Все равно выбрал бы службу в «Беркуте» — обвиняемый в расстрелах Небесной сотни

Ангелина Карякина, Настя Станко

Бывший заместитель командира киевского спецподразделения «Беркут», подполковник милиции Олег Янишевский имел одно требование к интервью. Он не хотел, чтобы с ним общались через решетку клетки. Единственное место, где могло произойти такое интервью — камера Лукьяновского СИЗО, предназначенная для встреч с адвокатами.

Это его первое интервью после ареста. Ни он, ни еще четверо бойцов его подразделения, которых обвиняют в том же преступлении, на этом этапе судебного разбирательства никак не комментируют свое участие в событиях 20 февраля на Институтской. Если его вину докажут — ему грозит пожизненное заключение.

Янишевский приходит на интервью в рубашке, пиджаке и джинсах. С собой имеет наполовину исписанный блокнот. На судебных заседаниях он — единственный из пяти обвиняемых, кто регулярно и тщательно конспектирует показания потерпевших. У него также всегда с собой материалы дела и Уголовный кодекс.

На камеру Янишевский решает говорить на украинском, хотя в жизни общается на русском. Напоминает, что ряд наших вопросов по делу останутся без ответа, поскольку на этом этапе судебного процесса он, так же как другие обвиняемые, еще не давал показаний. Впрочем, выступления обвиняемых должны состояться только тогда, когда суд заслушает всех пострадавших и свидетелей, а это может произойти через год, а то и позже. Именно поэтому все, что изредка говорят или комментируют все пятеро экс-беркутовцев, вызывает интерес.

Мы решили говорить с Янишевским не только о событиях на Майдане, но и о расформированном полкев целом, о понимании своей работы, мотивацию, войну на Донбассе.

Янишевский считает каждый день, проведенный в СИЗО, —он сразу отмечает, что на момент записи интервью сидит в камере один год, три месяца и два дня. Он решил не видеться все это время ни с женой, ни с двумя детьми, чтобы лишний раз их не травмировать.

Наше интервью в СИЗО происходит 28 сентября 2016 года и продолжается почти три часа. Почти сразу оно перерастает в разговор — Янишевский постоянно ставит нам вопросы. Завершать приходится по требованию надзирателей изолятора, рабочее время которых истекло.

Бывший заместитель командира киевского спецподразделения «Беркут», подполковник милиции Олег ЯнишевскийФото: Громадское

«Мы поехали в АТО, чтобы сохранить подразделение»

Как вы получили статус участника боевых действий?

Это произошло, когда началась активная фаза боевых действий на востоке. Подразделению предложили принять участие отметив, что оно получит индульгенцию за события на Майдане.

От кого прозвучало предложение?

От министра Авакова. Вызвали руководство полка. Был наш командир, руководители из главного управления киевской милиции, Аваков и его заместители. Еще были командиры некоторых подразделений из регионов. Я на этой встрече не был. Это уже как приехали на базу полка — командир донес, что была такая встреча и такое предложение.

Что значит «индульгенция»?

Нам дали понять, что, если не согласитесь - будет плохо. Двух работников тогда задержали в апреле, и, чтобы предотвратить дальнейшие преследования, подразделение поехало в АТО. Я уже по дням точно не помню, но первая партия была очень быстро сформирована. Поехали действительно те, кто сам изъявил желание. Вместе с нами отправились еще внутренние войска и какие-тосформированные добровольческие батальоны. Не помню название, какая-то сотня или что-то такое. И общей колонной уже отправились из Киева в Славянск.

Большинство личного состава были в АТО, начиная от Славянска, Краматорска, Авдеевки, Мариуполя и Волновахи. Ну и мы также поехали, чтобы сохранить подразделение. Вы же нашу базу видели. Такая база среди киевского гарнизона — единственная. Это все сделано собственным трудом. И личного состава, и командиров. Прекрасный зал, прекрасные условия, тир, админкорпус.

Вы говорили, что ехали вместе с сотней, то есть это были «майдановцы». Вы вместе с ними воевали по эту сторону фронта. Как вы это для себя объясняли?

