«Свободные от детей». 5 историй о чайлдфри в Украине

Они называют себя «чайлдфри» — «свободные от детей» — и сознательно отказываются от материнства. Женщины чайлдфри не мечтают о двух полосках на тесте на беременность, не планируют посвятить себя детям и не считают материнство главным предназначением женщины. В ответ им приходится сталкиваться с непониманием окружающих, вопросами от родственников, друзей, а иногда — и врачей.

Кто-то стал чайлдфри в ответ на избыточное давление или даже травлю окружения, а кто-то, наоборот, этого давления почти не испытывает. Кто-то считает свое решение окончательным, а кто-то говорит об «отложенном материнстве» и предполагает, что со временем может изменить мнение.

Мы встретились с несколькими женщинами, которые называют себя «чайлдфри». Одинокие, замужние и в гражданских партнерствах — у каждой из них своя история. Они рассказали о своих убеждениях и приоритетах, а также сомнениях и травмах.

Материал подготовлен для проекта «Жизнь других» с Татьяной Огарковой, где мы рассказываем о людях с различными жизненными выборами и ценностями.

Вязаные носки, буллинг в школе и философия Канта

Алине — двадцать пять. Мы знакомимся в тематической группе чайлдфри. Внутри этой закрытой группы — немало постов чайлдхейтерского характера: здесь высмеивают и обесценивают людей с детьми, «овуляшек» и «яжематерей». А также постят котиков.

Мы встречаемся в кафе. У Алины красивая улыбка, низкий голос и привычка основательно излагать свои аргументы. У девушки историческое образование — на этом в свое время настояли родители — но сейчас она учится на юриста. Говорит, что с детства хотела быть адвокатом. Ее интересует защита прав человека и справедливость.

Она читает французских экзистенциалистов Сартра и Камю, феминистку Симону де Бовуар и увлекается философией Канта. Особенно ценной идеей немецкого философа Алина считает то, что человек является не средством, а самоцелью.

Девушка выросла в Лубнах, небольшом городе в Полтавской области.

«Когда я была маленькой, мне не нравились младшие дети, — начинает Алина свой рассказ. — В отличие от других, я никогда не хотела братика и сестричку. Родители меня слушали: мама сделала три аборта. Все мои желания по поводу этого исполнялись. В детстве я была аутсайдером, а посторонние люди говорили, какая я плохая, эгоистка и т.д.».

У одноклассников Алины были братья и сестры, но она не понимала их радости. Когда в подростковом возрасте девушки начинали говорить о детях, у нее не было к этому никакого интереса.

Когда Алина сменила школу, начались проблемы с травлей.

«В седьмом классе, когда лидер класса спросила, почему я не хочу братика или сестренку, я ответила, что мне не нравятся дети. Она сказала, что меня надо заживо закопать на Гайдае (местное кладбище — ред.). Потом меня обижала учительница трудового обучения: мы должны были на уроках вязать детские носки, а мне это было не интересно. Когда я сказала ей, что не хочу детей, она назвала меня ненормальной и начала ставить мне психиатрические диагнозы», — рассказывает Алина.

Со временем дошло и до физического насилия. Когда Алине было 15, она написала довольно агрессивный пост в соцсети Space.

«Я была возмущена тем, что у меня была мигрень, а меня заставляют уступить место в маршрутке маме с ребенком. Я на это очень обиделась: на эмоциях обиды были всех. Не буду себя оправдывать, тогда я вела себя по-свински. Потом меня в туалете поймали старшеклассницы и сказали: "Мы сейчас тебя утопим в параше". Я смогла за себя постоять, одну из них начала топить. После этого меня вызвала завуч и угрожала психиатрической больницей и детской комнатой милиции», — рассказывает Алина.

После этого девушку не трогали физически, но продолжали давить морально. Обижали также и часть педагогов. У Алины усилились приступы мигрени, которые иногда продолжались до двадцати дней. Родители водили ее к врачам, но причину не находили.

