«Вырвали плоскогубцами все зубы, когда пытали». О заложниках, более 7 лет находящихся в российском плену

Отказался от помилования

Когда российские оккупанты 2016 года захватили его в плен, Богдану Ковальчуку было 17. Из оккупированного города Ясиноватая он пытался выехать к бабушке в тогдашний Дзержинск (ныне Торецк), чтобы закончить обучение в училище и получить украинский диплом. Его задержали на блокпосте.

Оккупанты обвинили парня в сотрудничестве с СБУ, подрыве автомобилей и помещения «полиции ДНР». В 2018 году он получил приговор — 10 лет заключения. Отбывать «наказание» его отправили в Торезскую колонию.

Он был ребенком, семнадцатилетним мальчишкой, который мечтал быть военным… Мы с дочкой его воспитывали сами, всегда учили порядочности. Говорили: «Как бы тебе ни было, ты никогда не должен быть предателем». Вот за это, вероятно, уже будет 9 лет, как Богдан в плену.Татьяна Гоц, бабушка гражданского заложника Богдана Ковальчука

И Богдан предателем не стал. В 2019 году ему и другим четырем гражданским заложникам из Ясиноватой россияне предложили помилование в обмен на то, что они останутся жить на оккупированной части Донецкой области без возможности выезда на подконтрольную Украине территорию. Все согласились, кроме Богдана.

«Один он остался. Сказал: "Я не предатель своим словам". Он всегда мне говорил: "Бабушка, я буду военным все равно, потому что должен быть порядок в стране"».

До 2019 года бабушка могла ездить навещать Богдана. «Правдами-неправдами» проезжала через прифронтовой поселок Майорск. Но после вспышки ковида пропускать перестали. С тех пор связь с внуком есть только иногда телефоном.

Бабушка стучала во все двери — писала в украинские государственные органы и структуры, чтобы добиться освобождения внука. Ответ был: «Такого нигде нет».

«Ну, но как это может нигде не быть, если на центральной трибуне Верховной Рады в 2016-м были фотографии этих детей с подписью “Наши Герои?”. Ну вот до сих пор этих "Наших Героев" освобождают».

Следовательно, Татьяна раздобыла справку, которая свидетельствовала: Богдан Ковальчук находится в 28-й колонии в Торезе. Передала ее на Киев, после чего там подтвердили, что парень в плену. Но в освобождении это не помогло.

«В Координационный штаб писала, президенту не раз писала. В митингах и всех этих собраниях на Банковой [участвовала]. Ездила туда, пока было здоровье. А сейчас вот три операции перенесла, и уже тяжело».

В одной камере с Богданом неделю находился Олег Галазюк — украинский журналист, тоже ставший гражданским заложником россиян. В 2019-м его, несмотря на «приговор» суда, обменяли и вернули в Украину.

«Богдан был на третьей полочке, а я на второй… Был нормальный, вежливый парень… Молодой, жизнерадостный. Всегда хотел смотреть музыкальные программы, которые шли по телевизору… Когда меня перевели в другую камеру, я через баландера поздравил его с днем рождения подарил ему сборник сканвордов».

Богдана очень ждал его старенький прадедушка. Он постоянно говорил о нем, смотрел видео с обменов в надежде увидеть там родное лицо.

Как-то показывали обмен, и он мне кричит: «Таня, там Богдан!». А я ему: «Па, нет, это не наш Богдан». Не выдержал. У него случился приступ, он не смог. Умер здесь, на Волыни. Не дождался.Татьяна Гоц, бабушка гражданского заложника Богдана Ковальчука

«Я просто не дождусь»

29-летнего Виктора Дзыцюка россияне задержали в 2017 году на блокпосте в Марьянке. Он с семьей переезжал из Донецка к маме в Торецк. В телефоне Виктора, который работал мастером на строительстве автомобильных дорог, нашли карты местности. Это стало основанием для фейкового обвинения в шпионаже в пользу СБУ.

«Карты местности — это его работа. Молодежь же не носит бумажных карт. Все карты дорог — в телефоне. И это сфабриковали. И еще брата туда примешали», — рассказывает 64-летняя мама Виктора, Галина Дзицюк. Брат, о котором женщина упоминает, работал в Торецке начальником полиции.

Оккупанты пытались склонить Виктора к сотрудничеству. Родные долго не могли найти его, обращались во все инстанции. Искать сына Галина уехала в Донецк. Там выяснила, что ее сын — в концлагере «Изоляция». Там он пробыл до марта 2018 года.

Освободившиеся пленные рассказывали, что Витю очень сильно избивали, и с электрическим током. Его пытали — привязывали, и целый день он висел. Полуживого в марте его отправили в медицинскую часть в СИЗО № 5 Донецка.Галина Дзицюк, мама гражданского заложника Виктора Дзицюка

Три года неизвестности — только потом от «МГБ ДНР» поступил ответ. Виктора «приговорили» по статье о шпионаже к 16 годам неволи. И отправили в 32-ю макеевскую колонию, где он находится до сих пор.

«У него хронический псориаз. Пленные, которые с ним были, говорили, что Витя поседел. Он просто белоснежный. И его лицо, голова, туловище покрыты гнойными корками. Медицинскую помощь ему не оказывают».

Галина делится, что обращалась везде: в Офис уполномоченного по правам человека, общественных организаций, позже — в Координационный штаб вопросов обращения с военнопленными. Сквозь слезы говорит: «Столько этих встреч было. А ребенок до сих пор там».

За эти годы мать не получила от сына ни одного письма. До прошлого года у Виктора была возможность хоть иногда звонить по телефону. Потом и это запретили.

