Про «назад в СССР», золото Августовской революции и «охрана, отмена»

Мало кто вспомнит сегодня легенду о золоте Полуботка, а те, кто ее знают, только улыбнутся саркастически. А между тем на заре украинской независимости она вызвала интерес даже у профессиональных историков. Легенда об оставленной в Банке Англии бочке с золотом, как будто завещанной вместе с огромными процентами независимой Украине, была мощным символом восстановления исторической государственности — и благосостояния, которое наступит с ее возвращением. Золото Полуботка воспринималось как метафора вознагражденной любви к украинской истории и культуре, которые тогда — даже для русскоязычной публики — были частью общего поворота от авторитаризма к демократии. Но самым привлекательным аспектом легенды была простота и безотлагательное получение вознаграждения, ведь каждый гражданин независимой Украины имел бы право на часть того невероятного наследства. Газеты вычисляли, сколько тысяч (или даже десятков тысяч) долларов упадет с неба на благодарных потомков.

В то же время они почему-то полностью игнорировали непосредственный исторический контекст — гибель Павла Полуботка в царской тюрьме, которая должна напоминать о жертвах на пути к независимости — и свежий опыт революций 1989 года в Центральной и Восточной Европе, которые подтвердили, что свержение «социалистического» режима было только началом сложных и болезненных социальных трансформаций.

Иными словами, вместо получения сказочных дивидендов наследникам казацкой Украины следовало бы готовиться к «шоковой терапии» экономических реформ.

Мы часто говорим о становлении независимой Украины в 1991 году как о революции. И действительно, разве не было долгих лет упорной борьбы украинских диссидентов? Разве можно забыть невероятную всенародную поддержку «Руха», провал официальных кандидатов на первых полудемократических выборах, голодовку студентов «на граните», массовый выход из рядов Компартии, широкую популярность Декларации о суверенитете? Но было и что-то другое, чего забывать нельзя — «группа 239» коммунистических аппаратчиков и директоров в Верховной Раде, готовых принять победу путча, которые уже через несколько дней отдали свои голоса за независимость.

Если революция -— это радикальное изменение политического и социального строя, то в 1991 году в Украине ее не было.

Этот печальный факт доказала решительная победа в первом туре первых президентских выборов перелицованного аппаратчика Леонида Кравчука над лидером демократических сил (и украинским патриотом гулаговской закалки) Вячеславом Черноволом.

Скажем честно: мало кто задумывался над тем, что будет дальше. Многим то, что старый состав Верховной Рады продолжал работать, казалось гарантией стабильности, надеждой на плавную эволюцию старой государственной экономики в новое будущее.

Но «красные директора» в парламенте не собирались создавать новую Украину или заботиться о благосостоянии ее граждан. До конца 1990-х они обогащались в основном через схемы предоставления государственных субсидий своим давно обанкротившимся предприятиям, которые выбивали из дырявого бюджета громогласными лозунгами заботы о трудящихся.

Время и возможности утекали между пальцами украинского политического класса, и его не волновало, что упоминания о сокровище Полуботка теперь фигурировали только в анекдотах и комедийных фильмах. Народ смеялся — он не был готов к восстанию.

К тому же политикам нравилось, что наивные мечты революционной эпохи вошли в репертуар юмористических вечеров. Утраченные возможности 1991 года вылились в разочарование обоими объединяющими факторами конца 1980-х — демократией и возрождением украинской культуры.

Фальшивые «левые» и свежеперелицованные правые радикалы начали разыгрывать спектакль о политической борьбе, целью которой была стравливание потомков Полуботка друг против друга, пока правящий класс родом из советского прошлого продолжал получать дивиденды.

Уже тогда призывы вернуться обратно в СССР все громче сопровождались выступлениями о правах русскоязычных. Это единство демократического лагеря, которое осенью 1989 году продемонстрировал первый конгресс «Руха» в конференц-зале Киевского политехнического института, было окончательно разрушено.

