Село, в котором никто не прятался от ТЦК

Из своего журнала старосты он зачитывает мне фамилии и имена ушедших в армию односельчан. Шли целыми семьями — родные братья, отцы с сыновьями. Мужчины, которым за 50 лет, и мальчики, которых полномасштабка застала на срочной службе.

Многие ли из села согласились говорить с нами о войне? Нет. Отказывались супруги, не отзывались мамы. Говорили категорическое «нет» военные, которые в день нашего приезда в Денисов как раз были в отпуске. Мол, воюют и воюют. А вам расскажи, так вы напишете, что захотите.

… Мы написали, что есть.

Восьмой год не снимает форму

«Во время АТО из села воевало всего несколько человек. Меня даже тогда туркали, зачем я своего Василия отпустила в армию. Говорил тогда муж, что в селе его никто не понимает. А теперь у нас много мам и жен фронтовиков, есть ребята, которые после ранения вернулись домой. Но все равно некоторые удивляются, что Василий снова пошел на войну, что и мои сыновья мобилизовались», — говорит Надежда Струхляк, у которой в армии сейчас трое ее самых родных мужчин.

В АТО Василий пошел добровольно. Четыре года воевал — сначала в артиллерийской, потом в горно-штурмовой бригаде. Говорил жене и сыновьям, что не верит ни в какие договоренности с россиянами. И если придется еще раз идти на войну, то пойдет.

И мобилизовался — 25 февраля 2022-го. Сыновьям сказал, что пока он пойдет сам, а там будет видно. Может, парням и не придется. Но и им пришлось: летом прошлого года они подписали контракт с Нацгвардией.

Василию недавно исполнилось 55 — возраст уже не для штурмовика. Мужчина служит в ремонтно-восстановительном полку, занимается эвакуацией с поля боя нашей подбитой техники. Харьковское направление, Запорожское. Имеет «Золотого Креста» от главнокомандующего Валерия Залужного. Сыновья еще не принимали непосредственного участия в боевых действиях, и для матери это самый большой страх — ожидать их отправления на ноль.

«Страшно, что они туда поедут, что могут не вернуться. Страшно, что москаль сюда придет, будет издеваться над всеми, у кого мужья и сыновья в армии. Сыновья меня успокаивают, что все будет хорошо, но какое там хорошо…» — плачет Надя.

Мы говорили с ней во вторник, а на выходные должен был приехать домой на отдых Василий. Женщина будет варить для него студень и голубцы, вареников налепит с картофелем и сыром (здесь их называют пирогами).

Надежда сейчас — опытная жена военного. Еще со времен АТО поняла: лучше не допекать мужу вопросами, молчит — значит, надо ему помолчать, заговорил — нужно выслушать. Хуже всего было для женщины, когда Василий возвращался на позиции, не добыв отпуска, потому что тревога за побратимов гнала его из дома.

«Мы сейчас с ним и спорим меньше. Он теперь в Волынской области, нет-нет, и вырвется домой. Тогда старается всю работу по хозяйству сделать, чтобы мне легче было. Я стану еду готовить — он и на кухне помогает», — счастливо говорит женщина.

У сыновей тоже бывают отпуска, но ни разу не смогли они с отцом посидеть за одним столом.

На видном месте в доме висит форма Василия с наградами. Надежда прижимается к ней, как к живому мужу.

«Говорил Василий: когда война закончится, то снимет он уже ту свою форму, чтобы она ему и на глаза не попадалась. Ведь уже восьмой год он ее не снимает. Уже и сыновья ее одели, и конца нет», — прощается с нами Надежда.

Сын, взрослее мамы

Оксана Паращий показывает нам фотографии своего сына — больше всего трогает снимок, где она, не низенькая ростом, едва достает головой до плеча Володи.

«Я по фотографиям с войны вижу, как мужает мой сын», — говорит женщина. Володя ушел в армию в 18 лет, сейчас парню 22.

