«Я не знаю, что такое смерть на войне. Нужны люди с этой травмой» — Валентин Васянович об «Атлантиде» и ее актерах

События происходят в 2025 году. Война закончилась, оставив Украине непригодные для жизни территории. Главные герои — военные, которые пытаются вернуться к мирному существованию в полуразрушенном городе. Для фильма не было привлечено ни одного профессионального актера, центральные образы воплотили бывший разведчик, волонтер благотворительного фонда «Вернись живым» Андрей Рымарук, парамедик Людмила Билека и доброволец Василий Антоняк.

Валентин Васянович рассказывает о своем творческом методе, особенностях работы с непрофессиональными актерами и отношения к наградам.

Победа в Венеции, два выдвижения на «Оскар» — не боитесь «поймать звезду»?

У меня есть опыт поражений, а это самая эффективная прививка от звездной болезни. Я также вижу другие примеры: человек с первого раза попадают в цель, а потом не понимают, что делать. Кто-то радуется твоему успеху, кто-то ждет, когда ты оступишься. Я не очень сфокусирован на призах, каждая следующая работа для меня — вызов.

Сейчас я уже снимаю следующий фильм — «Отблеск». После успеха в Венеции и выдвижений на «Оскар» я понимаю, что к нему будет повышенное внимание — зрителей, представителей индустрии, ценителей. И я понимаю, что он вполне может стать не таким успешным, как «Атлантида». Но мне все равно интересно делать это.

Расскажете больше о фильме?

Эта история также связана с войной, события происходят в сентябре 2014 года. Горячая фаза противостояния, наш герой — гражданский хирург из Днепра, который идет добровольцем на фронт и попадает в плен. Там с ним происходят страшные вещи. Он выбирает жизнь, а не смерть — прибегает к «негероическому» поступку. Персонажа даже можно назвать предателем или преступником.

С таким багажом он возвращается домой, но никому не может рассказать, что на самом деле произошло, потому что будет уголовная ответственность и все от него отвернутся. С таким внутренним адом герой пытается адаптироваться и жить дальше.

В шутку я называю этот фильм приквелом «Атлантиды», там даже снимается Андрей Рымарук (главный герой «Атлантиды»).

Кстати, об актерах. Почему непрофессиональные? Сначала главный герой в «Уровни черного», теперь в «Атлантиде» — вообще весь каст.

С «Уровнем черного» и моим приятелем Костей (Константин Мохнач, исполнитель главной роли — ред.) получилось скорее случайно.

Решение брать в «Атлантиду» не актеров, а участников боевых действий было уже сознательным выбором. Я не воевал. Я не знаю, что такое смерть и потеря друзей на войне. Мне были нужны люди с отражением этой травмы.

Чем отличается работа с профессиональным актером и любителем?

Непрофессиональные актеры могут играть только самих себя. Профессиональные актеры могут быть очень разными.

По типажу все равно в обоих случаях нужно подобрать актера очень четко. Кино в Украине начало возрождаться недавно, хороших актеров немного, типажного разнообразия нет.

То есть в случае съемки «Атлантиды» за рубежом актеры могли быть и профессиональными?

Там, где более развита индустрия, есть выбор. У нас большого разнообразия, к сожалению, пока нет.

Хотя для «Отблеска» мне удалось найти очень талантливых профессиональных актеров. Лента довольно сложная по драматургии и эмоциональными состояниями. Непрофессиональному актеру было бы трудно с таким справиться.

Долго репетировали сцены «Атлантиды»?

Очень долго! Мне очень помогла Таня Симон, которая организовала кастинг, а потом занималась с актерами — была для них преподавательницей и тренером.

Самой сложной оказалась третья, диалоговая сцена. Непрофессиональным актерам обычно трудно держать разговор, было примерно 45 дублей. Сцена, где герои едят чебуреки, оказалась сложной физиологически — 25 дублей, в каждом из которых надо было съедать по два чебуреки. Такое выдержат не все. Но Андрей и Люда справились.

Почему именно 2025 год?

Изначально я планировал, что события будут происходить в наше время, то есть в 2018-2019 году, когда были съемки. Я написал сценарий, но он содержал много политического контекста, непонятного для международной аудитории. Пришлось бы или половину фильма объяснять, почему вообще это происходит, или сделать что-то, чтобы избежать этого.

И я просто «перепрыгнул» в будущее. А будущее — это фантастика, мир, который я конструирую, как хочу. Я стал свободен, все заговорили на украинском языке (потому что если бы события происходили в настоящем времени, наверное, русского в кадре было бы не избежать).