Ну, нашли с ними общий язык, потому что они понимали, что Майдан закончился. Мы увидели, что страна раскололась, восток стал отдельным, Крым потеряли, идут боевые действия, поэтому мы должны были это делать (воевать — ред.). А претензии за те события... ну, высказывались, но очень редко доходило до каких-то столкновений или перепалок. И это все очень быстро прекращалось.

А вы их мотивацию поняли — почему они были на Майдане, а потом пошли воевать по собственной воле? Вы же спецподразделение, а они добровольно ушли.

Ну мы спецподразделение, мы тоже добровольно ушли.

Вам сказали, если не пойдете — ждут уголовные дела.

Но чтобы приехать и выполнять какие-то задания — ты должен это сделать добровольно, у тебя должно быть желание.

В конце концов, вы их мотивацию поняли, почему они вышли на Майдан, что они делали там и что — на востоке?

Мы избегали таких разговоров. Есть задача в этом месте, скажем в Славянске, давайте его совместно выполнять. А об остальном не будем.

Журналисты Громадского Настя Станко (справа), Ангелина Карякина и бывший заместитель командира киевского спецподразделения «Беркут», подполковник милиции Олег Янишевский во время интервью в Лукьяновском СИЗОФото: Громадское

А как вы объясняетесебе то, что луганский, донецкий, крымский «Беркут» в большинстве остались по ту сторону? Фактически, когда вы были на передовой, то возможно, стреляли друг в друга?

Эти факты мне неизвестны, в истории невозможно говорить «если». А если бы такая ситуация произошла, например, в Киеве?

Как в Донецке?

Да, как на востоке.

И что? Вы тоже бы перешли полком, например, в «Киевскую Народную Республику»?

А где должно остаться подразделение?

А кому он давал присягу?

Украинскому народу.

Под украинским флагом?

А на востоке не украинское народ?

Но, например, луганский «Беркут» почти весь перешел в так называемую «ЛНР» и дали присягу не украинскому народу, а «ЛНР».

У каждого человека есть какие-то социальные связи, социальный статус и место, где он родился. Куда они должны были возвращаться? Они возвращались домой, к семье, да? И что им предложило государство?

А что предложило государство остальным людям? Что предложило государство добровольцам, которые вообще шли даже не за деньги воевать? Умирали просто так.

В конце февраля все подразделения, внутренние войска, «Беркут» и другие службы вернулись уже к работе, на места дислокации. В некоторых регионах начались определенные события. Они должны были оттуда уехать, бросить родителей? У всех же есть родители. А почему они должны были вообще оттуда выйти?

Многие из бойцов называют вас и Дмитрия Садовника (командир роты киевского спецподразделения «Беркут», арестован за события 20 февраля 2014-го. Позже сбежал из-под домашнего ареста. Получил российское гражданство 4 декабря 2014 года. Кроме него, по данным ГПУ, российское гражданство в течение 2014 - 2016 годов, получили еще 12 экс-беркутовцев — ред.) — своими авторитетами. Что это значит, быть авторитетом в «Беркуте»?

Это, пожалуй, произошло не за один день, не за один год. Я пришел в подразделение в 2001-м, заместителем стал через 9 или через 10 лет. Пожалуй, это отношение к службе, к работе, к личному составу. Я себя авторитетом не считаю, человек должен быть скромным.

Рисунок Алевтины Кахидзе

Вы работали в подразделении, когда была Оранжевая революция. У вас две картины, два Майдана перед глазами. В 2004-м мы не видели применения силы спецподразделениями, а в 2014-м — совсем другая картина.

Во времена Оранжевой революции работник милиции в форме мог свободно передвигаться среди митингующих. И часть общества, которая была на Майдане — она ​​не была такой радикализированной, может, и немного людей тогда участвовали, но не случалось такого, чтобы они не воспринимали сотрудников милиции.

