«Здесь сирена не такая, как в Украине». Сбежавшие в Израиль дети и взрослые о ракетах ХАМАС, страхе и уверенности
С начала полномасштабной войны в Украине десятки тысяч людей приехали в Израиль — кто-то репатриировался, имея еврейские корни, те, у кого такой возможности не было, стали беженцами. В первые дни российского вторжения израильтяне организовали центр психологической помощи: специалисты основывались на опыте переживания местных войн.
Вскоре этот опыт повторился: раннее утро 7 октября началось с воя сирен: группировка ХАМАС напала на Израиль. Партнеры со «Спектра» поговорили с украинцами, спасшимися от бомбежек в родной стране, о том, как они переживают новую войну. Оригинал статьи опубликован на сайте «Спектра».
«Если другу страшно, ведите его к нам»
В гостиной сидят девять детей — это ребята, которые родились в Израиле, переехали сюда давно вместе с родителями или бежавшие от войны в Украине. Лена Дубровнер, волонтерка и создательница детского домашнего клуба раздает им карточки для игры в «мафию» и одновременно рассказывает, как вести себя во время ракетной тревоги и обстрелов.
«Ребята, кто из вас был в бомбоубежище? Если вы зашли в туалет и началась азака ("сирена"), доделываете свои дела, потом встаете и идете в бомбоубежище. Мы с вами сейчас учимся выживать», — объясняет женщина.
После начала войны она первым делом собрала у себя детей: у нее есть клуб «После школы», проще говоря — частная школьная продленка. Дети украинских беженцев стали его частью и сейчас занимаются вместе с остальными. Интегрировались они, по словам Лены, тяжело, никто из них не был готов к долгой дороге, утрате дома и социальных связей. У многих в Украине остались отцы и пожилые родственники.
«Родителей надо поддержать, они, скорее всего, все на нервах и в напряжении. Старайтесь дома не кричать. Поговорите с мамой и узнайте, есть ли у вас запас еды и воды, свечи и фонарики, — продолжает говорить с детьми Лена. — Поднимите руки, у кого есть фонарики дома? Отлично. Что вы любите: тушенку, кукурузу или туну (тунец — ред.)?»
«А если мы съедим всю еду сразу?» — робко спрашивает девочка с русой косой.
«Тогда, мась, ты просто пишешь в чат: ребята, у меня проблема!» — отвечает Елена, не растерявшись.
За окном слышатся отдаленные взрывы. Когда они приближаются, мы дружно встаем и спускаемся в бомбоубежище. Это просторное подвальное помещение с тяжелой дверью. Внутри — два дивана и столик, коробки с игрушками, есть туалет и крошечная комната на случай ядерной угрозы. На стенах убежища висят детские рисунки и картины. Занятие продолжается.
«Днем вы можете прийти ко мне, я принимаю всех детей во время войны, — обращается к ребятам Лена. — Если у вас есть подружка, которая сидит дома в паническом состоянии, ее можно привести к нам. Если у вас есть друг, которому страшно, ведите его к нам. У нас есть место, мы можем принять еще детей, так только интереснее будет в мафию играть, согласны?»
«Когда начинается сирена – болит живот»
«А я не помню, как началась война. Ничего не помню, — рассказывает 9-летняя Яна из Львова. — Помню только, что мы собрали вещи, поехали к бабушке в село, а потом был аэропорт. Если бы мы остались, в наш дом могла попасть ракета. И я поняла, что лучше уехать, чтобы остаться живыми».
Яна выехала из Львова с мамой и двумя сестрами. Папа остался там. По словам девочки, сначала он говорил, что пойдет на войну — и она хотела расплакаться, потому что переживала, что папу убьют.
Но когда они добрались до Израиля, папа передумал: сейчас он в Италии (мужчины призывного возраста могут выехать из Украины легально только в особых случаях, по какой причине уехал отец Яны — неизвестно).
«В Украине у меня остались бабушка, мой двоюродный брат и его мама. Там остались почти все мои одноклассники, лучшая подруга Даша. Она живет в селе и сейчас тоже вроде бы там. Мы не общались очень давно. Я бы хотела вернуться в Украину», — говорит Яна.
Когда началась война в Израиле, Яна была в гостях у новой подруги — осталась с ночевкой. Девочка проснулась от странного воющего звука. Подруга спала. Спросонья Яна решила, что это будильник. Посмотрела на телефон, но он был выключен — только тогда она поняла, что это сирена.
