Содержание
Сначала весь Северодонецк был для Кирилла просто соседними домами, которые он, едва встав на ноги, видел в окно родительской квартиры. С годами он открывал для себя новые уголки родного города: двор с футбольными воротами, нарисованными на стене трансформаторной будки; жилище деда и бабы на тихой пешеходной улице — эти малоэтажки строили после Второй мировой пленные немцы, и Кирилл был влюблен в их террасы и тополиную тень; кафе «Мозаика» с мраморным полом, в котором в пиалах на тонких ножках подавали мороженое незабываемого вкуса; Ледовый дворец, где устраивали новогодние елки; химкомбинат «Азот», где студентом техникума проходил учебную практику; магазин семьи, где он работал…
Тем временем город рос, искал новые возможности для развития. Пока в марте 2022 года не уперлось окраинами в линию обороны.
Тогда Кирилл стал его защитником.
«В том, что я воевал в Северодонецке, не было ничего романтичного. Это война, а я военный. Не беспокоился, что защищаю именно свой родной город. Я в 2015 году Станицу Луганскую, например, защищал так же. Но ужасно было видеть, как "грады" раздирают Северодонецк. Обстрелы Бахмута я потом воспринимал гораздо спокойнее. А тут снаряд прилетал в то место, где я до войны ходил, что-то делал. Есть разница в ощущениях», — рассказывает Кирилл.
25 июня 2022 года Северодонецк был захвачен россиянами. Город в настоящее время разрушен более чем на 70%.
Город вокруг «Азота»
Сначала на берегу Северского Донца, напротив Лисичанска, создали поселения с советским несуразным названием Лисхимстрой. Это было в 1934 году. Дома, бараки, школа и детсад ютились вокруг построек, которые впоследствии должны были стать химическим комбинатом. Но в начале Второй мировой десять корпусов только что построенного предприятия были демонтированы и вывезены за Урал, жителей поселка разбрасывала война. Однако в декабре 1943-го, после освобождения территории от немцев, советские власти принимают решение отстроить химкомбинат, а следовательно, реанимировать Лисхимстрой.
В 1950 году село получило статус поселка городского типа, его переименовали в Северодонецк. А уже в следующем году химкомбинат дал свою первую продукцию. В 1958-м он стал таким мощным предприятием, что пгт, где жили его работники, официально стал городом.
До 2022 года химкомбинат был одним из крупнейших в Европе производителем аммиака, азотных удобрений и другой химической продукции — известным в мире как объединение «Азот».
«Каждая семья в нашем городе так или иначе была связана с химкомбинатом. Мой дед работал там слесарем, бабушка была научным сотрудником Института азотной промышленности. Мы с дедом ходили на стадион “Химик”, где играла наша знаменитая футбольная команда — конечно же, “Химик”. Так называлась и хоккейная команда. Самое большое здание культуры города тоже называлось "Химик". Мозаики, украшавшие здания города, часто имели химическую тематику. Школьников Северодонецка обязательно водили в музей “Азота” — помню, как меня поразила огромная куча соли в одном из залов. А после школы многие поступали в наш химико-механический техникум, потому что город жил благодаря химической промышленности. Я тоже его закончил», — рассказывает Кирилл.
… С началом полномасштабной войны россияне прицельно обстреливали территорию «Азота» — его цеха и склады с химическими веществами. А в это время в бомбоубежищах предприятия искали спасения сотни жителей Северодонецка…
Украинский вопрос
Ребенком Кирилл большую часть своего времени проводил с дедом и бабой по отцовской линии. Дед был украинец из луганского села, бабушка — россиянка из Волгограда. После 1991 года бабушка стала изучать украинский, прочла Шевченко, Котляревского. Говорила, что если живет теперь в независимой Украине, то должна знать украинскую культуру.
«Я 1991 года рождения, учился в украинской школе, их было много в Северодонецке. Но весь город был русскоязычным. Помню, что школьником услышал от какого-то парня украинский язык и очень удивился, даже спросил его, почему он говорит на украинском. Тот ответил, что он из Львова. Ну, я подумал, окей. Но благодаря деду и бабушке я вырос в проукраинской бульбашке. И потом все мои друзья, тесный круг общения был проукраинским», — рассказывает Кирилл.