Почему никто не решил разгонять тот Майдан — это вопрос не ко мне. Но вы должны понимать, что тогда не было захватов органов государственной власти, районных управлений милиции. Не блокировались воинские части.

«Я не согласен, что Садовник исчез. Нет его»

А как держалось подразделение после событий Майдана? Кусюка (экс-командир киевского спецподразделения «Беркут», находится в розыске, по информации источников Громадского в МВД, работает в российском ОМОНе — ред.) очень быстро не стало. Кто оставался старшим и как полк функционировал без командира?

Осталось четыре заместителя, командиры рот.

Зарплату вы получали еще 7 месяцев после майдановских событий?

Да.

А вас в полку спрашивали, где Кусюк, где Садовник?

Об этих обстоятельствах подробно не разговаривали.

А как вы сами для себя это объяснили? Ваш непосредственный руководитель исчез.

Видимо, были какие-то обстоятельства, если исчез.

А когда Садовник убежал?

Ну вы так ставите вопрос, убежал. Я не знаю убежал или нет.

Уже известно, что он в Крыму. Вы соглашаетесь с тем, что он исчез?

Не согласен. Ну нет его, нет.

Как вы для себя это аргументируете? Вы сидите в СИЗО. А Садовника нет. Он тоже сидел в СИЗО, а теперь его нет.

Ну, были какие-то обстоятельства.

Какие?

Не могу сказать. Предположить могу, а вот точно не знаю. Постоянно у его дома были какие-то непонятные люди. Радикально настроенные. Может, это были спецслужбы.

Он был под домашним арестом. Может, это были его охранники?

Наверное, разочарованиев правосудиибыло. Правильно было только так. Сделать из личного состава палачей, показать: «Мы всех накажем». В комплексе это могло стать причиной его исчезновения.

То есть, если бы вас выпустили под домашний арест, вы бы сделали тоже самое?

Нет, я бы этого не делал.

И мои друзья были на Майдане. Но они понимали, что я могу стоять по ту сторону, и тот салют может в меня полететь

Ладно, Вы вернулись из АТО, вам обещали эту индульгенцию. И тут вам выдвигают подозрение.

Это произошло уже через год. Мне предложили проехать в Генеральную прокуратуру. Произошло это в пятницу, 26-го июня 2015 года. Подъехали сотрудники Службы безопасности. Представились. Сказали: «Предлагаем вам проехать на беседу». Так и задержали. Я не скрывался весь этот период, начиная от Майдана.

Для вас это было неожиданно?

Да.

У вас есть какая-то обида? Возможно, на Авакова?

Есть ощущение несправедливости. Разграничили, обвели, как говорится циркулем на бумажках: эти будут виноваты. Но я бы все равно пошел в АТО. Потому главной целью было сохранить этот коллектив, единый организм. Мы прошли такие этапы как «Украина без Кучмы», и Оранжевая революция, и Майдан.

И всегда был такой посыл, что, если что-то происходит, милиция переходит на сторону народа. Хотя мы никогдаот него не отделялись. В 2001-м — протест, я должен уволиться? В 2004-м — протест, я должен уволиться? В 2013-м ... А когда же мне работать?

Когда вы лично впервые появились на Майдане?

Для нас все началось с знаменитого трактора 1 декабря, где военнослужащих просто давили вживую. Мы приехали уже где-то под вечер.

И что вы делали?

Охраняли администрацию президента. Задачей всех подразделений было обеспечить охрану или защитить от прорыва митингующих администрацию президента. На первом рубеже стояли военнослужащие, они первые и попали под, ну вы понимаете, под что. То есть, «мирный протест» начался с бутылок, цепей и трактора.

Но перед этим было 30 ноября.

Меня тогда не было, я только со слов могу комментировать. Если вернуться в 1 декабря, то там была фаза, когда границу уже пересекли. Это совсем былне мирный протест. Личный состав, который находился на той границе — не наше подразделение, а другое, видимо, у них тожебыл пройденкакой-то предел. Ну, они повели себя так, как повели.

Вы можете сказать, где стояли?

