — Джоэл Саймон. В разговоре с Громадским для «Очень важной передачи» он объяснил — спустя много времени после этих обещаний так ничего и не произошло, что свидетельствует о безнаказанности убийств журналистов в Украине, а также о том, что власть не может защитить медиа.

Разговор с Саймоном касается также по крайней мере трех дел, по которымГенеральная прокуратура Украины требует от украинских медиа, в частности, «Радио Свободы»и журнала «Новое время», раскрыть источники информации их резонансных расследований. Предостережение против такого требования выразил Европейский суд по правам человека.

Комитет защиты журналистов обращает внимание, что в 2018 году в мире убили 34 журналиста, то есть почти вдвое больше, чем годом ранее. Мы поговорили с Саймоном об этом, а также о том, почему медиа становятся более беззащитными, почему это критично для современных демократий, а также о том, что делать с похищениями журналистов ради выкупа.

Джоэл Саймон — американский журналист, возглавляет одну из главных мировых организаций по защите журналистов с 2006 года, с тех пор он работал в ключевых миссиях — от Аргентины до Зимбабве. В феврале 2019 годаон выпустил книгу «Мы хотим вести переговоры: тайный мир похищений, заложников и выкупа».

В ноябре 2018 года журналистка Громадского Анастасия Станко получила от Комитета защиты журналистов международную премию за свободу прессы.

Исполнительный директор Комитета защиты журналистов Джоэл Саймон. Фото:JEFF ZELEVANSKY/COMMITTEE TO PROTECT JOURNALISTS

Два споловиной года назад вУкраине убили журналиста Павла Шеремета. Подробности расследования этого убийства появляются преимущественно только благодаря самим журналистам. Когда власть так долго молчит инет развития, очем это говорит?

Это очень четкий месседж для тех, кто убивает журналистов в Украине, что имвсе может сойти срук, что власть неспособна расследовать такие преступления ипривлечь ответственных кправосудию. Все это крайне обескураживает и огорчает, потому что миссия Комитета защиты журналистов встречалась с президентом Порошенко, когда мыбыли вКиеве в2017году, ионпообещал нам, что будут результаты, будет прогресс. Например, онговорил, что будет пресс-конференция, накоторой проинформируют украинцев опрогрессе врасследовании. Ноона так инесостоялась. Илипрезидент нехочет правосудия, или есть какие-то силы вУкраине, которые его сдерживают отдействий поэтому делу.

Руководство Комитета защиты журналистов приезжало вКиев летом 2017года. Какими после этого были ваши связи с украинскими властями?

Мысотрудничали сукраинскими дипломатами, чиновниками в Киеве. Мыобщались спрезидентом. Петр Порошенко знал, что ему всячески рады помочь ипредоставить международную поддержку в расследовании. Мыобращались кевропейским властям, иони хотели оказать поддержку, однако украинская сторона на сотрудничество непошла. Поэтому все это непомогло.

Мывидим отсутствие прогресса вделе.

Думаю, что причиной являетсято, что украинское правительство или нехочет, или неможет защитить журналистов, особенно вкритический момент истории, когда журналистам приходится рисковать.

Что можно делать дальше, когда расследование, посути, остановилось, иничего неделается?

В таких случаях надо играть в долгую игру. Иногда это занимает много времени. Но со своей стороны я скажу, что мы всегда будем с вами. Мы не остановимся, не оставимэто дело. Нет разницы, сколько времени на это уйдет, но мы будем поднимать этот вопрос при каждом удобном случае. Я надеюсь, что всем людям, причастным к этому преступлению, или покрывающим его, это не сойдет с рук. И однажды (возможно, это произойдет нескоро)они предстанут перед правосудием.

Думаю, что украинские журналисты моглибы озвучить такуюже позицию. Даже если выпосмотрите надело субийством Гонгадзе, яверю, что люди, причастные кэтому ужасному убийству,— инет разницы, находятся они вУкраине или заграницей,— знают, что однажды их настигнет правосудие.

Полиция и криминалисты на месте убийства журналиста Павла Шеремета в Киеве, 20 июня 2016 года. Шеремет погиб 20 июля в 7:45 утра в результате взрыва машины. Он ехал на утренний эфир своей программы. Фото:EPA/ROMAN PILIPEYКоллеги Павла Шеремета несут цветы и свечи на пересечение улицБогдана Хмельницкого и Ивана Франко в Киеве, где погиб журналист, 20 июня 2016 года. Убийство журналиста Павла Шеремета, расследование которого чиновники публично называли «делом чести», до сих пор остается нераскрытым. Фото:EPA/ROMAN PILIPEY

Уже после Майдана Генеральная прокуратура Украины требовала получить доступ к мобильным телефонам журналистов-расследователей. В одном из случаев (по делу команды расследований «Схемы») было решение Европейского суда по правам человека, который обязал украинскую власть воздержаться от доступа к телефону журналиста. Но как можно трактовать то, что даже после решения ЕСПЧ Генпрокуратура и дальше требует получить доступк журналистским источникам?