Сын выучился на автослесаря, вместе с мамой был в Польше на заработках, но в ноябре 2020 года умышленно вернулся в Украину, чтобы отбыть срочную. На срочной его застала полномасштабная война.

Володя находился в одном из подразделений Нацгвардии в Ивано-Франковской области, и Оксана плакала-просила его как можно дольше оставаться в том карпатском тылу. А он взял и подписал контракт с «Азовом» и поехал в Донецкую область. С тех пор он все время там. И мама не может без слез произнести название того адского леса — Серебрянского, где ее сын трижды оставался один на позиции.

Володя, когда звонил Оксане и рассказывал ей о тех страшных потерях, не говорил, где именно воюет. Это односельчане сказали женщине, что видели его в том лесу… Что их вывели из позиции, а подразделение Володи на нее зашло.

«Он ничего мне не рассказывает, даже лежит вот в госпитале с тяжелым осколочным ранением — по его словам, у него все хорошо, потому что жив и руки-ноги целые. Врачи настаивают делать ему операцию на сердце, у него в любой момент клапан может отказать, а ему все хорошо. Пришел после ранения в отпуск, меряю ему давление, а оно 60 на 30. И снова у него все хорошо, потому что в больнице давление, мол, было еще хуже», — нежно, как о милых недостатках маленького ребенка, говорит о сыне Оксана.

В последний раз она видела его в мае прошлого года — как приезжал в отпуск. Обняла, поговорила, сразу почувствовала, что сын стал более нервным, но более справедливым и терпеливым к людям. И, честно сказать, в чем-то взрослее ее, мамы.

Оксане сейчас немного странно: уходил в армию наивный парень, а пришел в отпуск взрослый мужчина. А после того отпуска уже год боев прошел — сын, наверное, еще больше возмужал.

Она растила его одна, до войны они все время были вместе, даже на заработки вместе ездили. А четыре года назад он ушел в армию, а она осталась. За границу на заработки больше не ездит — сын же воюет в Украине. В июне у нее день рождения. В прошлом году сын заказал ей из Тернополя букет красных роз. Вот скоро снова июнь. И Оксана знает, что Володя не забудет.

Более 30 операций за год

Андрей, сын Ольги Сиканович, которая живет на другом углу от Оксаны, тоже пошел на войну со срочной службы. А на срочную приехал из Италии, где работал.

Ольга волнуется, путается в датах и ​​событиях — и не выпускает из рук телефон, потому что вдруг отзовется Андрей.

Он действительно позвонил и спокойно воспринял журналистов в мамином доме.

«Я срочную как раз отслужил, но из-за полномасштабки нас не отпускали домой. Мы из ЗРК в Одесской области российские ракеты сбивали. Очень домой хотелось, а контрактникам давали отпуск. И в декабре 2022 года я подписал контракт. Но не только из-за отпуска, не думайте. Мне было интересно идти на войну, хотелось посмотреть, как я с этим буду справляться. Ну как я мог пропустить такой опыт?» — весело говорит Андрей.

На Запорожском направлении Андрей служил оператором дрона-разведчика в 15 бригаде Нацгвардии.

Однажды прислал маме видео: стоит, опираясь на побратима, голова в крови, за спиной огнем полыхает блиндаж. Тогда Бог помиловал его. А в апреле прошлого года, Андрей как раз «летал» между Роботино и Вербовым, на его блиндаж вражеский дрон сделал сброс. Побратим погиб на месте. Андрея ребята вытащили.

«Если вы меня сейчас на камеру не снимаете, то я покажу вам», — говорит Андрей и задирает на себе одежду. На экране телефона я вижу… И кость грудины, из которой выдолблено-вырезано-извлечено немалый кусок. И огромные послеоперационные рубцы на животе и руке. И тело, как в веснушках — в черных пятнах обломков.

