Поврежденная треть мозга и 21 день в коме. На что способна любовь отца, когда врачи не дают никаких шансов

«После такого ранения выживают только единицы — и то без надежды на возобновление движения, речи, способности осознавать», — говорит Надежда Белоусова, врач Алексея во Львовском реабилитационном центре «Несокрушимые».

Алексей выжил. Молодость, медики и преданность отца сотворили чудо: он встал на ноги и заговорил. Сегодня никто из врачей не дает мужчине никаких гарантий дальнейшего улучшения. Но год назад медики тоже не давали никаких гарантий — а вот как Алексей их удивил.

«Нужно бороться, а не печалиться. Если я позволю себе печалиться, то кранты нам с сыном будут», — говорит отец Алексея. И хотя иногда его с Алексеем накрывает уныние, уже год они борются за жизнь.

Три недели в коме

В марте 2024 года Алексей сказал, что идет на задание и 10 дней с ним не будет связи. Но не позвонил отцу и на одиннадцатый день. Тогда Виктор набрал номер командира, знакомых волонтеров. Узнал, что Алексея после ранения доставили в Николаевский госпиталь. И что ехать к нему пока не стоит — сын в коме.

Через несколько дней после операции, когда из черепа Алексея вытащили большой осколок, мужчину перевезли в Одессу. Отец помчался туда — ему разрешили посмотреть на сына. Врачи отводили глаза, мол, если выйдет из комы, то будет жить, но возможно ли это…

21 день Алексей был в потустороннем мире. И таки вышел из комы. Медики довольно неуверенно сказали отцу, что сын, кажется, будет жить, но это будет жизнь в постели. И молчали в ответ на вопрос, сможет ли когда-нибудь он осознать себя и людей вокруг.

Жизнь Алексея держалась на аппаратных трубках. Его перевезли в Киев. Отец постоянно говорил ему, задавал вопросы — и однажды Алексей жестом пальцев правой руки на какой-то из них ответил. Виктора обдало жаром: сын его понимал! А потом он сказал первое после ранения слово.

«Алексею как раз вытащили из горла дыхательную трубку, я как раз готовил ему напиться и спросил, не рассчитывая на ответ, наливать ли. И он вдруг ответил: “Наливай”. Ребята в палате очень смеялись, что он сказал именно “наливай”», — вспоминает Виктор.

Киевские врачи уже с большей уверенностью, чем одесские, сказали, что Алексей будет жить. С этим сын и отец в конце мая прошлого года отправились на лечение и реабилитацию во Львов.

Спроси меня о чем-нибудь

Из треугольников, квадратов и прямоугольников Алексей должен по схеме сложить условное поле. Эрготерапевт Марьяна читает ему инструкцию: цветная капуста растет слева от входа. Алексей находит карточки с изображением цветной капусты и кладет их на соответствующий квадратик. Затем вместо картинок нужно по памяти положить в нужное место карточки с названиями овощей.

Так Алексей отрабатывает понятия влево-вправо, тренирует память, отождествляет название овоща с его изображением…

«Как погода?» — спрашивает Марьяна.

«Мокро», — после длинной-длинной паузы говорит он.

«А ты сам хочешь меня о чем-то спросить?»

«Как дела?» — выдавливает из себя мужчина.

Этот измученный диалог — как лезвием по стеклу. Но это процедура, а не просто общение. Ведь одна из задач эрготерапевта — научить Алексея коммуницировать.

Для логопеда Любы эта задача — основная.

«Я с Алексеем занимаюсь с сентября прошлого года. Сначала он не мог концентрировать внимание, молчал или отвечал одним словом на мои вопросы. А сейчас он уже довольно прилично может говорить», — говорит Люба.

Для занятий с Алексеем у нее сто и одна задача: подробно описать, что делают люди на картинках, добиться, чтобы он смог написать ей сообщение в Viber, выполнил на планшете специальные упражнения по развитию памяти. Люба предлагает ему самостоятельно набрать на телефоне номер врача Надежды Михайловны и задать ей какой-нибудь вопрос.