Во дворе администрации президента возле Дома с химерами.

Именно под Домом с химерами сотрудники «Беркута» и били протестующих, которые остались. Вы этого не видели?

Нет.

А вам вообще было понятно, что это за протест, против чего он? Почему эти люди коктейли бросают?

Обычные люди. Действительно, может, хотели что-то изменить в стране. Но это подхватили политики, которые сейчас пришли к власти, как реваншисты. И уже с помощью радикальных сил дошли до того, что произошло.

Если мирная акция позволяет себе трактором разгонять военнослужащих, мирное шествие позволяет себе грузовиком давить и митингующих, и военнослужащих, то это мирной акцией никак нельзя назвать. Это уже перерастает в силовое свержение власти.

А что делает милиция в случае силового свержения власти?

Есть определённые действия. Почему они не выполнялись — не знаю.

Журналистка Громадского Настя Станко Фото: Громадское

Вы говорите, что людей призывали вооружаться. Но у вас из этой картинки выпадают очень много деталей: законы 16 января, убитые люди 22 января. Выпадают «титушки», еще раньше избитые студенты...

В тот период подразделение работало в нормальном штатном режиме. И вы говорите, что видели и «титушок», и будто мы упустили какие важные моменты. Но мы задерживали очень много вооружённых людей. «Титушки» ли это, или это со стороны протестующих, или радикалов — я не знаю.

Но был ряд событий, которые к чему-то вели неотвратимо — за то, что не выполняют требования людей. Вы это чувствовали?

Было такое. Да, мы это обсуждали. Но почему народтогда не действовал через представительные органы? Почему нельзя было сделать это законным способом — путем выборов?

Людей задерживали, они не могли отстоять свое право ни в милиции, ни в суде, ни в Верховной Раде. Не было пути решения вопросов. Все контролировалось фактически одной группой лиц. Что остаётся человеку, кроме того, как идти протестовать? Где можно было защитить свои права?

Я могу сказать вам только одно, что такую ​​же ситуацию мы имеем и сейчас. Относительно себя я чувствую такую ​​же ситуацию.

То есть вы согласны с тем, что тогда действительно человек был ограничен в защите своих прав?

И сейчас ограничен, оно всегда так происходит. Поверьте, и мои друзья были на Майдане. Но они понимали, что я могу стоять по ту сторону, и тот салют может в меня полететь. И не стреляли салютами. Но в дальнейшем уже допускались радикальные группы, которые нападали на сотрудников милиции. И в какой-то момент они исчезали, и мы получали противостояния уже действительно с мирными митингующими.

Известно, и служебные люди это знают, что использовались полигоны спецслужб, военные полигоны, где обучали людей как противостоять сотрудникам милиции. Если отслеживать в интернете, как происходят цветные революции, то там расписывается все — именно этот план. Радикальные силы проходили обучение в Латвии, Польше, Литве, и еще в некоторых странах.

У человека, который стрелял прицельно, был выбор – или я, или он [коллега]

А 20 февраля с кем имели дело бойцы, защищавшие правительственный квартал —с радикальными силами или с обычными митингующими?

Я скажу так, что эти события следует рассматривать с 18 февраля. Все понимают, какой бы митинг не проходил возле Верховной Рады, там всегда будут стоять правоохранители. Уже была оперативная информация, что мирное шествие идет с оружием. И так, у нас была задача не пропустить митингующих в Верховную Раду.

Все знают, чем закончился прорыв в законодательный орган в Армении — расстреляли депутатов. А здесь люди идут с оружием. «Антимайдан» там был рядом также с оружием. Два лагеря.

Журналистка Громадского Ангелина Карякина Фото: Громадское

У вас была информация, что «Антимайдан» тоже с оружием?

Была, и людей с той стороны также задерживали органы внутренних дел за незаконное владение оружием. Информация была, что будет противостояние между «Антимайданом» и «Майданом». Была информация, что люди идут с целью прорыва в Верховную Раду, и потому правительственный квартал заблокировали. И «Беркутом», и внутренними войсками.