«Я за прошлый год более 30 операций перенес. У меня сквозные ранения желудка, легких, печени. Обломки едва ли не во всех внутренних органах. Кость грудины гнила, так вот часть ее вырезали вместе с мышцами. Пластину в руку ставили, потому что кость раздроблена, там тоже постоянно гнило, пластина не прижилась. Левая рука не работает. На костылях передвигаюсь, потому что и ноги травмированы.

Мышцы во всем теле такие слабые, что даже бутылку воды держать тяжело. Я в Днепре, Львове, Житомире, Тернополе лечился. Теперь вот в Запорожье. Много осколков осталось, их не смогли вытащить, чтобы не повредить внутренние органы. Врачи говорят, что гниение тканей может периодически восстанавливаться, потому что остеомиелит — такая болезнь», — рассказывает Андрей.

По его словам, сейчас он получает только солдатскую зарплату — 25 тысяч гривен. Это маловато, ведь он должен тратиться на лечение, на аренду жилья, потому что с его болячками жить с побратимами в подвалах не выходит.

В гражданском доме Запорожья «шахеды» смущают его больше, чем когда-то в блиндаже. И часто очень чешутся руки что-то с этими «шахедами» сделать.

«Если бы ранение было не столь тяжелое, я бы позабивал тех москалей», — азартно говорит Андрей.

Но теперь он боец, проходящий ВЛК, ​​и не исключает, что может быть списан с армии.

И добавляет, что доволен, что воевал. Да, каждый боится, но если рядом такие побратимы, которые не бросят и не подставят, то сам черт не брат. И как дальше строить страну, если ее никто не защитит? Если его комиссуют, на заработки за границу точно не поедет — сейчас в Украине много работы.

«Узнайте моего сына!»

Самая страшная беда обходит Денисов стороной. Но все равно у громады есть жгучая боль: двое мобилизованных из села пропали без вести. Володя Брицкий — чуть больше полугода назад.

Мы ждали его маму, госпожу Надежду, в ее дворе — женщина вот-вот должна была приехать с работы. Она быстро зашла к нам под навес, энергично пригласила в дом — и там уже ее сдавили слезы.

Рассказывает, что Володе 37 лет, по профессии плиточник. ТЦК забрал его в феврале 2024 года — буквально с улицы, когда ехал в Тернополь на работу. На несколько часов отпустили домой собрать вещи. Трехлетний Матвей так плакал за отцом, что пришлось даже автобус остановить и еще раз взять малыша на руки…

Четыре месяца Владимир проходил солдатскую науку. Затем — боевые действия под Курахово, контузия, обломок в руке. Говорил: «Мама, их столько прет, если бы мы их не держали, они бы шли и шли».

«Бывало, что он с ребятами 21 день позицию держал, дрон им маленькую бутылочку воды раз в три дня сбрасывал, а их четверо мужчин», — пересказывает сообщения сына Надежда.

В последнем звонке с фронта в ноябре 2024 года Володя сказал матери, что сейчас поведет очередную группу на позиции. А через несколько дней пришло официальное сообщение, что с ним потеряна связь.

«Володя по рации побратимам передавал, что у него двое двухсотых, а сам он получил осколочное ранение в легкое. Наши ребята дрон отправили на то место — двух погибших обнаружили, а Володю не увидели. Парни говорят, что он с позиции не вышел.

У нас даже есть точные координаты той позиции в селе Победа под Покровском. Побратимы не могут туда добраться: территория та оккупированная, и двухсотые, которые с сыном были, все еще там лежат. Ребята думают, что Володя может быть в плену», — плачет Надежда.

Она плачет так горько, с таким отчаянием, что я чувствую себя палачом, который мучает несчастную мать. Касаюсь ее плеча, говорю какие-то несуразные успокаивающие слова, обещаю все чудеса на свете.

