«Незнакомец спросил, есть ли у меня аллергия на киви». История парамедика, которая больше года ждет своего мужа из плена
24-летняя Анастасия Шетеля постоянно проверяет свой телефон. Боится пропустить важный звонок. Она находится в зоне боевых действий вблизи Бахмута. По несколько дней там нет связи. Первое, что делает после дежурства, — смотрит, есть ли пропущенные звонки или сообщения.
Анастасия ждет вестей о своем муже Владиславе, который находится в плену с 4 апреля 2022 года. К тому времени он был матросом морской пехоты 501 батальона. Анастасия ничего не слышала о нем в течение 9 месяцев. Пока в декабре не получила сообщение от незнакомца, что муж, по крайней мере, жив.
«Этот парень в ноябре вышел из плена, — рассказывает Анастасия. — Они с моим мужем были в одной камере больше полугода. Там договорились, что кто первым выйдет, тот найдет всех родственников. Дали друг другу информацию о социальных сетях, рассказали о близких».
«Каждый вечер мечтаю, чтобы приснился»
Анастасию бывший пленный нашел через страницу ее мужа в Instagram.
«В начале декабря я была в Бахмуте, — вспоминает она. — Три дня не выходила на связь. У нас был постоянный поток раненых. Мы тогда почти не отдыхали, бодрствовали, не ели. Как приехала с дежурства, смотрю, три дня назад пришло сообщение, что есть информация про мужа. Я набрала в Телеграме этого юношу. Он написал: “У тебя есть аллергия на киви?” Ответила: “Да”. Поняла, что это информация, которую мог сказать только мой муж. Я выдохнула, сползла по стене и сказала: “Рассказывай, пожалуйста”».
Незнакомец рассказал Анастасии, что муж ее любит и уверен, что она ждет его.
«Я сообщила тому парню, что нахожусь в Бахмуте, — говорит она. — Он ответил: “Когда твой муж вернется, он очень удивится, у него челюсть отвиснет”. После этого разговора меня все спрашивали: “Что с тобой?” Потому что перед этим не ела, не спала, но с довольным лицом занималась ранеными.
Раньше ничего не знала — было одно его фото, опубликованное на российском паблике, и все. А здесь столько информации. Знаю, где, в каком он состоянии, какие у них условия и что там происходит.
Знаю, что он рассказывал обо мне и уверен, что его жду. Самое важное, что не падает духом. Этот парень рассказывал мне о коронных фразах моего мужа, я поняла, что он там даже шутит. Точно знаю, что если у него есть чувство юмора, он держится и настроился на то, что ему еще долго быть в плену. Самое важное, он знает, что его ждут мама, я, его сестра и младший брат. Он в этом не сомневается.
У меня тогда было ощущение, будто он сам позвонил по телефону и поговорил со мной. Это мне придало сил, словно я 8 часов поспала и пообедала, хотя до того трое суток не спала».
Мужу Анастасии Владиславу недавно тоже исполнилось 24 года. Она просит не называть фамилию для безопасности. Анастасия узнала, что внешне он очень изменился.
«Вернувшийся из плена парень сказал, что он настолько изменился, что я бы его не узнала, потому что очень похудел, — добавляет она. — Я показала ему фото до полномасштабного вторжения. Каждый вечер мечтаю, чтобы Владислав приснился. Но не снится».
Ходил по дворам и отвязывал собак, чтобы те выжили
Последний раз Анастасия и Владислав общались более года назад — 26 марта 2022-го. Он защищал Мариуполь. Говорил, что все нормально. Просил, чтобы она не плакала и не боялась.
«Они первыми встретили врага, — рассказывает Анастасия. — Три дня держали Широкино. Затем была угроза полного окружения и были вынуждены уйти оттуда. Когда 3 марта их полностью окружили, то остались в Мариуполе.
В первые дни муж еще выходил на связь. Правда, не мог сказать, где он точно и что происходит. Потом они держали село Мирное возле Мариуполя. Там не было подвалов, какого-либо укрытия. Постоянные авиаудары. Это я уже узнала от вернувшегося из плена парня. Он мне рассказал, что тогда происходило с моим мужем и его побратимами.
На самом деле ситуация была очень критичной. Я даже слышала его голос. Однажды муж позвонил по телефону через две недели отсутствия связи, и я не узнала его голос. Он звонил по телефону с другого номера и доказывал нашими кодовыми фразами, что это действительно он. Из-за огромной усталости в его голосе не узнала его».
В Мирном мужу Анастасии и его собратьям еще повезло. В частном секторе тогда была хоть какая-то еда, оставленная местными.
«Вернувшийся парень сказал, что мой муж, когда немного затихли боевые действия, ходил по дворам и отвязывал собак, — продолжает она. — Он настолько хороший человек, что, рискуя собственной жизнью, спасал собак, чтобы у них был шанс выжить».