Я был с личным составом. Мы все были. Стояли на площади Конституции — перед парламентом. Все началось с того, что вот, мол, депутаты ушли, теперь впустите нас. Ну такого еще не происходило. Сначала началась толкотня, коктейли Молотова, камни. Затем часть переместилась в Мариинский парк, часть — на Крепостной переулок. Мы передислоцировались уже за внутренние войска, по-моему, на Крепостной, или на Шелковичную — где-то в том районе. И вот тогда пошли первые раненые и убитые.

Вы о милиционерах сейчас?

Да, напротив Верховной Рады с другой стороны есть домик государственной службы охраны. Туда всех раненых сносили и оказывали им помощь. Туда быстрые подъезжали. Тогда и ранили из огнестрельного оружия моего коллегу — заместителя командира киевского полка Николая Тягнырядно. Это произошло на улице Институтской. На границе с Шелковичной, мывдвоём шли позади. Он был где-то в 3 – 4 шагах впереди меня. То есть у человека, который стрелял прицельно, был выбор — или я, или он. Если к этим событиям уже были противостояния и на Грушевского, и 1 декабря, как вы назвали, милиция превысила свои полномочия. Но это уже был перелом.

Вы сейчас утверждаете, что 1 декабря милиция превысила свои полномочия?

Да, пострадали те, кто мирно там стоял — для количества, высказывали свои протесты. Радикалы перед этим выполнили свою функцию и скрылись. Прошёлопределённый период времени, опять надо было как-топовысить внимание к событию. Ввели радикалов, сожгли транспорт, жгли работников внутренних войск, получили реакцию. Опять пострадаливроде бы мирные митингующие.

Но появляются убитые протестующие. Мы общались с одним из командиров харьковской роты «Беркута», который рассказывал, как выдавались спецсредства, что там были свинцовые пули.

Я могу сказать, к этому очень серьёзно подходили в нашем подразделении. И те люди, которые были со спецсредствами, очень контролировались командованием.

Вы имеете в виду «Форт» (помповые ружья с резиновыми пулями, на вооружении в подразделений полиции, по информации следствия и экс-командира роты харьковского полка «Беркут»Виктора Шаповалова 18 февраля бойцам раздавали для «фортов»пули со свинцом — ред.)?

Да.

У вас были люди с «Фортами» 18 числа?

Были. Может, человек 10.

Они стреляли?

Не знаю.

Как не знаете? Они должны рапортовать о применении спецсредств?

Я не был возле них. В принципе, должны. Но происходили уже такие события, что, пожалуй, ни одно подразделение не рапортовало.

Вы оставались вплоть до 20 числа на улице?

А дальше мы находились в этот период между Верховной Радой, Кабмином, Нацбанком.

Вы штурмовали Майдан ночью 18 февраля?

Нет, мы находились неподалёку Львовской брамы, там получили первого погибшего. 19-го переместились вверх, на Шелковичную, затем —на Грушевского. Потом нас перевели на Институтскую, где Нацбанк, а затем —в «Кинопалац». Часть зашла в Кабмин, заехала транспортом. Сменились какие-то подразделения. Часть осталась на Институтской. Затем между собой поменялись. Те, кто были в автобусах, перешли в Кабмин, чтобы там немножко отдохнуть.

Бывший заместитель командира киевского спецподразделения «Беркут», подполковник милиции Олег ЯнишевскийФото: Громадское

Если бы стал выбор выбрать какую-то другую профессию, все равно выбрал бы службу в «Беркуте»

Как для вас началось утро 20 февраля?

С расстрела милиционеров. Мы разговаривали с другими сотрудниками. Там были и военнослужащие — офицеры, и «Беркут» из Днепропетровска. Мы стояли возле памятника основателям Киева. Днепропетровский «Беркут» и киевский тоже. За Стеллой уже стояли военнослужащие внутренних войск. И тут началась стрельба.

Который это был час?