«Мы с невесткой везде выставляли его фото, в полиции были, следователю постоянно звоним. И в Координационный штаб, и в Красный Крест обращались. Я с детьми сына анализ ДНК делала. Я уже не знаю, что делать дальше, просто не знаю. Я по бабам-гадалкам ходила, а они говорят: “Вам скоро его привезут”», — Надежда снова рыдает.

Она очень испугалась, когда побратимы переслали вещи сына. Когда увидела тот спальник, рюкзак — словно по голове ее ударило, подумала, что сына уже нет.

«Из нас никто того рюкзака не трогал, никто эти вещи его не стирал. Зачем их прислали, чтобы мы на них смотрели и мучились? Лучше бы ребятам отдали», — ломает руки мать.

Она заглядывает мне в глаза, и так тяжело выдержать этот взгляд. «Может так быть, что люди прочитают это ваше написанное, увидят его фотографии — и узнают сына. Его легко узнать, у него два пальца сросшиеся на обеих ногах, на груди тату — змейка, на пальцах тату букв имени Вова. Я бы его по этим пальцам сразу узнала», — едва не хватает меня за руки мать.

Она провожает нас к воротам Говорит, что работает санитаркой в ​​психиатрической больнице и там в каждом парне с войны видит своего сына.

Где ты, Марьяна?

После разговора с мамой Володи Брицкого от милой, детской улыбки Василия Демкива сразу становится легко на душе. Ему 28 лет, и лично его война уже закончилась — из-за ранения.

Сначала, весной 2022 года, добровольцем на войну пошел его старший брат Андрей. Младшему Василию приказал тогда сидеть дома.

«А я решил — ну, как это сидеть? Полномасштабная война, надо же кому-то идти защищать. Ибо кто защитит, если никто не пойдет? Мама чуть-чуть кричала на меня, но толку от тех ее криков, если у меня свое мнение.

Меня в военкомате брать не хотели, потому что Андрей уже воевал, но я ходил и просился. Знакомый у меня в военкомате был, так он помог мобилизоваться. Меня взяли в июле 2022 года», — смущаясь перед фотоаппаратом, говорит Василий.

В Холодноярскую бригаду его взяли пехотинцем.

«После “учебки” в боевом подразделении я до ранения успел всего около месяца повоевать», — сокрушенно вздыхает парень.

Но в тот месяц он держал фронт под Бахмутом и Соледаром, где день боев стоил год… Под Соледаром и случилось то прямое попадание из российского миномета в окоп Василия. Один обломок влетел ему в тело — так и остался под ребрами, медики его не трогают. Остальные раздробили парню лопатку и плечевой сустав. Врачи хотели сначала поставить искусственный сустав, однако из-за нагноения раны этого не сделали. Рану периодически чистят. В общей сложности на том плече Василий перенес 16 операций.

Он говорит, что в селе есть только семейный врач, медики ближайшей больницы не знают, как разрабатывать ему руку после такого ранения. Следовательно, он должен проходить реабилитацию вдали от дома. Но мышцы у него иссечены, поэтому надеяться на большие результаты не приходится.

В 2023 году Василий был снят с военного учета. МСЭК тогда надеялась, что у Василия будет новый сустав и рука его перестанет гнить, поэтому и установила ему инвалидность III группы всего на 2 года. Вот в сентябре этот срок как раз и истекает, и снова нужно проходить комиссию. Возможно, теперь инвалидность ему установят пожизненно, ведь от идеи об искусственном суставе врачи категорически отказались.

Все время после ранения он занимался лечением и оформлением инвалидности. Сейчас имеет пенсию в 10 тысяч гривен и задумывается о работе. В селе работа есть, но это тяжелый физический труд, на который он сейчас не способен. Следовательно, нужно будет искать что-то в Тернополе — в 25 километрах.

Раненая рука еще плохо слушается парня. К примеру, одеваться самостоятельно ему трудно, но уже привык натягивать и футболку, и куртку. Может обойти себя в быту. Отделился от мамы, купил себе полдома с большим огородом, родственники помогли его засадить.

