«Я предупредил: будет классное рубилово» — Мисливець

«И "вагнеровцы" на нас шли, и "ахматовцы", и десантура — кто только на нас не шел», — вспоминает Мисливець бои в Мариуполе. Он был в городе с первых дней полномасштабки. А потом год и два месяца провел в российском плену.

«Это просто до мурашек, когда ты слышишь: "Добрый вечер, ребята, вы в Украине"», — рассказывает он о дне обмена.

Как обороняли Мариуполь и достаточно ли делает государство, чтобы вернуть всех пленных украинцев?

Об этом военнослужащий 56 бригады Мисливець рассказал военному и ведущему hromadske Сергею Гнездилову в «++ подкасте».

Служба в добробатах

Где-то в апреле 2014 года я продал свой бизнес, закупился немного и созвонился с парнями, с которыми еще в 1997 году начинал срочную службу. Сначала ходили по военкоматам, нас не брал никто. Говорили, что мы там не нужны.

Тогда мы сами поехали в Изюм. Нашли военкомат, зашли, и я говорю: «Так, где тут записывают? Куда нужно идти? Куда нужно ехать?» Нас было 10 человек. Помню, военком на нас так посмотрел и направил в Славянск. Там было такое небольшое подразделение, вместе с нами 30 человек. Назывались «Мисливці». Оттуда и пошло — Мисливець.

В июне 2014-го мы под Карповкой, за Славянском, попали в засаду. И еще артиллерия нас накрыла. Очень много ребят там погибло, почти все. Выжило не более 10 человек. Я попал в больницу. Затем гражданская жизнь. Уехал в Польшу, снова наладил бизнес. И опять вернулся, и снова по добробатам.

О контракте с ВСУ

В 2019-м я решил, что надо уже пойти в ВСУ на контракт, как должно быть. Пришел в 56 бригаду, в инженерку. У нас были выезды, но особо ничего не происходило. Потом я получил небольшую контузию, снова попал в госпиталь. А дальше меня назначили на полигон. Был старшиной полигона, потом — заместителем начальника полигона. Полномасштабку я встретил в Бердянске.

Начало полномасштабки и оборона Мариуполя

В 4 утра позвонил начальник полигона и говорит: «Собираемся на полигоне, началась война».

Я поднял собратьев, которые рядом были, говорю: «Ребята, война началась. Начинается рубилово наконец-то нормальное».

Мы получили приказ прибыть в Мариуполь. Я видел, что у некоторых была суматоха какая-то в душе, в голове. Перед выездом построил парней, потому что там почти никто не воевал (из полигонных, может, четыре человека были, прошедшие 2015-2017 годы).

И говорю: «Ребята, реально началась война. Мы едем, и не все вернутся. Но я хочу сказать вам, что будет классное рубилово, и мы можем показать, кто такие украинцы». И они такие: «Все, айда, поехали».

Из нас вообще хотели сделать какое-то обеспечение, не хотели 56 бригаду никуда выпускать. Наступил такой момент, когда 26 февраля я просто зашел в штаб «Азова» и говорю: «Слушайте, мы будем воевать или сидеть на заводе и просто в потолок плевать?»

Они на меня так посмотрели и сказали ехать на Каменское. Там «азовцы» стояли, и должны были стоять пограничники. Надо было продержаться хотя бы сутки. Я бросил клич ребятам, что иду вперед. Кто со мной? Согласились те, кто меня знал, где-то 20 человек собралось.

Мы приехали в Каменское. Такая тишина там, покой. Встретил нас покойный Север из «Азова». Говорит, что будет наступление и штурм, нужно провести зачистку. Мы пошли, сделали зачистку. Никого не было, все спокойно, будто никакой войны и нет.

Первое сражение у нас началось буквально через часа три после того, как мы приехали в Каменское. Нас послали вызволять из окружения двух ребят из Нацгвардии на самом краю Каменского. Такой приток адреналина был! И мы пошли, вырвали ребят.

Мы продержались в Каменском 12 дней. У нас по 10 штурмов было, по 5 штурмов, по-разному было. Мы давали им хороший отпор, но я уже понимал, что можем не выдержать. Потому что очень мощно шли на нас.

Потом нас раз в круг взяли, затем второй раз. И когда третий раз нас начали окружать, Север говорит: «Ребята, надо выходить, вы здесь не продержитесь больше». И тогда мы уже отошли к молокозаводу. Там мы 32 дня держали оборону, а после этого отошли на Ильича. Когда нам сказали, что все уже начинают выходить из Мариуполя, мы не были в курсе.

Мы сделали три попытки выйти из окружения, но у нас не получилось. Очень плотно уже стояли пулеметчики: один круг, второй круг, третий. Дальше чечены стояли, «ахматовцы». И мы вернулись снова на завод. Так было два дня. Потом мы зашли на аглофабрику. И там уже занимали круговую оборону, готовились к последнему своему бою.

Его, к сожалению, не произошло. Там мы и попали в плен.

Обмен пленных

Во-первых, мы не знали, что нас на обмен везут. Меня подняли, говорили, что на расстрел. Но так было уже все равно, что… Потом автозак, самолеты. Мысли были, что нас в другую зону везут.

Мы с завязанными глазами, связаны руки. И тут раз — развязывают руки, глаза. Думаю, куда-то прибыли на дислокацию. То, что на обмен, — даже мысли такой не было. Вообще.

И тут заходит парень такой. Это было просто до мурашек, когда ты слышишь: «Добрый вечер, ребята, вы в Украине». Я не могу эти ощущения передать, что ты дома. Первое, что хочешь, — позвонить родным. Сказать: я жив, все нормально, я вернулся.

Я все время, пока был в плену, старался не забыть две вещи: идентификационный код свой и номер телефона жены. Не забыл. Позвонил своей жене и сказал: «Бусинка, я дома».

Тем, у кого родные или собратья до сих пор в плену, могу сказать — не теряйте надежду. Никогда.