Тем временем Северодонецк находился в глухой оппозиции к своему статусу украинского города, став питательной средой для «Партии регионов». В частности, в ноябре 2004 года в Ледовом дворце Северодонецка состоялся так называемый Всеукраинский съезд народных депутатов и депутатов местных советов — сторонники Януковича из 17 регионов Украины выступили против Оранжевой революции. Двумя днями ранее, 26 ноября 2004 года, Луганский областной совет заявил о неповиновении центральным органам власти, прекратил отчисления в государственный бюджет, создал собственный исполнительный комитет и обратился за поддержкой к президенту россии путину. В частности, съезд принял решение провести 12 декабря 2004 года референдум в Донецкой и Луганской областях по предоставлению этим регионам автономии в составе федеративной Украины.
«Я был ребенком, 13 лет, но помню, что нас в классе было двое, чьи семьи поддержали Оранжевую революцию», — вспоминает Кирилл.
Тогда, в 2004 году, Генпрокуратура и СБУ возбудили уголовные дела против организаторов съезда в Северодонецке. Через 10 лет над зданием областного управления СБУ в Луганске развевались российские флаги.
Эти десять лет в жизни Кирилла были очень насыщенными: он окончил школу и техникум, серьезно занялся баскетболом, как перспективного спортсмена, его приняли в Луганский национальный аграрный университет, после смерти отчима стал помогать матери в семейном бизнесе.
«Азот» после клинической смерти в 90-х начал модернизацию, на предприятие пришли иностранные инвесторы. Кирилл рассказывает, что, например, большой цех, в котором в свое время работал его дед, был заменен одним высокотехнологичным аппаратом. Северодонецк занял второе место в Луганской области по темпам развития малого бизнеса. Названия новых ресторанов возбуждали фантазию — «Дежавю», «Шале». Появился ночной клуб, открылся новый кинотеатр и даже боулинг.
2004 год уже как бы отошел в забвение. Но тут начались гораздо более серьезные события.
Под флагом «ЛНР»
«О захвате россиянами Крыма мало кто в городе говорил вслух. Я тогда играл в хоккей — в нашей любительской команде были мужчины разных возрастов и профессий. Все живо общались, но Крым не обсуждали. Однако атмосфера была какая-то такая и в команде, и в городе, что люди, которые поддерживали Украину, оказались в меньшинстве. Сказать, что ты за Украину, было как-то неудобно. А в семье, в моей бульбашке, российскую агрессию восприняли сначала как бред, который скоро пройдет», — делится Кирилл.
Не прошел.
1 марта 2014 года в Северодонецке проходит митинг «русская весна», 6 марта — следующий. Толпы под российскими триколорами скандируют: «россия!», ораторы призывают к «единению с москвой». В начале апреля участников проукраинского флешмоба избили ввезенные в город «титушки» — милиция не вмешивалась. Также она не препятствовала «титушкам» в тот же день провести пророссийский митинг.
27 апреля городской голова Северодонецка Валентин Казаков призвал не признавать киевскую власть. В последующие дни «титушки» и пророссийские боевики захватили прокуратуру города, добились отключения украинских телеканалов. 9 мая над горсоветом подняли красное советское знамя. А 11 мая в Северодонецке провели незаконный референдум, после которого объявили о создании так называемой «ЛНР».
«Мне тоже принесли приглашение на референдум, я ту бумажку смял и выбросил. Никуда не ходил. Вообще-то я в то время пытался из дома выходить по минимуму — привезу товар в магазин со склада и все. Один раз с братом и другом пошел к озеру прогуляться, там тир был, а возле него под флагом “ЛНР” какие-то “ополченцы” вооруженные с дамой выпивали. Прицепились к нам, эта их девушка, пьяная, стала кричать: "Застрели его!". Едва мы от них отделались. Ситуация в Северодонецке была странная: комендантский час, какие-то вооруженные люди, блокпосты, но выехать из города можно было свободно — в тот же Харьков. Мы с мамой никуда не думали ехать — надеялись, что все это скоро закончится», — рассказывает Кирилл.