Позже болезнь удалось преодолеть, но флэшбеки с детства остались до сих пор. Уже три года Алина еженедельно посещает психотерапевта, стремится разобраться с детскими травмами.

После обучения Алина начала работать в Киеве: сначала архивистом в нотариате, затем — в консалтинге, сейчас в государственном учреждении. У девушки есть несколько подруг и партнер — парня нашла в группе чайлдфри. Он разделяет ее взгляды на материнство, и пара не планирует заводить детей.

«Если меня сейчас спросят почему я не хочу детей, я отвечу, что хочу приватности. Материнство — это специфическая форма волонтерства и донорства. Я не хочу быть для кого-то волонтером или донором», — говорит она.

Алина признает, что долгое время была склонна к чайлдхейтерству — ненависти к детям.

«Мне весь мир казался опасным, казалось, что меня все ненавидят, что эти матери меня ненавидят», — рассказывает она. Но сеансы психотерапии, а также курс по психологии толпы дали ей понимание, почему люди так ведут себя и почему не нужно отвечать агрессией на агрессию.

Сегодня к своим коллегам, у которых есть дети, Алина относится вполне положительно.

«Это ответственные люди, которые чего-то достигли, у них есть чувство такта и взаимоуважения. Раньше у меня была агрессивная реакция, когда меня об этом спрашивали. Пообщавшись с психологом, я поняла, что раньше просто отвечала обесценением на обесценение», — объясняет она.

«Например, когда я выиграла на литературном конкурсе, ко мне могли подойти и сказать: "Лучше бы ты ребенка родила, с твоего творчества ничего не получится". Тогда я реагировала агрессивно. Могла ответить: "А чего ты достигла, кроме того, что родила? Ты писать даже не умеешь».

Родители Алины ее выбор принимают и не создают проблем. В то же время репродуктивное давление существует, утверждает девушка. Ей приходилось сопровождать женщин из группы чайлдфри к гинекологам и быть свидетелем того, что иногда даже врачи частных клиник уговаривают женщину не делать аборт и запугивают последствиями.

«Репродуктивное давление — это когда женщине говорят, как и когда рожать, пугают несуществующими проблемами у тех, кто не рожал, а также скрывают последствия беременности и родов. Агитируют рожать даже женщин с хроническими болезнями. Акушерское насилие — это также форма репродуктивного давления», — говорит она.

Какие по вкусу металлические перила больничной койки

Ирине — тридцать семь. Четырнадцать лет назад она решила, что никогда не будет рожать. Никогда не будет ходить к генетикам и репродуктологам, не будет переживать о ходе беременности, не будет делать УЗИ.

Ирина внимательно относится к своему здоровью, заботится о контрацепции и регулярно ходит к гинекологу. Предпочитает врачей мужчин: они меньше комментируют и не дают жизненных советов. И осторожно проводят осмотр.

Сегодня Ира занимается любимым делом, работает редактором на hromadske, интересуется искусством и литературой. Она говорит: вероятность того, что захочет родить ребенка, фактически отсутствует. Но так было не всегда.

«У меня обычная семья, я из небольшого города Черкасской области. У нас по умолчанию считалось нормальным выйти замуж и родить детей. Я тоже очень хотела семью, детей. Я даже фантазировала, что у меня будет семеро детей. Тогда мне казалось, что это должно быть прекрасно. А потом все изменилось», — рассказывает Ира.

Она закончила университет и нашла работу в Киеве. Хотелось работать и жить. Какое-то время встречалась с парнем. Это был короткий, несерьезный роман «без обязательств». Ни у кого не было серьезных планов на будущее.

«А однажды я проснулась с ощущением, что что-то не так. Что-то изменилось. Визит к врачу расставил все по своим местам. Врач была очень удивлена — сказала, что в своей практике еще не диагностировала незапланированную беременность на таком раннем сроке», — рассказывает Ира.