«О чем ты у нее спросишь?» — уточняет Люба.

Единственный раз за все занятие Алексей действительно оживился и ответил неожиданно длинным сложноподчиненным предложением: «Хочу узнать, когда вы будете свободны, чтобы поговорить с вами».

Я вижу волнение госпожи Любы. Все-таки приложила она усилия, чтобы вместо примитивных «да» или «нет» услышать от него эту сложную фразу! А за день до нашей встречи она с Алексеем ездила в магазин, и он там самостоятельно выбирал товар, оплачивал его на кассе.

«Нужно, чтобы Алексей свободно мог общаться с врачом, продавцом, кассиром, парикмахером, то есть чувствовал себя самостоятельным в обычных жизненных ситуациях» , — говорит логопед.

Мозг должен перестроиться

Эрготерапевт Ярина тоже придумывает для Алексея задачу повышенной сложности. В прошлом году он был одним из самых тяжелых пациентов. Скажет ему Ярина: «Возьми ручку», а он не знает, как это сделать. Даже на 2-3 секунды не мог задержать взгляд на каком-нибудь предмете.

«Мы работаем, чтобы та часть мозга, которая у Алексея не пострадала от ранения, взяла на себя функции пораженных участков. Он уже может самостоятельно почистить зубы, воспользоваться туалетом. А еще нужно самостоятельно одеться и побриться, навести порядок в комнате, приготовить еду», — рассказывает о ближайших планах занятий Ярина.

Алексей сказал ей, что очень любит драники — и эрготерапевт научила его их готовить.

«Я попросила своего папу сделать специальную кухонную доску. Там 9 гвоздей, на которые населяют картофелины, к ней прикреплена терка. Алексей смог почистить картофель, натереть его, сделать раствор для драников, переворачивать их на сковороде — вы бы видели, какой он был довольный!»

После ранения левая часть его тела не функционировала — левая рука до сих пор не работает, так что кухонную доску от папы Ярины Алексей должен был укрощать только правой рукой. Смог.

«Когда Алексея к нам привезли, он был как новорожденный ребенок: мог только лежать на спине. Мы переворачивали его с боку на бок, потом поднимали, учили сидеть и стоять, делать первые шаги. Сначала он мог передвигаться только с помощью подвесной системы, которая фиксировала его вертикальное положение и не позволяла упасть. Теперь он самостоятельно может встать с постели, самостоятельно ходить», — говорит физиотерапевт Ростислав.

На занятиях с эрготерапевтом и логопедом Алексей немного засиделся. И прежде чем идти к Ростиславу, попросил пройтись. Мало-помалу идет по коридору. Хоть бы его никто не толкнул… Но люди, идущие навстречу, дают дорогу. Однако пешеходы на тротуарах так не будут делать…

Мне кажется, что Алексей ходит прекрасно. Но Ростислав объясняет: надо, чтобы он ходил, выставляя вперед попеременно правую и левую ногу, особенно когда спускается по лестнице. А Алексей пока плохо чувствует положение левой ноги. Вот он пошел на лестницу: спустился, держась за перила, с 7-го этажа на 3-й, поднялся с 3-го на 4-й. И попросился к лифту — очень устал. А Ростислав ставит задачу ходить по лестнице, не держась за поручни…

«У него поражено правое полушарие мозга, в частности мозжечок, отвечающий за координацию движений. Поэтому Алексей так тяжело овладевает ходьбой. Но он восстановился больше, чем можно было предположить. А мы думали, что он сможет разве что встать и постоять — максимум», — говорит Ростислав.

По улице надежды

От реабилитационного центра мы спускаемся к так называемому социальному жилью, которое во Львове построили для пациентов «Несокрушимых». Улочка стремительно сбегает с холма вниз — склон довольно крутой, мне кажется, градусов 40. А Алексей встает с колесного кресла и, держась за его ручку, преодолевает этот склон пешком. Утром он тоже самостоятельно поднимался вверх.