Украинские войска освободили Северодонецк 22 июля 2014 года. В штурме города участвовала тяжелая бронетехника. В тот день в продуктовый магазин Кирилла и его матери не пришел ни один покупатель. Мужчина вспоминает:
«Я проснулся от того, что дом трясется от обстрелов. Увидел, как совсем низко пролетел наш самолет — я смог трезубец на нем разглядеть. Мама сказала, что не стоит ехать за товаром, чтобы сидел дома. И я, не поверите, снова заснул. А в обед сосед говорит, что уже в городе Украина. Я ему не поверил. Мы поехали с ним посмотреть, что творится на улицах. В городе было тихо и пусто. Нас остановили украинские автоматчики, проверили машину. Реально висели украинские флаги. Я еще в тот день своим бусиком возил ребятам хлеб, тушенку, крупы из нашего магазина. А потом как-то очень быстро все вернулось на свои места, и снова Северодонецк стал украинским городом».
Даже больше: Северодонецк стал административным центром той части Луганской области, которая осталась под контролем украинского правительства. В город переехали многие областные учреждения — даже филармония с симфоническим оркестром и театр. Появились новые парки, кинотеатр под открытым небом. Но этот новый Северодонецк Кирилл уже видел только на фото или во время отпусков: в январе 2015 года он стал бойцом добробата «Луганск-1», участвовал в боевых спецоперациях. С 2018-го служил полицейским в Запорожье. А в 2021 году стал полицейским в Северодонецке.
Колокола над городом
«Где-то 21 февраля мне из Франции позвонил друг, сказал, что хочет приехать на рыбалку и уточнял, нет ли угрозы войны. Какая война? Я же баскетболом занимался серьезно, сезон спортивный в разгаре — и не думал ни о какой войне. А через день меня вызвали по тревоге на работу — в Главное управление Нацполиции Луганской области. Сказали, что, может быть, будет война. Раздали нам оружие — у меня был автомат и пистолет — и приказали не покидать территорию базы. Ночевали мы в подвале, я рассчитывал утром пойти домой. И вдруг ночью будит нас один товарищ и говорит, что россияне обстреляли многие украинские города», — рассказывает Кирилл о начале полномасштабной войны в Северодонецке.
Утром полицейским сказали заботиться об обороне главного управления и... ждать дальнейших указаний. Полицейские рыли окопы на клумбах перед управлением и готовили заведение к эвакуации в Днепр. Кирилл переночевал в Днепре одну ночь. А затем его и еще несколько десятков полицейских, имевших опыт боевых действий во время АТО, направили защищать Северодонецк.
«Мы с товарищами попали в подчинение 79 бригады. Наша группа состояла из 12 человек. Мы рыли окопы на окраине города, со стороны Рубежного. У нас были автоматы, несколько гранатометов, пулемет, который давал осечку, поэтому из него не стреляли. Мы спросили у командиров, что делать, если на нас подвинет танк. Они сказали: "Убегайте, но предварительно сообщите нам"», — рассказывает Кирилл.
Ему запомнилось, как в те первые дни полномасштабки в северодонецких церквях неистово били тревогу колокола. Это были храмы московского патриархата — украинская церковь в городе была одна, теснилась в какой-то комнатке…
россияне интенсивно обстреливали город — в подвале дома Кирилла собралось много родственников и знакомых, казалось, что весь Северодонецк укрылся в подвале.
С марта по май
...русские заходили с восточной стороны, в новые районы города, разбивая многоэтажки в щепки. Сыпали ракетами и снарядами, как горохом. Кирилл следил, куда целят: когда определял, что может прилететь к маме, звонил ей, если была связь. И при случае просил ребят, которые ехали в город, навестить ее...
«После начала обороны я впервые заехал в Северодонецк где-то 12 марта. Это как раз район стадиона и парка. Везде битые стекла, вывернутые столбы, кучи электропроводов, все перепаханое российской артиллерией. В то время в городе уже не работал ни один магазин. Только больница и ОВА еще функционировали. В нашем доме, хоть его немного порубило обломками, и в гараже организовали склад гуманитарки. Тогда пунктов раздачи гуманитарки по городу многое появилось. Помню, как из подвалов к моей машине подходили люди и спрашивали, что я привез… россияне старались бить именно по этим пунктам», — горько замечает Кирилл.
