Волонтеры затыкают дыры: как работает Фонд Сергея Притулы

Фонд Сергея Притулы в 14 регионах запустил Центры готовности гражданских. В них учат базовым навыкам огневой подготовки, тактической медицине и поведению в критических ситуациях. В общей сложности инспекторы, преимущественно военные с боевым опытом, проводят более 20 видов тренингов. Проект предназначен именно для гражданских — на повышение уровня подготовки людей к жизни в условиях войны; определение, какая именно военная специализация лучше подходит в случае мобилизации; получение навыков для участия в партизанском движении.

Мы побеседовали с руководителем военного направления Фонда Сергея Притулы, Романом Синицыным, о работе организации. О видах и количестве закупаемой сейчас техники, претензиях к открытости отчетов фонда и планах Сергея Притулы на политическую карьеру — в интервью hromadske.

Как изменились заявки от военных с наступлением холодов? Что просят больше всего?

В общем, генераторы и буржуйки. Больше требуют устройств с тепловизионной оптикой. Еще EcoFlow — станции, в которых можно заряжать рации, садящиеся после 16-18 часов работы.

Какие генераторы просят военные?

Зависит от задач. Сейчас в процессе контрактирования 70-киловаттный генератор. Это для временного пункта управления бригады. Он занимает площадь, как микроавтобус. Если на позицию или наблюдательный пункт, то небольшие — 1,5-2 киловатта, чтобы заряжать рации, планшеты. Мы покупаем дизельные и бензиновые. Дизельные более дорогие. Но учитывая, что ВСУ «на солярке», чаще, конечно, просят дизельные.

Есть ли сейчас на передовой проблемы с обеспечением зимней одеждой и обувью?

Проблемы с зимней формой и снаряжением есть, но они эпизодические. Минобороны контрактует достаточно большие объемы, и от международных партнеров поступает помощь. Возможно, где-то несвоевременно. Вообще мы не занимаемся снаряжением. В апреле было принято решение не покупать тактическое снаряжение, одежду, обувь. Вместо этого — сконцентрироваться на более важных, по нашему мнению, вещах.

Так что же именно в приоритете?

Техника, позволяющая на тех или иных участках фронта менять ход войны. Это связь, недавно мы закупили партию на 990 раций. А еще беспилотники, транспорт, оптика — все то, что дорого стоит. То есть «глаза» и мобильность наших воинов. Маневренность — один из залогов успешного ведения войны. Высокопроходимая и быстрая гусеничная или колесная техника на поле боя решает большое количество задач.

Мобильные группы с противотанковым легким вооружением — с СПГ или «Джавелинами» — чрезвычайно эффективны. Приехали, отработали и свалили. Автомобили также необходимы, чтобы перевозить раненых. Поэтому мы активно вкладываем и контрактируем транспорт в режиме нон-стоп. С марта — примерно 850 машин. Это в основном подержанные автомобили из Европы. Туда же мы зачисляем багги, разные квадроциклы. Думаю, что скоро дойдем до тысячи единиц такой техники.

Кроме того, закупаем достаточно дорогие БПЛА. Они могут стоить от 20 тысяч долларов за комплекс. PD-2, например, может стоить 1 млн 300 тысяч.

Все комплексы БПЛА крайне необходимы, чтобы артиллерия наносила огневое поражение. Как ствольная, так и реактивная. Мы усиленно помогаем отдельным артиллерийским бригадам (у нас таких четыре или пять) и ракетно-реактивным. Раньше у них были «Смерчи», а сейчас там HIMARS. Не только с «птичками», но и с транспортом тоже.

Особенно любим помогать артиллеристам, потому что эффективность их работы сразу заметна. Равно как и подразделениям зенитно-ракетных войск. Потому что одна ракета, сбитая мобильным экипажем, которому мы дали пикап или «Старлинк», — это десятки или сотни спасенных жизней.

Как происходит процесс закупок?

Мы еженедельно проводим совещания. Основываясь на запросах подразделений, увеличиваем объемы тех или иных закупок. «Мавики» и генераторы закупаем нон-стоп. Сейчас 200 генераторов в процессе контрактирования, еще по 400 продолжаются переговоры.

Мы завозим снаряжение хоть в Бахмут, хоть куда угодно и отдаем в руки. Ежедневно закрываем более десяти заявок.

Также комплектуем аптечки, медицинские рюкзаки. Еще одно направление — инструктажи. Если есть запрос на 100-200 аптечек, наши инструкторы едут на полигон и учат военных ими пользоваться. Это может занять несколько дней. И тогда уже отдаем партию подразделению. Мы делаем это, потому что для необученного военного такая аптечка не будет иметь большого смысла.

Иногда в комментариях в соцсетях ваши критики пишут, что якобы Фонд тратит деньги не на то, на что нужно.

Мы закупаем то, о чем нас просят военные. Коммуникация с военными у нас на уровне батальона, бригады, иногда роты.

У нас тесный контакт с Минобороны. Они могут назвать определенные потребности. История с гусеничной техникой — это запрос Минобороны. История со спутником — это запрос Минобороны.

Не могу не спросить про работу спутника. Какой фидбек от военных о нем?

Лучше всего об этом скажет статистика, опубликованная недавно ГУР МО. Количество выявленных целей измеряется тысячами. Вообще, мы достаточно тесно сотрудничаем с разведкой. Помогаем огромному количеству их подразделений, среди них и знаменитый Kraken. Предоставляем технику, БПЛА.