Известие стало шоком. Ира решила, что имеет право принять решение, оставлять ли беременность. Но парню сказала сразу — он также имеет право принять решение, что делать. Парень думал три месяца — и все это время не выходил на связь. Ира решила оставить ребенка. И родить его самостоятельно.

«Я действительно очень хотела этого ребенка. И я была готова на время пожертвовать работой, карьерой, а также личной жизнью ради этого ребенка. Я сразу знала, что это будет девочка, еще до всех обследований. Я ее так хотела!», — рассказывает она.

Но чувствовала себя Ира нехорошо: что-то постоянно болело, иногда она не могла спать из-за этой боли. После нескольких жалоб попала в больницу на сохранение. Там ставили капельницы и прописывали лекарства. На девятой неделе сделали УЗИ и отпустили домой — сказали, что все будет хорошо.

Ира уволилась с работы и уехала из Киева. Стала на учет по беременности, проходила все обследования, сдавала анализы. Несмотря на то, что анализы не показывали ничего угрожающего, Иру что-то тревожило. Она просила сделать ей УЗИ на двадцать первой неделе, но врачи отказались — не видели в этом необходимости. Протокольное УЗИ второго триместра назначили на 26-й неделе.

«Это была суббота, я немного опоздала. Специалистка на меня накричала из-за этого. А потом, когда она уже сделала УЗИ, снова начала кричать. Кричала, что я ей испортила настроение на целый день. В тот день, на двадцать шестой неделе беременности, у моей девочки обнаружили несовместимую с жизнью патологию головного мозга», — рассказывает Ира.

На следующий день врачи провели МРТ (магнитно-резонансная томография) и консультацию в центре генетических исследований. Перед каждым новым анализом Ира надеялась, что все это окажется неправдой. Но диагноз подтвердился. Ребенок не имел никаких шансов на жизнь и мог умереть внутриутробно еще до рождения.

«Я плохо помню те дни, мне казалось, что все, что происходит вокруг — вообще не про меня. И я несколько дней жила с ощущением ужасного стука внутри живота», — говорит Ира.

«Во вторник, 14 февраля, меня положили в больницу, там я пролежала два дня. Два дня вызывали роды. На меня все кричали. Я помню многоместную палату: постоянно менялись женщины, одна за другой, они приходили на прерывание замершей беременности и быстро выписывались. Я помню, как им завидовала в этот момент, проведя два дня в ожидании. Мне кажется, я на всю жизнь запомнила, какие по вкусу металлические перила больничной койки.

Когда ребенок родился, мне не дали на него посмотреть. И я не уверена, что это плохо. Не думаю, что была готова это сделать в тот момент. В четверг меня выписали из больницы».

Иру поддерживали родные люди. Хотя родителей рядом не было, в больнице от нее не отходила тетя. Психолога рядом не было.

После родов врачи еще долго разбирались с причиной патологии мозга ребенка, проводили исследования. Но точной причины так и не нашли — сказали, что это может быть что угодно, в том числе и обычная таблетка обезболивающего, которую девушка могла выпить на раннем сроке беременности.

В то же время, когда врачи внимательнее посмотрели на УЗИ с девятой недели, сказали, что уже по нему можно было ставить диагноз. Аборт на 9-й неделе по сравнению с искусственными родами на 26-й, был бы совершенно другой историей. Почему врачи не увидели этого вовремя, почему не обратили внимания на просьбы провести дополнительное УЗИ — неизвестно.

Когда Ирина пришла в себя, то поняла: больше никогда не захочет иметь дело с беременностью, врачами и роддомами.

«Я до сих пор помню, как на меня кричала врач во время УЗИ. Я понимаю, что, возможно, она это делала не со зла. Возможно, она сама этого не ожидала, и это была психологическая атака. Но и потом мне пришлось много всего выслушивать. В какой-то момент мне казалось, что я какое-то чудовище. Поэтому потом, когда я отошла, я поняла, что не хочу больше знать об этом. Я приняла это для себя как данность, как факт. И я подумала, что у меня есть возможность иначе реализовать себя в этой жизни», — рассказывает Ира.