Да, украинские журналисты сталкиваются сомногими проблемами. Нетолькото, что произошло смедиа после убийства Шеремета. Это ежедневные вызовы, связанные, например, сситуацией навостоке страны, агрессивными тактиками правительства, которое не уважает конфиденциальность, необходимую журналистам, чтобы работать эффективно.

Еще одна проблема заключается втом, что правительство Порошенко, посути, необращает внимание на международное давление состороны Европейского Союза. Это плохо, потому что это формирует восприятие Украины Европой.

Нас беспокоит судьба задержанных журналистов, или тех, которым запрещают работать на оккупированных территориях Донбассаи Крыма— это, например, Станислав Асеев и Николай Семена. У украинских журналистов нет доступа наоккупированныетерриториина востоке, им сложно работать в Крыму. Что с этим можно сделать?

Условия для работы журналистов на Донбассе, в Крыму, невероятно тяжелые. Это среда, в которой информация превратилась в оружие и стала частью конфликта. Это очень опасная среда для журналистов. Я думаю, этот вопрос уверенности в том, что эти дела не забыты, что украинские журналисты продолжают об этом рассказывать. У нас есть определенные предостережения относительно российской власти. Мы призываем их наблюдать за тем, чтобы журналисты были в безопасности. Также попросили, чтобы всех украинских журналистов, находящихся под стражей, освободили.

В2018 году были убиты 34журналиста— почти вдвое больше, чем впрошлом году. Мытоже потеряли коллегу— Орхана Джемаля, российского журналиста, убитого вЦАР, который ранее делал материалы для Громадского. Былубитсловацкий журналистЯнКуцак... Как выобъясняете такое количество жертв?

Мыможем сказать, что под прицелом журналисты-расследователи. Выупомянули ЯнаКуцака. Ятакже могу сказать оДафне Галиции, которую убили загод дотого наМальте— взорвали еемашину.

Ябы вспомнил оДжамале Хашогджи— журналисте изСаудовской Аравии, которого убили натерритории консульства вСтамбуле. Это преступление было подготовлено будтобы поприказу принца Саудовской Аравии. Иэто случай вопиющей безнаказанности. Было очевидно, что сам судебный процесс был абсолютно непрозрачным.

Думаю, что дело Хашогджи кричащее ииз-за недостатка ответственности США, ведь Саудовская Аравия— ключевой союзник Вашингтона.

Члены Турецкой правозащитной ассоциации держат фотографию пропавшего саудовского журналиста ДжамаляХашогджи во время акции возле консульства Саудовской Аравии в Стамбуле, Турция, 9 октября 2018 года. Фото:EPA-EFE/ERDEM SAHIN

Недавно задерживали филиппинскую журналистку Марию Реза, чьи статьи мы также переводили и публиковали на Громадском. Не кажется ли вам, что сегодня в Комитете защиты журналистов нет поддержки от правительств стран? И нет четкой позиции международного сообщества, которая способна серьезно давить на авторитарные режимы?

Частично причина в том, что медиа и сами по себе стали менее влиятельными и не имеют такого влияния на поведение властей. Ранее стратегия заключалась в том, чтобы в случае давления медиа мобилизировались, могли влиять на общественное мнение, а правительство должно было действовать, если есть запрос общества. Но информационная среда стало гораздо сложнее.

Например, глава США начал кампанию против СМИ. Он находится в оппозиции к СМИ, обвиняет журналистов в фейковых новостях, называет их врагами народа. Это не тот человек, который предан свободе прессы или правам журналистов. Он не защищает журналистов во многих ситуациях.

Хотя есть институты, есть американское правительство, Государственный департамент, послы, Европейский Союз, ООН и другие правительственные организации, все же занимающиеся проблемами и подобным давлением. Но заставить эти учреждения работать вместе, чтобы объединиться вокруг этой проблемы, куда сложнее, это требует больше энергии и креативности.

Сегодня многие используют термин «фейковые новости», чтобы оправдывать ограничения свободы слова. Как с этим бороться?

Я не использую термин «фейковые новости», так как он сочетает различные виды информации, даже не обязательно неточной.