Относительно названия. В мифе об Атлантиде виновниками гибели острова были его жители. Вы хотели то же самое сказать о населении Донбасса?

Я брал проще и шире: была развитая процветающая территория, но почему-то исчезла. Я не думал об атлантах-олигархах и бизнес-интересах соседней страны.

Что символизируют сцены, снятые тепловизором?

Одна — смерть, другая — любовь и жизнь. Сначала была идея снять сцену секса тепловизором. Но в процессе съемок этот замысел трансформировался в тот, который зрители увидят на экране.

Представляется, что работа со Слабошпицким наибольшее влияние на ваш творческий метод.

На самом деле похожая стилистика появилась еще в «Сумерках» (документальная лента Валентина Васяновича, 2014 — ред.).

А вот Слабошпицкому (Валентин Васянович был оператором фильма Мирослава Слабошпицього «Племя» — ред.) я благодарен за то, что он «заставил» меня смотреть тонны авторского кино. Мы определялись со стилистикой «Племени» и просматривали очень много лент.

Раньше я смотрел артхаус, но не в таких объемах. С тех пор «втянулся» и уже не мог остановиться. Мир авторского кино бесконечный, замечательный. И я хочу быть его частью.

У вас два образования — оператора и режиссера-документалиста. Но в итоге оказались в художественном кино. Вы уже определились с дальнейшим вектором деятельности или творческий поиск продолжается?

Всегда интересно заниматься тем, чего не умеешь. Видимо, поэтому я и оказался в игровом кино. Сначала был оператором, потом документалистом. Снял несколько работ — и стало интересно, как по-другому можно конструировать историю.

В 2006-м меня занесло в школу Вайды в Варшаве. Я пробыл там год, получил очень классный опыт. После этого снял первый фильм. В художественном кино есть столько точек внимания — думаю, мне хватит на всю жизнь.

То есть игровое кино предоставляет больше возможностей?

Его немного проще снимать, чем документальное. В неигровом фильме ты зависишь от героя полностью. А здесь все решаешь ты.

Вдруг что-то пошло не так — герой документальной ленты может закрыться и работа на этом закончится. В художественном кино ты собственноручно создаешь действительность, есть больше инструментов.

Как вы относитесь к зрительскому кино?

Наши отношения не слишком складываются. Когда я был членом экспертной комиссии при Госкино, смотрел много фильмов, которые попадали на отбор. И порой хотел провалиться сквозь землю. А потом заметил закономерность, что именно такие ленты собирают самые кассы в кинотеатрах. Мне часто было за такое стыдно.

Есть еще такой феномен: когда смотришь плохое кино, начинаешь терять веру в себя. Думаешь: здесь столько людей работало, а получилось это. Разве ты лучше их? Такое же дерьмо сделаешь.

Чтобы восстановить уверенность, нужно смотреть хорошее кино. Когда ты видишь в ленте автора, понимаешь его месседж. А не просто наблюдаешь подборку планов: крупный, средний, общий.

Вы — бывший эксперт Госкино. Что чувствуете по отношению к ситуации, которая сложилась в институции сейчас?

Мне жаль, что так хорошо отработанная методика начала ломаться. Я волнуюсь о судьбе питчингов, боюсь, что процесс остановится и конкурса не будет вообще.

Я на питчинг ходил, как на праздник. Это открытый зал, огромное количество людей, ты ничего не можешь скрыть. Стоишь на сцене как без штанов и рассказываешь о своем проекте. Если он хороший — получает поддержку, плохой — пролетает. Я мечтал об этом!

А сейчас система начинает хромать на обе ноги и может остановиться. Если не поддерживать кино в Украине, оно снова исчезнет.

Случалось что-то хорошее с украинским кино за последние 10 лет?

С документалистикой все прекрасно. У нас мощная школа — была и осталась. Но это не бизнес, а маленький сегмент с очень небольшим кругом ценителей. Чисто фестивальная история.

По поводу игрового кино — ежегодно имеем качество ленты, которые замечают во всем мире. Этого не было еще пять лет назад. Есть талантливые режиссеры 25-30 лет, которые могут снимать качественное умное кино. Тенденция безусловно положительная. Главное сейчас, чтобы уровень поддержки государства не уменьшался.

Как заставить украинского зрителя смотреть качественное украинское кино? Или дело только в достойном промо?

Дело в голове, культурном уровне, образовании. Люди пока не готовы воспринимать такой продукт. Но с каждым годом количество потребителей авторского кино увеличивается, люди понемногу привыкают — и слава Богу.