С тех пор прошло много лет. Ирина говорит, что благодарна своей семье за то, что годами об этой истории никто не вспоминает и никто не давит по поводу детей и материнства. Не чувствует она давления и со стороны партнера. Но это правило не касается широкого круга родственников.

«Я не люблю семейные праздники с большим количеством родственников. Я просто обхожу эту тему, потому что она для меня травматична. А для людей — нет. Для них нормально напомнить, что мне 37 лет, и спросить, почему у меня нет ребенка. Мужчину не нашла? Так роди для себя. Ну, когда уже? Я не могу понять, почему в нашем обществе это считается нормой», — говорит Ира.

Чтобы мы создавали больше важных материалов для вас, поддержите hromadske на платформе Спiльнокошт. Любая помощь имеет большое значение.

Отложенное материнство: замороженные яйцеклетки, поиски себя и карьерные преимущества

Дарье — двадцать восемь. Она политолог, работает аналитиком в Группе изучения гибридных угроз Украинского кризисного медиа-центра. Дарья не придерживается классической идеи чайлдфри о том, что у нее никогда не будет детей. Но ее интересуют идеи отложенного материнства и право женщины не становиться матерью только потому, что она достигла репродуктивного возраста.

Дарья принадлежит к поколению, рожденному в самом начале 1990-х. Это эпоха распада Советского Союза, эпоха бедности и большого социального стресса. В те годы количество абортов в Украине превышало миллион в год: в полтора раза больше количества рождений. Дети, родившиеся в начале 90-х, были свидетелями социальных потрясений и экономических проблем. Иногда они мало видели родителей, которые работали на нескольких работах и у них не было времени на общение с детьми.

Сегодня Дарья, как и многие ее ровесники, не спешит с материнством, хотя к детям относится вполне положительно:

«Дети от четырех до шести лет очень интересные, у них невероятно развит внутренний мир, с ними очень интересно общаться. А сыну моей лучшей подруги недавно исполнилось полгода, мне нравится играть с ним. Он для меня — ребенок моей подруги, действительно очень хороший мальчик, для меня он личность. Но я не чувствую такого, что я беру младенца на руки и автоматически хочу себе такого же».

Материнство в зрелом возрасте имеет свои преимущества, убеждена Дарья. Она приводит пример проведенного в Дании исследования, которое показало, что женщины старшего возраста менее склонны к насильственным и нервным реакциям по отношению к своим детям. Соответственно, их дети вырастают ментально здоровыми. Есть еще одно, британское, исследование, которое показало, что женщины, которые откладывали материнство до возраста 30+, не теряли материальные или карьерные возможности, а наоборот — получали их.

В Украине таких исследований не проводили. Между тем Дарья и ее сверстники на собственном опыте испытывают репродуктивное давление. Это, прежде всего, навязчивые вопросы от родственников или окружения. Репродуктивным давлением также является вопрос о материнстве при устройстве на работу, чрезмерное внимание к этому на работе. И противостоять ему в Украине достаточно трудно, убеждена Дарья:

«Мне повезло, у меня никогда не спрашивали об этом работодатели. Но родители регулярно спрашивают, хотя они интеллигентные и прогрессивные люди. Намекают, что они очень хотели бы увидеть внуков, и спрашивают, когда это может произойти. Когда у нас завершились отношения с моим бывшим парнем, родители все равно говорили, что хотят двух внуков. Мне было мучительно и смешно одновременно. Я подумала: а как это работает, по-вашему?»

Дарья и ее сверстники рожать не спешат. Но они в большей степени, чем их родители, задумываются над тем, как правильно строить отношения с детьми.

«Ребенок — это не вещь, которая тебе принадлежит. Ранее ребенок мог быть инструментом удовлетворения собственных потребностей или целей, но не было понимания ценности самого ребенка. Не было понимания, что ты тратишь много ресурсов, но эти ресурсы тебе никто не обязан возвращать. Это такая добровольная любовь, и, мне кажется, что у поколения наших родителей не часто есть понимание ценности самого ребенка и добровольности этой любви», — говорит она.