Местные элиты укрепляли и политизировали культурные различия между регионами, чтобы иметь под рукой инструменты политической мобилизации — желательно такие, которые не стоили бы им ничего, кроме громкой риторики. Среди вечерних развлечений безраздельно господствовал «ящик» (телевизор), а российский сосед радостно подбрасывал информационный и культурный хворост в костер политического раскола.

И все же золото Полуботка еще не было украдено и использовано. Только со второй половины 1990-х годов процесс использования ресурсов Украины старым политическим классом начал перерождаться в нечто иное. Новые бизнесмены (часто комсомольского «разлива» связанные с «красными директорами» родственными и деловыми связями) начали основывать предприятия с расчетом на профит, а не (только) на вывод в свой карман государственных субсидий. Приватизация крупных предприятий в конце 1990-х стала настоящей экономической революцией, хотя в ретроспективе может показаться, что ее приоритетом было не столько наполнение государственной казны, сколько создание прослойки олигархов. Экономическое возрождение конца 1990-х, которое эта приватизация обусловила, сформировало новую социальную силу — городской средний класс с профессиональными навыками и неприятием политики старого толка. В то же время, быстрое развитие компьютерной техники и мобильной связи дали возможность создания новых политических сообществ и новых революционных действий.

Так закладывались основы политической революции, которая должна была завершить переворот 1991 года.

Оранжевая революция могла произойти раньше или позже, но в конце концов она стала классическим примером политической борьбы, которую вызвала ненасытная жажда власти и вера в свою безнаказанность у новой политической элиты, которая приходила на смену «красным директорам».

В 2004 году на Майдане снова интенсифицировалась объединительная роль украинского языка и культуры, они снова стали синонимом демократии и нового общественного строя. Однако победители (оппозиция, которая выросла в коридорах власти в переходный период до откровенного хищения золота Полуботка) не смогли разрушить коррупцию. Вместо этого они скомпрометировали украинскую культуру как источник новой демократической национальной общности и вернули в политическое поле популистскую риторику, которой не было слышно с середины 1990-х. Разбитые элиты отошли на заранее подготовленные позиции «защиты русскоязычных» в Донбассе, а в «ящике» теперь хохотали над трипольскими горшками и возмущались по поводу награждения Степана Бандеры Золотой Звездой. В Москве же все внимательнее следили за ситуацией.

Евромайдан в значительной мере был продолжением Оранжевой революции, хотя ею изначально управляла политическая оппозиция, а революция 2013 года стала восстанием гражданского общества, на которое опоздали все политические партии.

Майдан создал новых героев и дал новый мощный импульс объединению вокруг национальной традиции — Сергей Нигоян читал стихи Шевченко на баррикадах, а «Качу» пели в знак траура по погибшим сторонники различных культурных традиций и политических взглядов.

Но все же Майдан отдал управление так называемым системным политикам, которые оказались слишком укорененными в той же «системе». Российская агрессия переписала правила игры, укрепила линии раскола, но одновременно наполнила новым содержанием понятие патриотизма.

Впрочем, она не дала лицензии на сохранение непрозрачных политических сделок и знакомых коррупционных схем.

Украинское общество осталось на распутье, где его подхватила волна популизма.

Фактически она стала новым обещанием золота Полуботка вместо похищенного разными старыми властями, только теперь это был клад из русскоязычного телевизионного сериала.

Победа программы «Зе» была бы невозможна без опыта Оранжевой революции и Евромайдана, ее просто не допустили бы януковичи и им подобные. Но это не значит, что популистская электоральная революция 2019 года завершит то, за что боролись в 2004 и 2013-м, а может, и в 1991 и 1918-м. Украинское гражданское общество может использовать это радикальное обновление политического класса для построения заветной Украины потомков Полуботка, но с теми же шансами бочка с золотом может превратиться в пластиковую тарелку с шаурмой.

Урок августа 1991 заключается в том, что революция — это ежедневный плебисцит и повседневная общественная ангажированность, это гораздо более обольстительное в своей простоте «охрана, отмена».