Вдруг бросается в глаза табличка с названием улицы: «Веры, Надежды, Любви». Мне перехватывает дыхание…

«В палате ребята с разными ранениями лежали — стоны, иногда крики, запахи эти разные. Знаете, как оно бывает… И там потом один парень умер, Алексея после этого такая тоска накрыла… Ребята хорошие, но Алексей на равных с ними не мог говорить, его это в депрессию загоняло. Нам в социальном жилье лучше — те палаты очень угнетали. А тут пока по улице до центра доедешь, пока назад — Алексей людей, машины увидит, вот деревья начинают распускаться, новые впечатления. Это тоже реабилитация», — рассуждает Виктор.

Но и в социальном жилье они оба изрядно уже заскучали. Недаром, когда эрготерапевт Ярина попросила Алексея спросить что-то у отца, он поинтересовался, скоро ли они уже поедут домой…

«Ему нужно сменить обстановку. У него в лечебных заведениях даже такая себе зона комфорта сложилась. А Алексею нужны новые вызовы, потому что в зоне комфорта его восстановление притормаживается», — говорит Ярина.

По мнению Виктора, лучший вариант для них — ехать в свое село в Кировоградской области.

«Для каждого дела нужно иметь энтузиазм. Я наблюдаю за Алексеем — энтузиазма к реабилитации и лечению у него все меньше. Он становится безразличным. И у меня тогда тоже пропадает энтузиазм. А это недопустимо, я должен вытаскивать сына», — говорит Виктор.

Но сможет ли он вытащить Алексея в далеком селе без помощи специалистов? Удостоверяюсь, что Виктор уже сам стал опытным реабилитологом. Надо Алексею разрабатывать определенные мышцы ног — отец подобрал на улице соответствующей конфигурации тротуарную плитку. Чем не тренажер? Алексей ставит пальцы ног на повышение плитки и отрывает пятки от пола. Обломок мины так перебил мышцы лица, что Алексей не может открыть правый глаз — отец постоянно выполняет с сыном специальные тренировочные упражнения, чтобы тот смог смотреть на мир обоими глазами.

«Я очень поэзию люблю, и Алексей любит. Я ему декламирую стихи, а он их с моего голоса запоминает и повторяет. Врач наша, Надежда Михайловна, даже растерялась, когда услышала от сына стихи», — рассказывает Виктор.

Я прошу Алексея прочесть мне какое-то стихотворение — тот отрицательно качает головой.

«Есть человек, с которым бы ты сейчас хотел говорить?» — спрашиваю у него.

«Остап, сын», — отвечает он. И в первый раз за день общения я вижу улыбку на его лице.

Надежный и самостоятельный

Когда Алексей долго молчит в ответ, это не значит, что он не хочет говорить. Он просто тщательно подбирает слова. Как сейчас, рассказывая о себе.

Он помнит момент ранения, как увидел лицо отца над собой в больнице. Вчера в магазине очень быстро сориентировался. Купил сельдь и картошку. А из вкусностей больше всего любит халву и сгущенку. Он хочет вернуться домой и закончить ремонт дома — имеет интересный план его реконструкции.

На правой руке Алексея тату на английском языке: «Я такой, какой есть».

«Какой ты есть?» — спрашиваю у него.

«Надежный», — отвечает он.

«Каким ты хочешь стать?» — спрашиваю.

«Самостоятельным», — говорит Алексей.

По словам отца, он очень тоскует именно из-за своей зависимости от других людей. Даже в мелочах: вот пробует сложить салфетки — как упадет какая-нибудь на пол, уже настроение почернело.

«До ранения сын был слишком самостоятелен в жизни», — смеется отец.

Во время реабилитации Алексею много раз предлагали посетить разные развлекательные мероприятия, но Виктор сына туда не возил.