Сама Дарья стремится сначала разобраться со своей жизнью, понять себя — а уже потом задумываться над тем, чтобы дать жизнь другому человеку.

«Сейчас наиболее здоровая модель — это понимание того, что ребенок — отдельный автономный организм. Я хочу иметь собственные ресурсы, избавиться от навязанных мне идей, в частности, и о "стакане воды" в старости. Мне хочется разобраться с собой, отбросить все стереотипы о материнстве, чтобы я могла быть хорошим партнером для своего ребенка. Вежливым, но авторитетным партнером для своего ребенка, если он у меня будет», — говорит она.

У репродуктивного возраста женщины есть свои пределы, и время на размышления, поиски себя и саморазвитие могут стать потерянным временем, если слишком затянуть. Но это не пугает Дарью.

«Я для себя рассматриваю несколько вариантов, и не все из них связаны напрямую с моим телом. Можно заморозить яйцеклетку. Это один из вариантов: я могу об этом подумать чуть позже, когда будут материальные возможности. Кроме того, я рассматриваю не только вариант биологического отцовства, для меня генетическое родство не является приоритетом. Это может быть и усыновление», — говорит она.

Риски для здоровья, феминизм и право на выбор

Диане Марцинковской — двадцать семь. У нее образование филолога, а сейчас девушка учится на магистерской программе из американских студий в Германии. Уже семь лет Диана в отношениях со своим парнем. Девушка считает себя чайлдфри, хотя не исключает, что со временем может изменить свое мнение.

«Года три назад я начала задумываться о детях: начала читать о беременности, родах, о других темах, которые связаны с воспитанием детей. Тогда же начала понимать, что не хочу через все это проходить. Даже чисто физиологически это большие риски и последствия для здоровья, это в корне изменит жизнь. Кому-то все дается легко, без последствий, но как можно быть уверенной? — рассказывает она. — Я понимаю, что не готова к этому ни физически, ни психологически».

Диана говорит, что репродуктивного давления пока почти не чувствует: в ее окружении нет тех, кто ставит неуместные вопросы. Только мама время от времени напоминает, что дети — это счастье.

Диана считает себя феминисткой и осуждает чайлдхейтеров за то, что они направляют свою агрессию на уязвимые группы: женщин и детей. Но не считает, что женщины должны нести ответственность за демографические вызовы, низкую рождаемость и кризис из-за этого пенсионной системы.

«Матери — одна из наиболее уязвимых групп общества, женщины подвергаются дискриминации при приеме на работу и при оплате труда, процент достаточно высок. Отцы, зато нередко становятся бывшими и для ребенка тоже: вспомнить хотя бы задолженность по выплате алиментов. Кроме этого, у нас есть проблемы с количеством детских садов и ясель, а едва ли не каждая женщина, которая рожала, сталкивалась с акушерским насилием. Не слишком цинично, учитывая вышеизложенное, возлагать на женщин еще и ответственность за пенсионную систему и демографический уровень?» — риторически спрашивает она.

Увеличить количество населения можно другими способами, убеждена Диана. Например, через создание дружественной к детям и матерям среды, путем внедрения декретного отпуска для отцов. В хороших и спокойных условиях больше людей задумываются о рождении детей, уверена она.

«Рожать ребенка или нет — выбор каждого человека, а не принуждение. В семьях, где есть нежелательные дети, именно дети и страдают больше всего. Каждый из нас имеет право на любые желания. Если человек не хочет брать на себя ответственность за отцовство — это нормально, и человек не становится от этого хуже», — подытоживает Диана.

Материнский инстинкт, личный комфорт и жизненные приоритеты

Ирине Якубовской — тридцать один. Она музыкантка, которая недавно выпустила свой первый альбом «Кому» и представила его на радио.