Пять, полшестого. Ну, насколько вы знаете, 19-го объявили так называемое перемирие. Стоял рубеж правоохранителей, к сцене никто не шел. Эта площадка возле Стеллы была свободна, ну, а уже возле сцены на проезжей части Крещатика были митингующие в своих палатках.

Никакого противостояния и каких-то попыток штурма 20 февраля в 5 утра не было. И если пытаются доказать, что планировался штурм Майдана, я могу сказать, что не было такой информации.

Вы не видели, как летели коктейли Молотова в консерваторию?

Видел.

Это же превышение служебных полномочий, вы ничего не сделали.

Границу уже пересекли 18 февраля.

То есть, уже не было смысла что-то говорить подчинённым?

Ну вот вы спросили, что мы делали? После того, что мы увидели, начали выводить личный состав.

Мы пропустили очень важный момент, командир днепропетровского «Беркута» звонил в Главк (главное управление МВД в городе Киеве — ред.), и ему оттуда никто и ничего не отвечал, что ему делать. А вы пытались связаться с Главком? Вам так же не отвечали?

Я не связывался, я сразу принял решение со своими подчинёнными и дал команду покинуть правительственный квартал.

А ваш личный состав в этот момент где находился?

За «Кинопалацом», туда дальше — на площади.

В автобусе?

Так, в транспорте.

Они были вооружены?

Нет.

Никого не было с оружием?

«Форты» были. Я не был с теми людьми, и у кого именно они были - мне неизвестно. Может, 10 стволов было в подразделении на то время. Надо поднять документацию, за кем эти «Форты» были закреплены.

Документация уничтожена.

Я не уничтожал.

Вы принимаете решение об отводе своего подразделения, и в этот момент — по крайней мере это есть на видео, которое постоянно крутится в суде, как бросают гранату, и падает один из силовиков в черной форме возле Октябрьского дворца. Это боец ​​вашего подразделения — Николай Симисюк.

Да, я видел это видео.

Где вы были в этот момент?

Я на этом видео себя не нашел.

А чтовы помните из того видео, которое постоянно крутится в суде?

Уход техники.

То есть вы фактически руководили уходом техники?

Это был вынужденный отход.

Вы говорили, что стояли с командиром днепропетровского «Беркута», и решили отводить личный состав. Ваш личный состав был у автобуса за Октябрьским дворцом. Это было где-то около 9 утра.

Это могло быть в дворике Кабмина или на Грушевского.

Вы принимаете решение отводить личный состав. В этот момент вы стоите у стелы, то есть почти на Майдане, и как вы движетесь вверх от стелы к Октябрьскому?

Не к Октябрьскому, далее – к Кабмину.

Во что вы были одеты?

Обычный камуфляж с надписью «милиция». Голубой, пятнистый.

И что при вас? Дубинка? Оружие?

Радиостанция есть в руках.

Бронежилет, каска?

Нет.

Шапка на голове? Черная?

«Ушанка».

(Прокуроры утверждают, что среди силовиков в черном, которые стреляют возле Октябрьского дворца, есть один человек в голубом камуфляже. И это — Олег Янишевский — ред.)

Рисунок Алевтины Кахидзе, который воспроизводит стоп-кадр видео, снятого 20 февраля 2014 на улице Институтской

Вы кому-то доложили, что решили отвести личный состав?

Командиру Кусюку. По телефону. Я доложил Кусюку, что часть подразделения осталась в Кабмине, потому что там стоял транспорт. Я зашел в Кабмин, чтобы рассадить, посчитать людей, чтобы они могли уехать. Но в тот день они не смогли выехать, а выехали аж 21 числа. Я понимаю, о чем вы хотите поговорить – о видео, но я смотрел эти события на видео, я там себя не нашел.

Вы идете в сторону Кабмина в Октябрьский дворец. Там ваш личный состав. Что дальше происходит?

С частью личного состава захожу в Кабмин.

А как вы узнали, что убили Симисюка?

От командира.

Где его убили, вы знали?

Сказали, что убили на Институтской.

На том видео, где разрывается граната и падает человек в черном, этот человек — Симисюк?

