«Почтите наших сыновей достойно». Мама Гренки, самого молодого «азовца» из «Азовстали», об обязанности памяти

Волосы на ее голове торчат коротким трогательным ежиком. В июне Марианна побрила голову «под ноль» — срезала свои длинные роскошные волосы, которые так любил ее сын — Назар Гринцевич (Гренка). Его она похоронила в мае 2024 года.

Гренка, так его называли еще в школе, служил в полку «Азов». Был парамедиком и самым молодым среди «азовцев» во время обороны Мариуполя весной 2022 года. Четыре месяца провел в российском плену. После освобождения вместе с товарищами основал подразделение «Контакт 12», стал командиром взвода оптических наблюдателей. А 6 мая 2024 года погиб.

Уже в следующем месяце Марианна сбрила голову в знак протеста против винницких властей. Которые, по мнению женщины, не чествуют погибших героев как следует. Тогда же и записала видеообращение.

И это все-таки расшевелило местных. Участок Сабаровского кладбища в Виннице, где похоронен Гринцевич и другие погибшие защитники, немного принарядили и выкосили сорняки. Перенесли к изгороди мусорные контейнеры, которые стояли прямо возле могил бойцов, под флагами, привлекая бездомных и собак. Начали строить туалет, появились баки с водой и камеры видеонаблюдения.

hromadske приехало к маме Гренки в Винницу, чтобы поговорить о почете погибшим, о фальши и искренности нашей памяти. Мы встретились на кладбище. В тот день холодный ветер трепал над могилами флаги. Некоторые из них успели превратиться в изорванные тряпки.  

Далее — прямая речь Марианны Гринцевич.

Лишние люди на Аллее Героев

Нашим городским властям не стыдно за эти флаги. А знаете почему? Они их не видят. И неухоженных могил не видят. 1 октября, в День защитников и защитниц, городские власти возложили цветы не здесь, где расположены могилы павших, а к их фотографиям на Соборной улице — к крошечным фотографиям, словно в Виннице нет места, чтобы установить большие фото, как в других городах. Я не стала позорить своего сына и не дала на Соборную его фотографию.

Власти и не знают, в каком состоянии захоронения на этом кладбище. Я каждый день мою могилу своего сына, как и еще шесть могил. Потому что за ними никто не ухаживает — эти погибшие были сиротами. Есть и такие, у кого родители — старые, больные, не в силах убирать на кладбище или остаются на оккупированной территории. Власть знает об этих погребениях? Кто-то из власти вместе со мной мыл эти могилы хоть раз? Или, может, власть кого-то организовала за ними ухаживать — сменить флаги, следить, чтобы они не просели, позаботиться о цветах?

При городском голове у нас действует Совет семей погибших защитников и защитниц. Я туда не вхожу: мой ребенок прошел такой путь, чтобы я к власти в кабинеты ходила, о чем-то ее просила? Пусть власть идет ко мне сюда, на кладбище — на ветер, холод. Я здесь каждый день.

С 2014 года наши дети гибнут на войне. А власть никак не может решить, как их хоронить и чествовать.

Таблички с надписями «дополнительное место» между могилами видите? Это родители или жены погибших зарезервировали места для себя. Но если этот участок отведен для захоронений военных, если мы его называем Аллеей Героев — то при чем здесь могилы родственников? Зачем родственникам под эти флаги? Разве они воевали?

Говорят, что Аллею Героев будут обустраивать в другой части кладбища, и там уже не разрешат хоронить их родных. Так на другом участке будет Аллея Героев — а тут что? Не Герои?

Почему я, мама Героя, должна за свой счет, ценой здоровья обустраивать это кладбище, чтобы могила моего сына выглядела достойно? Все в погребении Героев должно быть как следует.

У нас с самого начала не так: представители ТЦК не берут с собой психолога, когда идут к семье. Надо, чтобы психолог сообщал это страшное известие, чтобы бедные родители не сходили с ума от него. Надо, чтобы похороны сопровождали полиция и машина «скорой» — всегда ли это есть? Семьям погибших нужно помочь с ритуальными услугами — предложить одинаковый для всех пакет, чтобы родители, жены в горе об этом не беспокоились.

Бейджики вместо мемориальных досок

В Киеве, на Контрактовой площади, есть изображение моего сына на мурале — возле него люди фотографируются. Киев помнит Назара. А его родная Винница — нет. Назар в интервью когда-то сказал: если с ним что-нибудь случится, то он хотел бы, чтобы на стене его школы в память о нем создали мурал.

Назар учился в школе №32 в Виннице. Я там училась, двое моих младших детей учатся, мама моя там работает. Это школа нашей семьи. Но проблема в том, что ее фасад, по-видимому, еще с советских времен не ремонтировался. Он весь сыпется. Как на нем делать стенопись? Я могу найти спонсоров на ремонт фасада. Но почему мы, матери в горе, должны делать еще и это? Почему бы власти не проснуться и не сделать что-нибудь для юного поколения — не для Назара уже, а для детей, которые ходят в школу.

Власти города во дворе школы установили то, что называют памятной стелой в честь погибших Героев-выпускников. Установили 1 октября этого года, в праздник защитников. И во дворах нескольких других школ города, где есть погибшие выпускники, тоже такое поставили. Я считаю эту стелу полным обесцениванием героев. Она выполнена из некачественного камня, таблички с надписями крошечного размера, а текст прочесть невозможно — вы правильно подметили, что они похожи на бейджики, а не на мемориальные таблицы. Нет фотографий, информации о боевом пути Героев. Это такое чествование?