Стала будить подругу: «Ева, вставай!» Из комнаты вышла ее мама, успокоила обеих, заверила, что проходят учения и можно снова ложиться спать. Когда сирена зазвучала снова, мама вышла встревоженная и сказала, что началась война.
«Мы сидели на кровати, сердце сильно билось. Подумали, что сейчас будет капец, — вспоминает Яна. — Моя подруга живет на первом этаже, и мы просто сидели дома. Вечером началась еще одна сирена. У них дома есть толстая стена, мы там встали и стояли. И так все эти дни…
Мне рассказывали, что над Израилем есть купол. Я это знала, но забыла — как всегда, когда мне страшно, я все забываю… Если стреляют ракеты, израильтяне нажимают на кнопочку, и этот купол закрывается. Ракета попадает и отлетает. Меня, конечно, это не успокоило. Когда начинается сирена, у меня начинает сильно болеть живот — от страха, наверное. И начинает сильно биться сердце. Сейчас про все громкие звуки — от машины, мотоцикла, вертолета, самолета — я думаю, что это сирена и мне всегда страшно».
«Даже на лестницу не спускались»
До войны 10-летняя Оксана с родителями жила в небольшом городе Кагарлыке Киевской области. Старший брат Оксаны — аэроразведчик в ЗСУ, один из первых, кто вошел в освобожденные от российской оккупации Бучу, Ирпень и Бородянку. Это он уговорил маму Оксаны репатриироваться в Израиль — они переехали в июне 2022 года.
«Война [в Украине] началась, а нам только через пару месяцев рассказали в школе про нее, — говорит Оксана. — Я знала, что такое бомбы и война. Просто, когда в школе рассказали, удивилась, что война у нас идет, немножко даже в шоке была».
Брат Оксаны вот-вот должен прилететь к родным в Израиль, в небольшой отпуск. Но здесь тоже началась война — теперь его поездка под вопросом.
«Если война в Израиле не закончится через неделю, он не сможет приехать. Я очень надеюсь, что он сможет приехать!» — заключает Оксана.
Она рассказывает, что первую сирену в Израиле пережила спокойно, «даже на лестницу не спускались».
«В доме у нас бомбоубежища нет, мы в ванну ушли — мама сказала, что там безопасно, а потом нам сказали, что там небезопасно и нужно на лестницу выходить. А потом мы смотрели из окна "файер-шоу": сначала было три фигни, потом две, потом одна, потом их не стало. Мне не было страшно. Может, у меня так организм устроен».
В Украине у девочки остался папа, бабушки и другие родственники, но возвращаться она не хочет.
«Не хочу возвращаться туда, где [может начаться] третья мировая война. Какого хрена россия напала на нас, почему путин-ху*ло думал, что мы на них нападем, нафига нам это делать?»
«Это совсем разные войны»
Ларисе 41 год, она родилась во Львове. Муж Ларисы за четыре года до начала войны в Украине уехал на заработки в Израиль. В Украине у Ларисы остались старший сын и отец.
Война застала Ларису в Запорожье, куда она приехала, чтобы помочь пожилому и больному отцу ее мужа.
«Мы эти тревоги раньше видели только в кино, — вспоминает она. — У нас там халупка небольшая, бежать некуда, тревога рычит. Страшно, но пережили… Не помню, что я говорила ребенку, как его успокаивала. Больше всех испугался младший сын, ему тогда было девять лет. У меня самой такой бардак в голове творился. Было очень тревожно, просто не знала, что делать. Мы никогда не думали, что это коснется нас».
Семья решила вылетать в Израиль — к отцу и мужу. Из Львова Лариса с младшим сыном отправились в Польшу.
«Четвертого марта 2022-го мы пешком перешли границу. Холод собачий, у нас сумка, я с ребенком. Очереди километровые, — она и сейчас вздрагивает, вспоминая те сутки. — Люди с Харькова, Донецка, Луганска… Боже, там были семьи у которых по четверо-пятеро детей, и они в тоненьких курточках! У них не было времени даже собраться — в чем есть, в том и вышли. Мы делились с ними вещами».
В начале апреля семья воссоединилась в Израиле. Лариса признается, что за 4 года они с мужем отдалились друг от друга, хоть и знакомы практически с детства — пара вместе 25 лет. Но когда в Израиле началась война, они снова сплотились и поддерживают друг друга.