Ну, я не могу этого утверждать. Там же не видно лица. Погиб Симисюк. Коля Симисюк, которого убили. Сказали, что картечь, но вряд ли там картечь.

В тот день был убит единственный работник вашего киевского полка. На видео это может быть только этот человек, больше никто.

Значит, это он.

Что он делал там?

Не знаю.

Вы сказали, что вы забрали часть личного состава, пытались вывезти. Но часть личного состава находилась на Институтской.

Я не знаю, какую задачу они там выполняли.

Вы им звонили?

Им я не звонил.

Просто понимаете, странная ситуация: какая-то часть ваших бойцов, которую почему-то вы уже не можете контролировать, остается на Институтской. Вы не знаете, что они там делают, почему они там осталась, но и не интересуетесь. А вы — заместитель командира.

Понимаю... Ну, есть такое указание — где ты есть, там и оставайся. Командир мне сказал, останься там с личным составом.

В Кабмине сколько людей было с вами?

Это дальше мы все прокомментируем. На данном этапе — так, как я сказал.

Мы правильно понимаем, что на институтской остались часть ваших людей из «Беркута», которых вы не контролировали и это они стреляли?

Это ваше утверждение. Я действительно ими не управлял.

Кто люди в черном, которые стреляли по митингующим?

Давайте определим так, с того видео все, что охватывает те события, — там же не только подразделения «Беркута» работают. Скажу так, не только люди с надписями подразделения «Беркут». Там очень много вооружённых сотрудников других подразделений. Следствию это известно.

Эти четыре человека, которые сейчас сидят с вами на скамье подсудимых, они не были с вами в Кабмине?

Я их там не видел.

Экс-беркутовцы, которые находятся под следствием.Рисунок Алевтины Кахидзе

Из тех людей, которые сейчас признаны судом потерпевшими, ­— родители и дети убитых, раненые, которые выжили, — кто из них, по вашему мнению, если смотреть на видео, составлял какую-то опасность для работников в черной форме с шевронами «Беркута»?

Видимо, те вооруженные люди, которые там находились.

Из тех, о ком уже говорилось на судебном заседании, эпизоды убийства которых уже обработаны?

Допросили — да, невооружённых людей, которые, вроде, не представляли опасности. Но есть видео, это я лично видел, нас в этих кабинетах знакомили с материалами дела. Те видео, которые я видел — там у людей не только охотничье оружие. И не только это видео не демонстрируют. Демонстрируют только то, что вы хотите.

Из тех допрошенных потерпевших, дети или родители которых были убиты, — кто представлял опасность? Среди убитых и раненых ни у одного человека не было оружия.

Я не знаю, какую они представляли опасность. Каждый представитель милиции, отдельно определяет опасность для себя. Но нет точки зрения на ситуацию с этой стороны. Есть только односторонний взгляд.

Вы опытный милиционер, вы могли в прицел увидеть — с оружием человек, или без?

Я не смотрел в прицел.

Некий условный работник милиции, тот, который был в черной форме, например, в пятнистом камуфляже. Вы могли бы различить вооружён человек или нет?

Давайте я вам дам ответ по ситуации в АТО. Наблюдатели сообщают, с какого направления начинается обстрел. Начинается с такого-то направлении, открывается ответный огонь. Понимаете, о чем я говорю?

То есть, вы проектируете ситуацию, которая была в АТО на ту, которая была на Майдане?

Нет, вы хотели услышать от меня, как работник милиции оценивал, представляли ли опасность [люди].

Если смотреть на видео, то получается, что людей просто расстреливают пачками. А как для вас это выглядит?

По видео это выглядит, как вооруженный гражданский конфликт.

С двух сторон?

Иначе уже оценивать невозможно.

Вы о чем-то жалеете? Поступили бы иначе, если бы можно было вернуть время назад?

Не знаю. Могу сказать только, что, если был бы вариант выбирать какую-то другую профессию, все равно выбрал бы эту.

«Беркут»?

Службу в «Беркуте» — да.