Насколько весомую долю потребностей ВСУ перекрывают волонтерские фонды?

Я бы не переоценивал вклад волонтерских фондов. Конечно, многим помогают, но в разрезе закупок Минобороны и помощи международных партнеров речь идет о процентах. Волонтерские фонды затыкают дыры. Условно, Минобороны не может контрактовать те же «Мавики», а это едва ли не основное средство наблюдения на фронте.

Почему не может?

Во-первых, они не стоят на вооружении, а во-вторых, это китайская компания, и там свои сложности с их политикой.

Критики также ставят в упрек, что Фонд не имеет подотчетности. Недавно была дискуссия по ценам на бронетранспортеры Spartan.

Мы привезем и все покажем. Это не такой процесс, что длится неделю.

На сайте Фонда нет отчетности по всему, что вы закупаете. Почему так?

На странице Фонда в Facebook мы публикуем отчеты о доставке на те или иные направления, роды войск со стоимостью закупленного и количеством. Что касается сайта — он сейчас в процессе. Это будет позже.

Информация в соцсетях не систематизирована, поэтому ее труднее оценить.

Понимаете, Фонд строится с колес, и все эти процессы налаживаются. До 24 февраля мы занимались в основном гуманитарными проблемами. Отчетность на сайте будет уже скоро. Она будет касаться всего, что мы закупили с начала войны.

Притула и Стерненко вместе собрали 352 миллиона на дроны-камикадзе. Сам основатель Фонда пообещал: «бавовны» будет много. На что ушли эти деньги?

Средства, которые мы собирали на месть, уже работают. Мы законтрактовали 50 дронов RAM II с наземными станциями за чуть более 100 млн грн. Борты уже передаются подразделениям.

На 252 млн грн мы выбирали «варианты», которыми украинские военные будут мстить россиянам. Они все украинского производства. Когда будет возможность, мы публично расскажем о результатах их работы.

У вас юридическое образование, и вы являетесь руководителем милитарного направления Фонда. Это же, вероятно, требует хорошей осведомленности о технике. Как вы к этому пришли?

В основном я выполняю менеджерские функции. У нас есть целый ряд специалистов в своих узких нишах. Люди занимающиеся ремонтом трофейной техники. Мы уже более десяти танков починили. Есть люди, занимающиеся цифровой связью. На каждом направлении у нас есть специалисты с огромной экспертизой и опытом.

Я занимался военным волонтерством с 2014 до 2016 или 2017 года. И так сложилось, что снова вернулся — с началом широкомасштабной агрессии. Базовая экспертиза у меня есть, но на каждое направление у нас есть люди, которые действительно разбираются. Мне поручили заниматься военным направлением благодаря моим контактам из предыдущего опыта волонтерства. Я знаю многих комбатов, комбригов.

Одно из направлений работы Фонда – ремонт трофейной техники. Правильно ли я понимаю, что государство не справляется с этим?

Нет. Государство значительную часть ремонтирует, но на самом деле мы затрофеили очень много разной техники. Особенно после наступления в Харьковской области появилось множество запросов от военных типа: «У нас тут два танка, помогите из двух сделать один». Мы нашли предприятия, где эту технику ставят на ноги, и потом на ней уже успешно воюют с россиянами.

Я представлял себе, что предприятия, которые могут заниматься чем-то подобным, должны быть частью оборонно-промышленного комплекса.

В нашем случае одно из предприятий, которое сейчас ремонтирует танки Т-64 или Т-72, до полномасштабного вторжения ремонтировало тракторы и тепловозы. То есть только гражданскую технику. За время войны они нормально научились это делать. Ремонтировать военную технику не так уж сложно. Принцип тот же, только есть своя специфика.

Как вы сотрудничаете с другими фондами, например, с «Вернись живым»?

Цель нашего фонда и всех остальных — помочь ВСУ убить как можно больше россиян. И все коллективно этим занимаются. С «Вернись живым» и другими крупными фондами мы координируемся о передаче имущества в те или иные подразделения. То есть сверяем часы, делимся информацией о том, куда передали, чтобы с наибольшей эффективностью распределять ресурсы.

Вы достаточно близко общаетесь с Сергеем Притулой. Мы помним, что до войны создавалась партия. Есть ли сейчас определенные планы на будущую политическую деятельность?

Давайте выиграем войну сначала. Сейчас о политике вообще не говорим. Ни Сергей, ни мы с ним. Это вопрос не ко времени. При худшем сценарии мы можем потерять государство. Так что работаем, чтобы этого не произошло. Нужно работать максимально, чтобы это была история о победе. Победа — развал россии как империи. Когда это произойдет, никто не знает. Возможно, через несколько лет, а возможно, и через месяц.

Глава ГУР МО Кирилл Буданов говорил, что до конца весны можем зайти в Крым.

У меня меньше оптимизма. Я постоянно общаюсь с командирами военных подразделений. Не все так хорошо, как многим кажется. Есть целый ряд проблем с личным составом, с комплектацией. Эти проблемы порой большие. Я говорю о потерях прежде всего. С вооружением есть проблемы, но основное — это люди. Если так будет продолжаться с такой же интенсивностью, то очевидно, что и нам нужно будет проводить дополнительную мобилизацию.