Из-за склада гуманитарки в доме мама Кирилла никак не хотела выезжать из города. Решилась в конце апреля, когда уже россияне оккупировали почти пол Северодонецка, а многие еще свободные улицы были заминированы, проезды перекрыты противотанковыми средствами. Кирилл прокладывал по родному городу маршрут к маме с помощью ребят, которые до последнего развозили гуманитарку и знали безопасную дорогу.
…Когда Кирилл поехал за матерью, увидел полностью разрушенный центр:
«Разбили торговый центр, театр, мой любимый Ледовый дворец — я туда на тренировку ходил, на детские утренники, на соревнования. А от него только несколько стен осталось — удивительно, что мозаика на них уцелела. И проспект, соединявший мой стадион с Ледовым дворцом, разбили. Вдоль него все кафе и дома культуры, спортшколы, это мой любимый маршрут в городе — одни руины. Боевые позиции были уже посреди домов, и недалеко от моего дома тоже. Помню, что люди возле домов грелись на солнышке — и начался обстрел "градами", все задрожало вокруг, люди побежали в подвалы. Удручающая картина…»
Мама ехала своим автомобилем за машиной сына — так они проехали Северодонецк и Лисичанск, выехали на Днепровскую трассу.
«Там был блокпост, я там остановился. Сказал: "Мамуля, вот тебе карточка с деньгами, дави на газ до самого Днепра, нигде не останавливайся. Только в Днепре". Я смотрел, как отъезжает мамина машина — набитая вещами, мама еще и собаку с собой взяла... Уже понимал, что это капец, неизвестно, когда мы вернемся домой, неизвестно, что будет с нашим домом. Было очень грустно», — мы разговариваем с Кириллом по телефону, и я слышу, как он нервно зажигает сигарету...
В Северодонецке конца апреля 2022 года Кирилла больше всего поразили врачи. Он тогда привез медикаменты в больницу — увидел возле здания пустую боевую позицию. Бойцы прятались в подвале больницы, потому что только что был жесткий обстрел. В коридорах Кирилл встретил безумно перепуганного военного. А в палатах, не прячась в подвал, спокойно хозяйничали медики — без броников, без касок, без оружия. Связи не было, и они общались между собой с помощью раций. И сразу после прилета побежали в какую-то палату, где оказались пострадавшие...
«В последний раз я был в Северодонецке в конце мая 2022 года. Тогда меня уже перевели под Лисичанск. А в моем городе мы хотели отремонтировать машину. И еще один собрат попросил забрать из его дома вещи. Мины, обстрелы, в некоторых районах города уже ближние бои из стрелкового оружия, а ты глупо рискуй жизнью ради каких-то вещей. Это напрягает. Хотя я забрал тогда ту детскую коляску, о которой меня просили. А вот свои вещи не забрал. В доме отца осталась тетрадь, куда брат моего деда записывал воспоминания односельчан о нашем роде. Очень сожалею о той тетради — найду ли после войны», — говорит Кирилл.
В мае 2022 года вместо города он увидел выгоревшие дома, обсыпанные подъезды, кучу сгоревших автомобилей, горы из щебня, кирпича, арматуры. Машины пробивали колеи между этими завалами. По словам Кирилла, тогда из почти 130 тысяч жителей Северодонецка в городе осталось разве что 10 тысяч...
Личное
«Я бы хотел после войны жить в Северодонецке. Я обожаю свой дом, свой гараж, где любил ковыряться в какой-нибудь технике, речку, лес. Наш с мамой дом, по моей информации, еще поддается ремонту. Но я видел Бахмут, Клещиевку, Торецк — если ценой таких же боев придется освобождать Северодонецк, то в городе не останется уже ничего, что я так любил. Разве что россияне уйдут из города в результате какого-то политического решения. Иначе — куда возвращаться?» — говорит лейтенант бригады «Лють» Кирилл Титаренко.
***
Если после Второй мировой смогли возродить химкомбинат на Северском Донке и заселить заново это место, то, может, удастся и после этой войны?
Этот текст является частью проекта «Уничтоженные, но непокоренные», в котором мы рассказываем истории городов, разрушенных дотла и оккупированных россией за время полномасштабного вторжения.