Сейчас девушка работает на радио музыкальным редактором, любит кошек и путешествия. Особенно привлекают Ирину скандинавские страны. Она не боится одиночества и любит побыть наедине с собой.

Как и другие героини нашего материала, Ирина — чайлдфри. Замуж она вышла семь лет назад, но детей у супругов нет. Сначала просто не спешили с этим, откладывали, а потом Ирина поняла: жизнь ее вполне устраивает.

«Когда я в юности думала о своей жизни, мне казалось очевидным, что надо замуж, надо, чтобы были дети. Это привычный порядок вещей. А потом я это все откладывала и откладывала, и, наконец, задумалась: а я просто откладываю или мне это совсем не нужно? И зачем мне идти по сценарию, который мне почему-то навязывают? Почему у меня не может быть других жизненных приоритетов?» — начинает свой рассказ Ирина.

Девушка признается, что идеи чайлдфри приходили к ней постепенно, но пока она уверена, что дети ей не нужны.

«Я не чувствую в себе никакого материнского инстинкта. Он уже должен был проснуться, ведь мне уже пошел четвертый десяток. Зачем мне заводить ребенка, если я не буду чувствовать к нему любви? Чтобы просто передать кому-то свои гены? Или из-за какого-то мифического тиканья часов?» — говорит она.

Муж Ирины чайлдфри себя не называет, избегает этого определения. Вместе с тем на детях не настаивает, разговоров о планировании не заводит. Ему тоже комфортно без детей, считает Ирина.

Первые годы после свадьбы часто спрашивали о детях, но со временем такие вопросы возникали все меньше. В начале это Ирину раздражало, особенно когда об этом спрашивали посторонние люди — знакомые или соседи. Но со временем она научилась не обращать на это внимания или отвечать шуткой.

Родители время от времени намекают, что сверстники Ирины уже по третьему ребенку родили, или напоминают о «стакане воды в старости». Но Ирина уже привыкла на это не обращать внимания. Родители пока думают, что это все по молодости — мол, перебесится и еще родит.

Из-за навязчивых и бестактных вопросов гинекологов, вроде «Когда рожать будем?», Ирина перестала ходить в государственную поликлинику. Теперь в случае необходимости обращается в частную.

Чайлдфри — это о выборе, о праве строить собственную жизнь, убеждена Ирина.

«Я хочу увидеть фьорды, а кто-то не хочет. Так же кто-то хочет уже третьего ребенка, а я не хочу никакого. Не все хотят одного и того же, и это вполне нормально», — объясняет она.

Ира спокойно относится к детям знакомых и настаивает на том, что чайлдхейтеры и чайлдфри — это разные вещи:

«Очень часто ставят знак равенства между чайлдфри и чайлдхейтерами. Нередко можно услышать глупости о том, что если женщина чайлдфри, то она стремится принудительно отправить всех на стерилизацию или всех беременных заставила бы идти на аборт. Но лично я искренне радуюсь, когда у моих друзей появляется желанный ребенок».

В то же время пролайферские плакаты, которые все чаще расклеивают по городу и в транспорте, Ирину откровенно раздражают.

«Они призывают рожать, даже если беременность угрожает жизни женщины. Если тебя изнасиловали — тоже рожай. Ребенок — дар божий и никак иначе. Миссия пролайферов — воспрепятствовать прерыванию беременности при любых обстоятельствах. А что будет дальше, как там будет жить (и будет ли вообще жить?) та женщина, как будет жить этот ребенок, их вообще не волнует», — возмущается Ирина.

«Я за то, чтобы, если заводить детей, то это был бы абсолютно осознанный выбор. Ребенок — это ваша ответственность на ближайшие восемнадцать лет, а то и дольше. Вы формируете новую личность. Вы можете сделать из нее отзывчивого человека, а можете сделать психопата. И это ваша ответственность. И поэтому меня считают безответственной. Хотя, как по мне, более ответственно не заводить детей вообще, чем родить и "забить" на их воспитание».