Есть дезинформация – это умышленно ложная информация. Есть пропаганда, есть неточная журналистика, есть журналистка кликбейтов, основанная на коммерциализации отрасли, есть информация, которая может быть неточной.

И вот в такой среде есть люди вроде Дональда Трампа, которые пытаются оперировать термином «фейковые новости» и применяют его к журналистике, публикующей критические вещи, с которыми он не согласен.

Я действительно обеспокоен, потому что существует проблема дезинформации, пропаганды. Думаю, нам стоит быть очень осторожными, чтобы максимально корректно описывать то, о чем мы говорим. Нужно понимать – если правительство признает, что фейковые новости – это проблема, оно хочет эти проблемы решить. Но метод, которым правительство решает эту так называемую проблему – новые ограничения на информацию. Даже если мы говорим о вызове дезинформации, мы должны найти путь бороться с этим, сохраняя при этом свободу прессы и слова.

Исполнительный директор Комитета защиты журналистов Джоэл Саймон. Фото:Kevin Hagen/COMMITTEE TO PROTECT JOURNALISTS

В Украине продолжается активная фаза избирательной кампании. Обычно в Восточной Европе выборы для журналистов – это сложные времена, сопряженные с рисками. Видите ли вы конкретные угрозы? На что стоит обращать внимание, и за чем следит Комитет защиты журналистов?

Мы стараемся донести до правительств, что демократичность выборов зависит от уважения к свободе прессы. Даже если у вас будто прозрачное голосования, а медиа и журналисты не могут свободно работать, эти выборы можно поставить под сомнение. Выборы – это всегда об информации, об использовании медиа для того, чтобы изложить свои позиции, чтобы состоялись честные дебаты, а кандидаты принимали участие в честных политических гонках.

Журналисты всегда в гуще этого процесса. И в обществе, где нет институциональных гарантий, более того – их нарушают, значительно больше рисков.

Мы очень внимательно следим за Украиной, понимаем, что сейчас выборы проходят в среде, где права журналистов не всегда уважали, где журналистов даже убивали, как вот Павла Шеремета, а расследований этих дел не было. Поэтому, конечно, у нас есть опасения.

Вы намедни опубликовали книгу «Мы хотим вести переговоры: тайный мир похищений, заложников и выкупа». В ней говорится о проблеме похищения людей, в частности журналистов, ради выкупа. Что мы должны понимать относительно переговоров с террористами и теми, кто удерживает жертв?

Прежде всего, надо понимать, что похищение людей, к сожалению, существует уже долгое время, а сейчас ситуация стала еще хуже. Отчасти это из-за того, о чем я упоминал, — в отношениях с теми, кто применяет тактику похищений, журналисты стали менее влиятельны.

Ранее журналисты говорили: ладно, ты меня похитишь, но кто будет рассказывать людям о твоей деятельности и рассказывать тебе самому истории?

Но это больше не работает. Теперь эти насильственные группировки имеют другие способы коммуникации, собственные медиа. Это повысило риск для журналистов.

Я добавлю, что похищение – тактика, к которой прибегают почти в каждом конфликте, где бы тот ни случился. Иногда эти похищения и удерживания заложников политически мотивированы, иногда их совершают ради выкупа.

И каждое дело отличается. Иногда есть возможность объединиться, провести переговоры, так как семья или работодатель (зависит от того, кого выберет правительство) заплатят этот выкуп. Есть другой подход – мы не будем платить выкуп, мы хотим переговоров. Но такая практика не ведет к уменьшению количества похищений. Наоборот, это приводит к большей вероятности того, что заложника убьют или нанесут непоправимый вред.

Исполнительный директор Комитета защиты журналистов Джоэл Саймон. Фото:Kevin Hagen/COMMITTEE TO PROTECT JOURNALISTS

А как журналисты должны освещать такие случаи, чтобы и помогать, и не повышать цену пленного, и держать внимание, но не сорвать переговоры?

Опять же, каждое дело отличается. Но в целомСМИ не могут давить на криминальные или террористические похищения. Эти люди обычно хотят внимания к себе, и чрезмерное освещение в таком ключе может, напротив, привести к увеличению количества жертв. Привлечение внимания может быть эффективным в случае с правительством.

Бывает, что страны, из которых происходят журналисты, не хотят вести переговоры или сотрудничать. Поэтому публичность может пригодиться. Но может и навредить. Это зависит от дела.

Мой общий совет – журналисты должны рассказывать о похищении, но они не должны превращать эти истории в сенсации.

Этот материал также доступен на украинском языке.

Подписывайтесь на наштелеграм-канал.