Насколько я знаю, был конкурс и победил проект с этими «бейджиками». Но почему не поинтересовались мнением семей Героев? Лично я узнала, когда меня уже пригласили на открытие. Стела уже вся в микротрещинах. Семьи погибших увидели, что это обесценивание их родных. Мы вызвали архитектора, он пообещал устранить недостатки. Но главный недостаток — эта стела. Она выглядит довольно убого.

Я буду требовать, чтобы в следующем году отремонтировали фасад школы, и выполню волю своего сына — сделаю там мурал за свой счет.

Улица Назара

После похорон Назара его друзья создали петицию, чтобы именем моего сына назвали улицу в Виннице. Эта петиция буквально за считанные часы набрала нужное количество голосов. И — ничего. Улицы Назария Гринцевича в его родном городе до сих пор нет. Но речь идет не только о Гренке. Смотрите: полно флагов на кладбище — сколько ребят погибло! Стенописи, памятные таблицы, улицы — это то, что нужно в память о них. Пусть Винница, другие города знают своих героев.

Если нужно будет 500 улиц переименовать в населенном пункте — переименуем. С 2014 года в Виннице несколько улиц переименовали — и это очень тяжело давалось. Надо местным властям принять соответствующее решение, чтобы такие переименования происходили автоматически без петиций, без нервов. Сквер, улицу, пол-улицы назвать именем Героя. Памятную таблицу повесить на школу, где он учился, на предприятие, где работал — это для памяти, для воспитания детей, это уважение. Это элементарные вещи. Вы заметили: сейчас в 9 часов утра хоть немного люди начали останавливаться в память о погибших. Но ведь это уже третий год полномасштабной войны!

Всем павшим нужно обеспечить одинаковое чествование. Мы уже их не воскресим, но можем увековечить их память. Чтобы взрослые, которые не причастны сейчас к войне, знали, благодаря кому они сегодня пошли на работу, попили кофе, заработали деньги или прогуляли. Чтобы каждый маленький ребенок знал, что он вышел на свет не просто из-за любовного удовольствия родителей, а потому, что погибшие отстояли для него страну — чтобы рашка не диктовала нам, как жить.

Я не могу напиться и обкуриться, когда больно

В Виннице Совет семей погибших был создан только летом этого года, а война уже сколько длится? И там не помогают утолить боль. Не нашла наша власть, наши психологи пути к сердцу родителей и жен. Они не понимают, что наши потери навсегда. Заберите все, что вы мне дали. Мне не нужны деньги. Заберите и верните мне ребенка. Не можете вернуть — не оставляйте меня на произвол судьбы с моим горем.

Мой сын в 19 лет защищал Мариуполь, прошел через российский плен, в 21 год погиб. Муж, который по состоянию здоровья не подлежит призыву, тоже пошел на войну, когда Назарий с «азовцами» был заблокирован в Мариуполе. Сколько я и мой муж за это время пережили? А есть ли у нас постоянное психологическое сопровождение? А другие родители?

Сколько родителей остаются один на один со своей болью! Ну, похоронили их сыновей, деньги выплатили — и все, до свидания. И живи дальше, как хочешь, как можешь. Мне 40 лет, мужу — 46, мы еще молодые, но горе нас истощает.

В первые месяцы после похорон Назария мы день и ночь были на могиле, не могли оставаться дома, практически жили на кладбище. Кто с нами поговорил, кто утешил? А если родители старые, не выходят из дома — с ними вообще никто не общается, они в отчаянии от горя и одиночества. Они не могут, как я, писать посты в социальных сетях, участвовать в мероприятиях. Кто слышит их боль? Родители погибших не получают внимания, они становятся сиротами. Если бы не мои младшие дети, я не знаю, как бы вообще переживала этот ад.

Но бывают минуты, когда я не могу видеть ни моих младших детей, ни своего мужа, так меня душит горе. И к кому мне обращаться? Я не из тех мам, которые могут напиться или накуриться — и станет легче. Надо создать какую-нибудь организацию, службу доверия, к которой можно обратиться в любую минуту за психологической помощью, когда очень плохо, когда хочется проговорить свою боль. Нужно, чтобы за каждой семьей погибшего был закреплен патронатный психолог из этой службы доверия. Должно быть помещение, куда я могла бы прийти со своей болью, потому что дома она душит. Чтобы родители, супруги погибших могли там пообщаться, поддержать друг друга.

Возможно, позже я инициирую создание такой организации. Но сейчас болит так, что я не в силах помогать другим.

Не ждите окончания войны

На кладбище трепещут флаги, часто кажется, что это ребята разговаривают. А за стеной кладбища — жизнь. Я никому не желаю почувствовать мою боль. Каждый человек выбирает свой путь, мой сын выбрал героический. После плена он мог не выполнять боевых задач, сидеть в штабе. Но он был патриотом, человеком со стальным стержнем.

А патриоты — либо на фронте, либо вот под этими флагами. Очень хочется, чтобы Украина, за которую Назар погиб, встала. Чтобы серая масса, не замечающая войны, перестала гулять, воровать, стала причастна к нашей борьбе — донатом, участием в митинге. Есть много способов приобщиться к защите Украины: не должно быть так, что день прошел, а ты ничего не сделал для победы. Не надо оглядываться на других. Назар не ожидал, чтобы за него какой-нибудь депутат пошел на фронт — он пошел сам.

Мой ребенок погиб, мой долг — не предать память о Назаре, бороться, чтобы павшие и их семьи не были забыты. Украина должна стать другой, наконец-то расцвести. Изменить ее должны прежде всего военные, которые знают цену каждого сантиметра этой земли. И не нужно ждать окончания войны — обновлять страну нужно уже сейчас. Ведь парни гибнут.