«Он очень эмоционально реагирует на такие вещи. Вот на Рождество в реабилитационном центре всем раненым подарили вышиванки, пригласили за праздничный стол. А когда спели колядки, Алексей заплакал от умиления, ему стало плохо. Я стараюсь ограничить такие эмоциональные нагрузки для него. Даже на занятия стараюсь привезти его после минуты молчания. Потому что, когда он в центре слышит ее объявление, то начинает плакать — а это сказывается на занятиях», — объясняет Виктор.

…После школы Алексей отправился учиться на актера-режиссера в училище культуры. Затем работал диджеем-звукооператором в доме культуры. Музыка, улыбающиеся лица, хорошее настроение людей…

Но когда Алексей решил жениться, вслед за отцом выучился на строителя. Потому что зарплата диджея — не для семейного человека. Через несколько лет с женой развелся. Сыну Остапу — 11 лет. Он приезжал несколько раз к отцу в киевский госпиталь. Теперь они переписываются. Обнять сына, побыть с ним рядом хочется очень-очень…

«Я так хочу, чтобы Алексей нашел себе какую-то женщину», — доверяет мне свои надежды Виктор, когда сын ушел отдыхать в свою комнату.

После развода Алексей не женился во второй раз. На его карие глаза с длинными густыми ресницами не одна девушка заглядывалась. Была у него подруга до войны, он к ней в отпуск с фронта приезжал. Она к нему после ранения наведывалась.

«Как в разведку, — рассказывает о тех приездах отец, — несколько часов посидела — и обратно. Когда мы уже были во Львове, то говорила с Алексеем по телефону — вопросами засыпает и упрекает, почему сын молчит. Не понимает, что ему тяжело разговор дается. И я ей сказал, что если хочет помочь ему, то пусть приезжает сюда. Я буду все делать, буду за ним ухаживать, а ты только посиди возле него, поддержи его морально. Так она сказала, что к такому не готова. Это еще в июне прошлого года было. Однажды Алексей просил у меня ее номер — я не дал. Если бы она хотела, то приехала бы», — рассказывает про свою боль отец.

Мама Алексея умерла 17 лет назад. Так что Виктор сейчас — единственный, кто занимается сыном.

«Все будет на мои руки. Но я из этого трагедию не делаю. Приедем домой, будем хозяйничать. Сестра моя поможет. Она и сейчас за нашим домом смотрит. Ремонт дома сделаем, или за выплаты сына купим квартиру. Хотя с этими выплатами беда, потому что мне хоть разорвись: и за сыном ухаживай, и документы разные оформляй. На все рук не хватает», — объясняет Виктор.

Он человек четкого планирования и тщательного анализа ситуации. Еще в Одессе завел дневник, где тщательно записывает все изменения в состоянии сына: что Алексею капали, какие упражнения он выполнял. Вот и львовская тетрадь уже почти списана. «15 октября 2024 года. Впервые самостоятельно пошел», «18 октября 2024 года впервые самостоятельно почистил зубы». Вчерашний день записан как дата первого после ранения визита в магазин.

Какими событиями Виктор наполнит кировоградский дневник?

По словам физиотерапевта Ростислава, после возвращения домой произойдет, вероятнее всего, определенный откат в достижениях Алексея. Но потом снова возможен прогресс — если будет периодически приезжать на реабилитацию, будет выполнять дома указания и советы врачей.

«Алексей ничего не спрашивает у меня о каких-то событиях, о войне. Только о реабилитации. Если вообще спрашивает. В основном я ему сам рассказываю все, что может быть ему интересно. Но думаю, что дома он станет интересоваться жизнью. Он же у меня такой, что любит что-нибудь придумать, какую-то идею воплотить. Дома это к нему вернется», — говорит Виктор.

Впереди у Алексея и его отца много хлопот. Следует оформить медицинские документы о непригодности к военной службе, затем документы на инвалидность.

…Я напоследок заглядываю в комнату к Алексею. Он лежит и прижимает к себе подаренного тетей плюшевого мишку. Из-за меня сегодня его день тяжелее обычного. Но я — новое впечатление, то есть реабилитационный момент, по логике Виктора…

«Нужно бороться, а не печалиться», — не отпускает меня его фраза.