Дом купил уже с мебелью, чтобы меньше хлопот. В гостиной предыдущие владельцы сложили камин — Василию он нравится, но еще ни разу не пил у огня шампанское с красивой девушкой при свечах. Местные девушки на него заглядываются, и он уже думает о браке, но еще не надумал.

Покраснев, говорит, что хотел бы, чтобы жену звали Марьяна, потому что это имя ему нравится. Чтобы была хозяйка, делала порядок в огороде и в доме, варила вкусный борщ. Чтобы понимала его и не конфликтовала, чтобы с ней обо всем спокойно можно было поговорить. Чтобы любила детей — это хорошо, когда в доме бегают дети, по меньшей мере двое — мальчик и девочка с волосами, которые надо заплетать…

Василий даже жмурится от удовольствия, изображая эту картину возможного счастья…

Слушаю его и думаю, что он точно будет отличным отцом. Недаром же жена брата, которая волонтерит для мужского подразделения и частенько перегоняет для него автомобили, оставляет на Василия своих с Андреем детей. Ребятам 11 и 9 лет — Василий их и накормит, и в школу отправит, и уроки с ними сделает.

Брат Андрей поначалу воевал в пехоте. Теперь стал дронщиком, воюет под Часовым Яром. У него была контузия, ранение — по солдатскому мнению Василия, ничего критического.

«Брат уже не одного побратима похоронил, тяжело ему, не то что мне здесь. И мама больше сейчас за Андрея переживает, потому что я уже дома, а он там. И так давно уже не был в отпуске», — серьезно и грустно говорит Василий.

На прощание он показывает нам награды брата. И смеется: «У меня нет наград. Я не заслужил».

Фонд громады для бойцов

В центре села, возле краеведческого музея, — мемориал, где высечены имена односельчан, которые погибли в Первую мировую, находясь в рядах УГА, во Вторую мировую — в подразделениях УПА и советской армии. В музейной экспозиции много материалов о них.

Директор музея, Богдан Савак, начал собирать информацию и об односельчанах, которые сейчас дают взбучку россиянам — фотографии, публикации в СМИ.

Мы перебираем те фотографии — вот Петр Любанчук, Андрей Демкив, Иван Павлишин, братья Башмачники, Владимир и Степан, вот братья-близнецы Атоманчуки — Олег и Саша…

О близнецах Богдан Маркиянович рассказывает больше всего.

Парни 1995 года рождения, в 2014-м уже воевали в составе 80 бригады, четыре года были в АТО, три месяца в окружении защищали Луганский аэропорт.

«Когда после аэропорта они приехали в село, то мы их торжественно на мосту через нашу реку Стрипу встречали. Играл наш духовой оркестр, школьники с букетами вышли, знаете, они Олегу и Саше дорогу лепестками цветов услали. Я это так запомнил», — голос Богдана Савака трогательно дрожит.

Олег умер в 2020 году, а Саша в первый день полномасштабки поехал в ТЦК, не дожидаясь повестки. И с тех пор воюет в своей 80 бригаде. В последнее время в Сумской области и в Курской области. Из-за этой войны не было времени и жениться. Богдан Маркиянович уже и не помнит, когда последний раз приходил Саша в отпуск. Год уж точно нет.

По словам старосты Романа Кузива, своих военных село старается поддержать. Раненым громада выделяет по 10 тысяч гривен единовременного пособия, при церкви организовали фонд на нужды военных — с каждого двора собирают туда по 100 гривен в месяц. На автомобили, скобы, гвозди и инструменты разные, чтобы парни могли блиндажи свои укреплять. На лакомство. Громада эти подарки ребятам и доставляет.

***

… Последним, около месяца назад, из села призвали Игоря Пенкного. Он астматик, на фронт не взяли, служит в ТЦК.