Анастасия говорит, что переживает, потому что общество предвзято воспринимает 501 батальон, попавший в плен. Говорит, ее муж никогда не изменял присяге и гордился тем, что военный. У него было много наград. В частности, от обоих президентов.
«Его окружали такие же ребята, — рассказывает женщина. — Они никогда не жаловались, что голодны, не выспались или без защиты. По словам обмененных, они не хотели идти в плен. Когда это все началось только, я спрашивала его: “А что если плен?” Он ответил: “Я не пойду”. Знаю, что с ним были такие же люди.
Не по их вине, но, к сожалению, они попали в плен 4 апреля. Какая там была ситуация точно, мне не известно. Но, по словам обмененного, они не знали, что попадут туда. Один человек из 501 батальона морской пехоты перешел на сторону россии. Часто вижу его в новостной ленте. Это офицер Бессмертный. Он договорился с российской стороной о том, что ребята идут в плен.
Родственникам говорили совсем разное. Кому-то говорили, что идут на прорыв, кому-то, что договорились о зеленом коридоре. Мой муж — обычный матрос, он не принимает решения и не имеет связи с высшим командованием и между позициями. То есть им сказали идти в какую-то точку, и они пошли. Как оказалось, их увели в плен, не сказав об этом. Сейчас сложная обстановка. Потому что обмены проходят без ребят из этого батальона».
Находясь на Бахмутском направлении, Анастасия примерно представляет, что происходило весной прошлого года с мужем и его побратимами.
«Мы вывозим раненых бойцов в госпитали, где им оказывают необходимую помощь, — говорит Анастасия. — А когда город полностью окружен, нет возможности вывезти бойцов и нет медикаментов. Потери 501 батальона самые большие среди всей морской пехоты. Потому что они были без укрытий. Могу только вообразить, какая там была ситуация. Чуть-чуть знаю, что такое война. Когда полное окружение и негде спрятаться, это ужасно. Один день пребывания там стоит, чтобы быть героем Украины. И сейчас они в таком положении, что якобы добровольно сдались в плен».
Анастасия примерно знает, где находится ее муж, хотя связи с ним нет.
«Это человек, который никогда бы не изменил своей стране, — говорит она. — Он с побратимами пережил четыре ротации, и на пятую ротацию пришлось полномасштабное вторжение. Это героические люди. Считаю, что все находившиеся тогда в Мариуполе — герои».
«Легко называть других предателями, если сам не воевал»
Решение про плен 501 батальона было принято, чтобы спасти людей. Анастасия говорит, что несправедливо то, что никого об этом не предупредили и общество считает, что они добровольно сдались в плен.
«Я не верю в это, — говорит Анастасия. — Говорить о том, добровольно это было или не добровольно, нужно после того, как все вернутся. Сначала нужно всех вернуть, разобраться, а потом уже делать какие-то выводы. Это очень серьезное обвинение — добровольная сдача в плен. Оно не должно звучать по отношению к кому-то, кто находился в Мариуполе. Они держали оборону с первого дня. Больше месяца стояли в селе, где не было элементарного подвала. Поэтому говорить, что они добровольно сдались в плен, несправедливо. На людей просто навешивают ярлыки. Легко называть кого-то предателями и дезертирами, если сам никогда не участвовал в боевых действиях, никогда не был в Мариуполе и даже не представляешь, что это такое».
Анастасия с болью воспринимает комментарии диванных экспертов в соцсетях и интернет-изданиях.
«Я нахожусь в зоне боевых действий, вижу все своими глазами, — говорит она. — А потом встречаю человека, который никогда здесь не был, который начинает со мной спорить, что на самом деле все не так. К сожалению, такое случается часто. Есть бойцы, прошедшие через ад и имеющие психологические травмы. И так называемые знатоки, находящиеся далеко в тылу, которые никогда не были близко к боевым действиям, рассказывают им, как правильно воевать. Это очень злит. Лучше удержаться от таких комментариев. Затем ребята возвращаются из плена и тоже читают это все. Мой друг, вернувшийся из плена, говорил: «Я двое суток не спал, потому что читал, что происходит». Представляю, как возвращается мой муж, открывает статью о событиях в Мариуполе или о 501 батальоне и видит все негативные комментарии. Каково будет моральное состояние человека? Боюсь, чтобы это его не сломило».
Впрочем, сама Анастасия все-таки перечитывает и анализирует комментарии незнакомых людей о ситуации в Мариуполе и 501 батальоне.
«Пишут, что мой муж сделал неправильно, потому что поднял руки, — продолжает она. — Пожалуйста, если так думаете, приезжайте даже в Бахмут и побудьте хотя бы день в роли пехотинца. А потом возвращайтесь домой и напишите то же самое. Тогда я готова поговорить с таким человеком. Это очень морально выбивает. Вижу комментарии о 501 батальоне и других — множество оскорбительных комментариев с угрозами от неизвестных людей в адрес военных и их семей. Мы не должны ссориться. Наоборот, нужно объединяться, чтобы вытащить всех из плена, а потом анализировать, почему именно так произошло, а не иначе».
Девушку, которая весит 50 килограммов, не хотели брать на фронт
Анастасия на фронте с октября 2022 года. Вдохновил муж, сам военный с 2017-го. Тогда же они и познакомились еще студентами во Львове. С начала полномасштабного вторжения Анастасия не хотела оставаться в стороне. Искала возможности попасть на фронт.
«Тогда был ажиотаж в военкоматах, и я увидела, что маленькую девушку, которая весит 50 килограммов, никто не хочет брать на службу, — вспоминает она. — Приходила в военкоматы по месту регистрации. Я родом из Закарпатья, село Немецкая Мокрая. Человек, который там принимал всех желающих, сказал мне: “Тебе нечего здесь делать, и у нас с набором желающих воевать все хорошо”. Потом я пообщалась со знакомыми военными, которые к тому времени уже служили. Они сказали, чтобы я лучше занималась чем-то в тылу и что смогу принести больше пользы как волонтер, чем на военной службе. Я прошла курсы от Всеукраинского совета реаниматологов, а также курсы для военных медиков по программе TССС (Tactical Combat Casualty Care, тактическая медицина на поле боя, — ред.). После этого меня уже взяли на фронт».
До знакомства с мужем Анастасия не интересовалась ни войной, ни армией. Училась на философском факультете, кафедра теории и истории культуры. Владислав учился в том же университете на юридическом факультете. Приехал во Львов из Южноукраинска, где родился и вырос. С детства увлекался военным делом. Едва ему исполнилось 18 лет, взял академотпуск в университете и пошел служить в армию. В том же году попал на фронт.
«Владислав был участником АТО, — рассказывает Анастасия. — Я ждала его с фронта, и он открыл мне глаза на происходящее. Когда после 2014 года заморозили конфликт, все забыли, что война продолжается. Муж напоминал об этом. Обучал меня военному делу еще до того, как началось полномасштабное вторжение. Мы тренировались почти каждый день. Это были физические перегрузки, бег. Он рассказывал об оружии. Показывал фото оружия, рассказывал тактико-технические характеристики, учил, как правильно накладывать турникет, за сколько времени это нужно сделать. Рассказывал мне, как правильно маскировать укрепления, позиции. Я тогда воспринимала это наивно. Думала: мне это не нужно. В 2019 году мы ходили в поле, в походы. Он учил меня тактической медицине и выживанию. Жили там в экстремальных условиях. Такое впечатление, что интуитивно готовил меня к войне. Муж морально и физически готовил меня к тому, что не нужно расслабляться, потому что все может стать гораздо хуже. Все это помогло выдерживать ситуацию сейчас».
Единственными подарками, которые Анастасия получала от мужа, были военные вещи. Она тогда думала: а зачем это ей все?
«Он подарил мне каску, военный спальник, тактические перчатки и многое другое, — говорит. – И это все мне пригодилось. За что ему благодарна до сих пор. Помню, как в 2020 году на зимние праздники получила подарок. Он был в Широкино тогда. Через “Новую почту” пришла посылка. Я распаковала, а там хорошая, британская кевларовая каска. Она потом была постоянно со мной. К сожалению, потеряла ее из-за обстрелов в Херсонской области. Мы переходили из подвала в подвал. Когда к нам привозили трехсотых, то обычно их амуницию, каски, бронежилеты с них снимали и хранили. А потом приезжают другие военные и уносят амуницию этих бойцов. Так получилось, что после обстрелов мы вышли из подвалов. Я сняла каску и поставила ее в стороне. Командиры случайно забрали и мою каску».
Поженились Владислав и Анастасия в Мариуполе 16 октября 2021 года.
«Он служил в Бердянске и в Мариуполе, тогда уже была услуга “брак за 24 часа”, — вспоминает Анастасия. — Мы даже никому не сказали. Владислав как раз был на учебе на полигонах. Однажды собрались, поехали в Мариуполь и поженились там. Были только вдвоем. Для меня это был чужой город, а друзья Владислава — на полигоне. Затем родным и друзьям отправили фото. Все счастливы и обеспокоены из-за того, что мы никому не рассказали.
Уже позже после полномасштабного вторжения, когда Владислав был в Мариуполе, мы как-то с ним разговаривали по телефону. Это были очень короткие моменты, счастливые. И он сказал: “Знаешь, если бы мы здесь не поженились, этот город не был бы для меня таким символичным”. Он воспринимал Мариуполь близко, когда держал там оборону. Этот город был для него гораздо больше, чем просто населенный пункт, который нужно защищать».
Война изменила Анастасию. На фронте научилась не сочувствовать.
«Я очень сентиментальна и участлива, — добавляет она. — Вообще-то 11 лет была вегетарианкой. Трепетно воспринимаю все живое. Но начала есть мясо, чтобы быть физически выносливой. Научилась не сочувствовать, потому что сочувствие — это одна из эмоций, которая наиболее впечатляет и ослабляет, очень подкашивает. За эти месяцы видела многое: смерть, кровь. Видела, как выглядит война. Это научило меня не сочувствовать никому. Ни врагу, потому что к нему и не должно быть сострадания, ни нашим раненым ребятам. Когда им сочувствую, пропускаю их боль через себя. Если сильно беспокоиться о судьбе раненого бойца и сочувствовать ему, начинают дрожать руки. Когда обдумываешь каждый шаг, нервничаешь и помощь может быть некачественной. А некачественная помощь — это потеря жизни. Если больно бойцу, это нормально. Болит, потому что это рана. Смотрю на него и говорю: “Терпи”. И с холодной головой делаю свою работу. Важно забыть о раненом после того, как он потом попадает в госпиталь. Если за каждого раненого волноваться и проносить все через свое сердце, то можно сойти с ума. Война еще научила черному юмору. Здесь он постоянно. Без юмора не обойтись. Например, фраза “Я потерял голову” воспринимается как в переносном смысле, так и буквально. Или кто-то несет в пакетике свою оторванную конечность и хвастается: “Смотрите, что у меня есть”. Это звучит очень дико. Но если не шутить, то всерьез все воспринимать очень тяжело. Юмор помогает».
Анастасия говорит, что ей постоянно страшно.
«Те, кто говорит, что им не страшно, на самом деле лгут, — объясняет она. – Страшно всем. Бывает и панический страх, что вводит в ступор. А есть адекватный страх. Ехать на позиции и быть там — страшно. Страшно потерять бойца, страшно попасть под обстрел. Не боятся разве что те, кто немножко сошли с ума. И именно юмор помогает справиться со страхом. А еще настроение передается. Если кто-то боится один, начинают бояться другие. Если кто-то шутит, веселится, то и другие перенимают это и уже всем весело.
Эмоции находящихся в тылу родных тоже сильно передаются. По собственному опыту говорю. Когда плачут в телефон и говорят, как им страшно, потому что ты там, то это влияет, что тоже начинаешь плакать. Мы, так или иначе, должны выполнять свои обязанности. Страшно нам или нет. И когда родные начинают давить — мол, пожалуйста, не уезжай, — появляется подавленное состояние. Знаю это, потому что мои родители переживают. Бывало, говорили мне, чтобы я вернулась домой. Мне будет гораздо хуже, когда знаю, что дома кто плачет и кому плохо. Это подкашивает. Родным лучше пересилить себя и поплакаться кому-то, кто в тылу, чем находящемуся на войне. Не стоит звонить по телефону в слезах. Лучше сказать: “Я надеюсь, что у тебя все хорошо? Ты молодец, мы гордимся тобой”. Это больше мотивирует. И очень помогает любовь. Не в плане “я за тебя боюсь”. А в другом: “я очень горжусь”. Когда бойцы чувствуют, что их любят, уважают, это приносит силы».
Работа на фронте помогает Анастасии сконцентрироваться только на обязанностях. Ни о чем больше не думать.
«Я забываю, когда погружаюсь в работу, — говорит она. — Нужно выжить самой и не получить ранения. Спасти чью-то жизнь, обеспечить эвакуацию бойца. Если у меня дежурство целые сутки, то за все это время я ни о чем не думаю. Чувствую себя нужной, и меня это спасает. Минус в том, что не могу иногда послать документы или принять важный звонок про мужа от учреждений, занимающихся военнопленными. Когда возвращаюсь с дежурства, первое, что делаю, — смотрю, поступило ли мне какое-нибудь сообщение, нет ли пропущенного звонка. Если есть, я сразу звоню по телефону. Когда мы ездим в горящие точки, там нет связи. Мне говорят, что мужа следует ждать, когда будет обмен всех на всех. Я все же надеюсь, что это произойдет немного скорее. Не через несколько лет, а в ближайшее время».
Пока мы работали над публикацией, вышел документ ГБР, в котором говорится, что 277 человек 501 батальона оправдали. Дело закрыли, привлекли к ответственности командира Бессмертного.
«Это очень важное заявление ГБР, — добавляет Анастасия. — Рассчитываем, что ребят начнут обменивать быстрее и что общество будет воспринимать их не так, как раньше. Это камень с души для меня и всех родственников военнопленных 501 батальона».
Автор: Наталья Лазука