«Ой, Боже, Боже. Я просто не дождусь... Пока он там, я здесь живу в аду... Вот сейчас бьют тревогу: "год у меня в плену" кто-то или "три года и месяц". А восемь с половиной лет — как вы хотите?»

Из-за пыток пережил инфаркт

Игорь Кирьяненко родился и жил в Донецке, имел там медицинский бизнес. С началом оккупации закрыл свою частную практику, но оставался в городе — ухаживал за больной мамой и помогал брату с инвалидностью.

«У него всегда была устойчивая гражданская позиция», — говорит его коллега, Регина Колесникова. За нее его в 2018-м и задержали.

Сначала его держали в «Изоляции». Пытали электрическим током, вырывали зубы, отбили почки. И после этих пыток у него произошел приступ — он перенес тяжелый инфаркт миокарда… Переломанными пальцами его заставляли подписать документы, что он случайно упал с порога, и поэтому в таком состоянии.Регина Колесникова, коллега гражданского заложника Игоря Кирьяненко

Мужчину содержали в СИЗО № 5 в оккупированном Донецке — там, где раньше годами держали больных туберкулезом органов дыхания. А после «суда», который дал 12 лет тюрьмы за «шпионаж», перевели в 32-ю макеевскую колонию. Там он находится до сих пор.

Коллега Игоря говорит: мужчина медленно умирает. Он очень похудел — «это просто скелет, обтянутый кожей». Нижняя часть черепа сильно деформирована из-за того, что его челюсти сдвинулись, потому что Игорю «вырвали плоскогубцами все зубы, когда пытали».

Раньше, говорит, родственница Игоря звонила по телефону и порой даже виделась с ним через стекло. Сейчас этого нет.

Врач выходит на связь очень редко — раз в один-полтора месяца, и то если не наказан. Один раз в три месяца родные могут передавать ему посылку весом 20 килограммов.

«У Игоря есть жена, два сына, две внучки. Они все ждут его из плена. Мать его, к сожалению, не дождалась сына. Она скончалась несколько лет назад от инсульта. Она очень ждала его в Донецке, но, к сожалению, так и не увидела Игоря свободным».

«Нет политической воли»

По информации Медийной инициативы по правам человека, полученной от Службы безопасности Украины, на начало 2022 года в российском плену находился 301 гражданский заложник.

С начала полномасштабной войны со статистикой сложнее — количество гражданских заложников резко возросло, а информацию о возвращении отдельных людей не всегда удается верифицировать.

В общей сложности МИПЧ сейчас известно ориентировочно о 2200-2300 гражданских, которых россия удерживает в плену с 2014-го. В это число включены гражданские, ставшие заложниками после полномасштабного вторжения, а также задержанные в Крыму.

«Эти цифры окончательны? Вряд ли. Война продолжается и задержания также продолжаются. Эти территории становятся более закрытыми, и информацию оттуда получить все сложнее. Люди боятся заявлять в правозащитные организации и государственные органы о задержании и исчезновении их родных», — рассказала Татьяна Катриченко, исполнительный директор МИПЧ.

Гражданских возвращать тяжелее всего, ведь их не могут просто обменять на оккупантов, а гражданских россиян Украина не задерживает. Для россии, нарушающей Женевские конвенции о защите мирного населения, возвращение гражданских означает подтверждение, что она незаконно их удерживала на своей или оккупированной территории.

Очень трудно определить, какова логика у российской федерации, зачем она их держит. Гражданских до 2022 года — здесь вообще нет никакой логики. Некоторых она еще и перемещает в Ростов. Зачем это им нужно? Ну, честно, очень сложно понять.Татьяна Катриченко, исполнительный директор Медийной инициативы по правам человека

За последние два года россия освободила менее двух сотен гражданских заложников. Их иногда добавляют к обменам военнопленных. В первую очередь речь идет о женщинах, таких как Людмила Гусейнова и Юлия Дворниченко. Примеры освобождения мужчин-заложников в рамках обменов Татьяна Катриченко не вспоминает.

Десятки мужчин смогли вернуться в Украину только после того, как истек срок их заключения в россии. В некоторых случаях была успешна апелляция в суде.

«Есть ли шанс на возвращение? Поскольку [у россии] нет оснований их держать, поэтому и нет никакого юридического механизма для освобождения этих людей», — объясняет эксперт.

Поэтому, говорит, освобождение гражданских — это тотальный политический процесс. Посредством третьих стран государству нужно договариваться о возвращении этих заложников.

Есть ли на это политическая воля? По-видимому, нет. Если бы была, тогда бы велись более активные переговоры. А переговоры сейчас практически не ведутся. российская сторона еще имеет преимущество в количестве людей, захваченных во время вооруженной агрессии, и она пытается навязывать свои правила игры.Татьяна Катриченко, исполнительный директор Медийной инициативы по правам человека

Весной 2024 года при Координационном штабе была создана рабочая группа, которая начала заниматься вопросами освобождения гражданских заложников. Ее возглавил представитель Офиса уполномоченного по правам человека Александр Кононенко. Первыми задачами перед группой поставили установить места и условия содержания украинцев.

Удалось ли разработать стратегию возврата гражданских заложников и как формируются списки на обмен, hromadske спросило Координационный штаб и Главное управление разведки МВД. На запросы там не ответили.

«Я уже везде обращалась, куда только можно и нельзя. Все говорят, что это россия не отдает. Я просто не знаю, что делать. Ну можно же какой-нибудь механизм наработать, чтобы их вернуть. Их там немного, — говорит Галина Дзицюк, мать гражданского заложника. — Ну что-то надо делать. Они там просто гибнут».