«Когда тут началось, ох! Мои глаза были перепуганы, я хваталась за голову, — говорит Лариса. — Муж меня поддержал и успокоил, убедил, что нужно доверять Израилю. В первое утро сирена была каждые несколько минут, и мы спускались всякий раз в бомбоубежище. Здесь сирена не такая, как в Украине: у нас она тише, сквозь закрытые окна можно и не услышать, а здесь она тебя пронизывает, и ты даже не задумываешься, спускаться в бомбоубежище или нет…»
После первых сирен женщина приготовила для своих близких кофе и чай в термосе, плед, бутерброды — все было собрано на случай новых обстрелов.
«Это совсем разные войны и разное отношение людей к этому. У нас, мне кажется, как-то более легкомысленно люди к этому относятся. Тут никто не бежит от мобилизации. Здесь во время сирен я вижу страх в глазах детей. Они сразу бегут в бомбоубежища. Здесь они знают с пеленок, что это такое, потому что страна всегда в состоянии войны и все к этому привыкли».
Сейчас Ларисе звонят отовсюду со словами: «Как же так, вы ведь уже ушли от одной войны, чтобы беречь детей, а сейчас вот такая ситуация».
«Не могу точно сказать, что я ощущаю. Страх. Но я доверяю Израилю. Я очень люблю Украину и Львов — красивейший старинный город, могу целыми днями проводить по нему экскурсию. Но не особо доверяю нашему правительству. В Израиле я чувствую себя спокойнее, тут люди более открыты, все улыбаются, ощущаешь себя свободнее, увереннее».
По словам Ларисы, состояние тревоги ее не покидает.
«Муж постоянно в телефоне, я прошу его хоть ненадолго отложить телефон, чтобы не сойти с ума, — говорит она. — Понятно, что все мы переживаем — это страшно и больно, неизвестно, что будет ночью, будем ли мы спать или сидеть в бомбоубежище».
У Ларисы есть еврейские корни, они с семьей собрали необходимые документы, подтверждающие право на репатриацию, но их адвокат — еще и офицер-десантник. Он ушел на войну, все документы остались у него, поэтому дело пока не двигается. Ее муж работает строителем, она — уборщицей в израильской школе.
«По просьбе директора я провожу беседы с русскоязычными детьми, помогаю им адаптироваться. Для меня не имеет значения, откуда ребенок, с какой он стороны — он не виноват, в этой ситуации он — жертва, так же как и мы».
«Террор имеет одно лицо»
Ларисе 52 года, в 2021 году они с мужем переехали из Днепра в Израиль, где уже жила их дочь. В Украине остался старший сын и папа Ларисы.
«Здесь, в Израиле себя чувствуешь более защищенно и уверенно, — рассказывает она. — Израиль всю жизнь живет в состоянии войны, тут совсем другое отношение к этому. Хотя три дня у меня телефон разрывается: все звонят, сочувствуют, поддерживают, переживают. А я больше всего переживаю за Днепр, за Украину».
«Весной я была дома [в Украине], — продолжает она. — Идешь по городу, сирена гудит, но люди никак не реагируют — никто не бежит, не прячется, все как шли, так и идут по своим делам. А мы уже знали насколько это серьезно, пережив в мае позапрошлого года одну бомбардировку в Израиле. Здесь тебя поднимает тревога с кровати, и ты бежишь. Дом старый, подвал заброшен, бомбоубежища нет, а до общественного бежать далеко, поэтому мы бежали на лестничную площадку. У соседей тогда ребенку было две недельки, нашей внучке — месяц. И вот мы все стоим на площадке, а снаружи громыхает и стекла летят. Для меня это было так страшно…»
Лариса вспоминает, как ехала через Украину на автобусе этой весной и видела разрушенные здания, разбитые дома и руины, автобусы и машины, полные солдат. На ее родной улице вместо одного из домов остался котлован: погибли бабушка, невестка и двое детей. Муж в это время был на войне, а после похорон снова поехал на линию фронта.
«Теперь и до нас это дошло, — продолжает Лариса. — Самое страшное, что и сюда падают ракеты российского производства (в арсенале ХАМАС, по-видимому, есть современное российское вооружение — например, противотанковые ракетные комплексы "Корнет" — ред.). Террор имеет одно лицо».
При поддержке «Медиасети»
- Поделиться: