Самое важное в «Очень важной передаче» в 2019 году

Прилагательное «экзистенциальный» стало словом 2019 года по версии онлайн-словаря Dictionary. Авторы словаря отмечают, что «слово „экзистенциальный“ включает в себя значение борьбы за выживание — в буквальном и переносном смысле — нашей планеты, наших любимых и нашего образа жизни». И на самом деле это имено то, о чем мы говорили в «Очень важной передаче»: самые актуальные тенденции в Украине и мире, от искусственного интеллекта и борьбы с дезинформацией до того, как оставаться человеком в условиях войны XXI века.

Нам повезло, что одни из ключевых интеллектуалов мира, которые размышляют на эти темы, являются друзьями и Украины, и hromadske, например американский историк Тимоти Снайдер или британский журналист Питер Померанцев. В «Очень важной передаче» мы также открывали имена украинских исследователей, ученых, историков, которых в мире знают лучше, чем в Украине.

Юваль Ной Харари — израильский историк, автор мировых бестселлеров «Человек разумный. История человечества от прошлого к будущему», «Homo Deus. Человек божественный: За кулисами будущего» и «21 урок для XXI века». Он пишет об угрозах генной инженерии, слежки за человеком, но не как об антиутопии, а о том, что уже происходит с нами. И когда он был в Киеве, мы поговорили о том, как справляться со всем этим в такой стране, как Украина.

Сейчас Украина — одно из важнейших и интереснейших мест в мире, потому что она находится на передовой борьбы за свободы человека как против внутренней диктатуры, так и против внешнего захвата и империализма. И я думаю, то, что происходит здесь, будет чрезвычайные последствия прежде всего для Европы, но и для других мест в мире. Поэтому для меня было важно прийти, получить непосредственный опыт, пообщаться с людьми и лучше понять того, что происходит.

После пяти лет исследований фейков, пропаганды и дезинформации британский журналист Питер Померанцев написал книгу «Это не пропаганда: Приключения в войне с реальностью» и пришел к выводу, что нельзя относиться к информации как к оружию, иначе мы ничем не будем отличаться от авторитарных режимов.

Нельзя продвигать идею, что информация — это оружие, наоборот, необходимо объяснять, что информация — это пространство, где происходит наше общение друг с другом. Слово и информация — это не пули, это плохая метафора. Слова так не работают. Когда мы говорим о словах как о пулях, мы начинаем думать, что вся информация опасна.

Украино-канадская исследовательница Светлана Матвиенко иначе, чем мы привыкли, трактует природу фейков и объясняет, что они появились тогда, когда мы согласились на рекламу — информацию под видом полуправды. Политическая реклама, подхваченная сетями, стала частью нашей новостной журналистики, и мы получили Трампа, Brexit и популизм.

Когда кто-то слишком расстроен сегодня потому, что существуют фейковые новости, и они стали такой огромной проблемой для всех, я говорю, что гештальт для фейковых новостей — это реклама, это рекламное сообщение. Когда-то давно, сто лет назад, мы все согласились, что реклама — это окей. А реклама и эта полуправда и обман. Мы согласились быть постоянно субъектами этого рекламного обмана и, фактически, это наше «окей» для того, чтобы коммерческая реклама превратилась в рекламу политическую. Нам нужно пересматривать структуру капиталистических отношений. Где-то там есть решение этих проблем.

Еще одна борьба, которую ведет и наша страна, и весь мир — борьба против коррупции. Но как это делать действительно эффективно? Бывший специальный государственный прокурор Перу Хосе Угас расследовал дело экс-президента и упрятал за решетку полторы тысячи коррупционеров. Когда Угас приехал в Украину, я расспрашивала его, как строить новые антикоррупционные институты, чтобы они действительно были эффективными, как отличать политические преследования от расследований против бывших политиков и что делать, когда популисты много кричат о коррупции.

Нет такого политика или кандидата, который не говорил бы, что борется с коррупцией. Как и нет такого коррумпированного политического лидера, которого обвинили бы в коррупции, и который не говорил бы, что это — политическое преследование. В этом нет ничего нового. Проблема в том, что почти все политики, которые приходят на руководящие должности в таких странах, как моя (и я считаю, что нечто подобное происходит в Украине), имеют отношение к коррупционным схемам. Но это не вина прокуроров. Эти дела нужно расследовать. Просто нужен качественный прозрачный юридический процесс, чтобы избежать высказываний вроде: нас политически преследуют. Надо иметь очень четкие доказательства, чтобы это не воспринималось как охота на оппонентов правительства.

«Армия. Язык. Вера» — с таким лозунгом мы вошли в этот год и говорили про закон о языке. Британский социолог Ольга Онух провела исследование и доказала, что то, на каком языке разговаривает человек - на русском или украинском - никак не влияет на его политические взгляды и на отношение к России, НАТО или войне.

Я человек украиноязычный, но, по моему мнению, это очень опасная вещь — уравнивать украиноязычность и патриотизм или чувство гражданства в Украине. Наши исследования показывают, что в Украине есть мощное чувство гражданской идентичности. И в Центре, и на Юге, и на Востоке. Не только на Западе, не только на Галичине. А эти люди говорят на русском, для некоторых русский — родной. Они себя видят патриотами Украины. Прежде всего они граждане этого государства. Но они русскоязычные. Думаю, что политики, которые выбрали такие лозунги, как «Армия. Язык. Вера», совсем не поняли большинство украинских граждан.

Американский историк Тимоти Снайдер предложил создавать собственные словари русского языка в Украине и таким образом присвоить его себе. Он объясняет, что в других странах это работает иначе — скажем, не только Лондон разрабатывает словари английского языка, это могут делать и американцы. Так же как и Мадрид не определяет, каким должен быть испанский для Латинской Америки, а Берлин немецкий — для немецкоязычного мира. Тогда как Москва остается единственной столицей, которая определяет, каким должен быть русский язык.

Украина дает России абсолютно неестественное преимущество, не создавая стандарт русского языка в Украине самостоятельно, не создавая собственные словари русского языка для Украины. Это означает, что украинцы не могут сказать, откуда русскоязычный человек — из России или из Украины. Если вы сами определяете стандарты русского языка в Украине, то защищаете себя от России и создаете возможность наступательных политических действий против России. Просто сейчас Россия говорит всем, что Украина — репрессивная страна. Если бы у вас была официальная украинская версия русского языка, это было бы весомым аргументом против российской пропаганды.

Конечно, мы много размышляли и о нашей войне, российско-украинской, которая продолжается как на Донбассе, так и в Крыму. В этом году мы освобождали наших моряков — «керченских пленников», но что делать с Азовским морем, которое де-факто остается аннексированным Россией? Об этом я спрашивала американского генерала Филиппа Бридлава, который был верховным главнокомандующим объединенных сил НАТО в Европе во время аннексии Крыма Россией и боев в Украине 2014 года.

Почему мы ждем, что украинцы должны справиться с этим самостоятельно? У крупных государств есть мощные силы в море, и часть их миссии — обеспечивать свободу навигации в международных водах. Мы рассматриваем Азовское море как международные воды, и его делят несколько стран. Мариуполь и еще некоторые ваши порты очень важны, ведь от них зависит торговля. Один из ваших чиновников сказал, что надо обратить внимание на то, что в Черном море, возле Керчи и в других местах, постоянно должны быть международные морские силы. Это действительно так, ведь мы все заинтересованы в том, чтобы вы могли свободно передвигаться в этих водах, вести торговлю со всем миром. Потому что от этого зависит финансовое благополучие вашей страны. НАТО помогает странам, которые не являются ее членами. Важно, чтобы Украина смогла заявить НАТО, Европейскому Союзу и другим, что свобода навигации важна всем. Перемещение в Азовском море и Керченском проливе является проблемой международного уровня, которая касается нарушения границ и свободы. И если государства решат это сделать политически, могу гарантировать, что и военные присоединятся.

В декабре впервые за три года встретились российский и украинский президенты. Это была встреча Владимира Зеленского с Владимиром Путиным в Нормандском формате в Париже, где речь шла о решении военного конфликта на Донбассе.

А путем к этому решению должно быть выполнение Минских соглашений, которые были подписаны еще в 2014 году. Александр Хуг четыре с половиной года был заместителем главы специальной мониторинговой миссии ОБСЕ в Украине. За это время он более года провел на оккупированных территориях, сотни раз пересекал КПВВ и знает все подводные камни Минских соглашений.

Эти соглашения удерживают конфликт в том состоянии, в каком он сейчас находится. Технически, в любом конфликте любое вооруженное насилие прекращается более или менее одинаково. Первое — прекращение боевых действий. В Минских соглашениях это называется «прекращением огня». Второе: важно убедиться, что стороны расположены не слишком близко, иначе это неизбежно приводит к противостоянию. На языке Минских соглашений это называется «разведение». Кроме того, надо сделать так, чтобы оружие дальнего радиуса действия было перемещено на расстояние, откуда оно уже не может попасть в цель. В Минских соглашениях это называется «отвод тяжелого вооружения». А еще надо обеспечить безопасность мирного населения. Но чтобы все это осуществить, должна быть политическая воля. Но если смотреть только на техническую сторону, именно эти шаги требуются для урегулирования вооруженного конфликта. Но в действительности трудно доказать эффективность Минских соглашений, поскольку конфликт до сих пор продолжается.

Мама художницы Алевтины Кахидзе скончалась на блокпосту, когда ехала с неподконтрольной Украине территории получать пенсию. Впоследствии теперь уже бывший министр социальной политики Андрей Рева унизительно высказался о пенсионерах, которые живут на оккупированной территории и приезжают получать пенсию — назвал этих людей «мразями». Наш разговор с Алевтиной — о том, почему это не про соцвыплаты, не про пенсии или переселенцев, и как вообще мы в Украине понимаем слово «достоинство» и способны ли сберечь свои заявленные высокие ценности.

Пенсии заняли существенную часть моей жизни, я до сих пор это тяжело переживаю. История с пенсиями — это такая классика структурного насилия. Я много помогала своей маме, просила прощения за всех нас и помогала ей понять, что происходит. Я 350 раз извинялась за всех министров социальной политики, я брала их ношу на себя и извинялась. Я настолько увлеклась, что извинялась в Бахмуте перед пенсионерками. Наверное, казалась безумной, но художники так могут. Дело не в том, что пенсии столь важны. Я верю, что когда ситуация заставляет человека лгать, происходит отчуждение не только между государством и этим человеком, но и вообще между всеми. Никто и никогда в Украине не выходил к обществу и не говорил: мы решили бросить всех этих пенсионеров на неподконтрольной территории. Этого не было сказано, но то, что было сделано, побудило этих людей начать говорить неправду. И все пенсионеры с неподконтрольных территорий, а это 600 тысяч человек, начали врать.

Рисунок Алевтины Кахидзе, которым она ответила на высказывания Андрея Ревы, может получить любой желающий в рамках кампании hromadske на платформе Спільнокошт. Для этого нужно поддержать деятельность hromadske на сумму 10000 гривен или более и выбрать картину в качестве подарка.

Слушайте также «Очень важную передачу» в подкастах hromadske на SoundCloud, ApplePodcasts и Google Podcasts.

Все выпуски «Очень важной передачи» можно посмотреть здесь.