Две санитарки на сорок тяжелобольных. Почему психиатрические интернаты — приговор для украинцев, которые туда попадают

Непригодный для жизни корпус?

«Ребята, не тыкайте в него пальцами», — говорит санитарка подопечным, которые меня обступили. Им интересно рассматривать чужака. Несмотря на шум, слышно ругань — работница просит вести себя вежливо.

На начало ноября в интернате было 203 мужчины, 128 из которых — недееспособные. Замечаю и мужчину с видео: он снова лежит, накрывшись пледом, — на этот раз уже на диване.

С 2022 года интернат арендует два корпуса «Областной психиатрической больницы с. Орловка». В один заехали на 5 лет, и там сделали ремонт. В другом не делали — аренда была на 3 года. Здесь воняет мочой, на полу — побитая плитка, со стен облетела штукатурка. Палаты поменьше рассчитаны на 4 кровати, побольше — на 11.

Директор учреждения Николай Добрыник сначала открещивается, что видео, которое получила наша редакция, записано у них, а потом объясняет:

«Наверное, санитарки, а их двое на 42 тяжелобольных, не успели всех помыть и переодеть. Некоторые в таком состоянии, что постоянно пытаются сорвать с себя одежду, сделать дефекацию и все размазать по стенам. Их могли посадить в комнату, чтобы не разбежались».

Сейчас помещение, зафиксированное на видео, закрыто. Стекло на дверях отсутствует. И сквозь дыры видно, что и в этой, и в других комнатах — пусто. Подопечных начали переселять в обновленный корпус, объясняет Добрыник. Но 40 человек, самых тяжелых пациентов, пока остаются в старом здании, которое 1 ноября представители омбудсмена в Ровенской области признали непригодным для проживания.

Однако заведующая хозяйственной частью заведения говорит — сделали все, что смогли: «Мы с такой жути начинали. Этот корпус был в таком ужасном состоянии, когда мы сюда пришли в 2022 году, что я сидела и плакала — не знала, что делать. Вложили в него более 2 млн гривен».

Зато руководитель больницы Александр Задорожный все отрицает. Говорит, что это был лучший корпус в заведении. В частности, на полу был линолеум, когда интернату передали помещение, теперь же там крашеный бетон. А стены не были потрепаны.

«У нас так же пациенты могут окна выбить, но мы не оставляем помещение без окна. Бывает, разбивают унитазы и умывальники — меняем», — упрекает он.

«Мало кто захочет работать за 7,5 тысячи грн»

Кроме ободранных стен, в интернате есть еще одна большая беда. На всех самых тяжелых подопечных — только две санитарки. Работники говорят, что заведение рассчитано на людей с легкими умственными нарушениями, например деменция. Но есть крайне сложные случаи. И даже у «легких» подопечных за 20 лет болезнь прогрессирует до тяжелой формы.

«Это тяжелая работа. Уже на второй день хотела уволиться, но привыкла — как и ребята к нам. С ними тоже кто-то должен работать», — говорит медсестра Раиса.

Здесь людей не лечат, только удерживают. Речь идет о так называемой поддерживающей терапии — если состояние подопечного ухудшается, его отправляют на стационарное лечение в психбольницу или в Орловке, с которой делят территорию, или в Остроге. Некоторые из жителей нуждаются в постоянном лечении именно в психиатрической больнице.

«В Орловской психбольнице говорят, что у них мест нет. Мы нескольких мужчин завезли в заведение в Остроге, они тоже не хотят принимать, потому что ребята очень тяжелые. И получается замкнутый круг: с нас требуют, а навстречу нам никто не идет», — жалуются сотрудники.

Смена медсестры Раисы начинается утром с обхода. Врач назначает медикаменты, и медработники осматривают подопечных. Если есть жалобы на здоровье — мужчин везут в больницу на обследование.

«Не было таких случаев, чтобы ребята сильно бушевали. Конечно, может быть разное, но у нас есть психолог. Если состояние подопечных обостряется, то их перенаправляем в психбольницу. Но там не всегда берут — не хватает мест», — добавляет Раиса.

В корпусе с ремонтом как раз обед. В столовой работницы разложили на столах тарелки с кашей, колбасой и овощным салатом. Здесь комнаты с новыми кроватями и светлыми стенами. Уборные отремонтированы и чисты.

Но проверка омбудсмена нашла огрехи и в обновленном корпусе — душевые не оборудованы для людей с инвалидностью. Работники интерната объясняют — проверяющие пришли в понедельник, а накануне на выходных подопечные сломали душ, поэтому его не успели отремонтировать. А инженер по ремонту после замечания директора вообще уволился.

«Человек не хочет работать за минимальную зарплату, еще и с такой с такой ответственностью», — объясняет директор.

Хотя держатель душа починили, работников в интернате не хватает. «Мало кто согласится на работу за 7,5 тысячи гривен, не все выдерживают такой контингент», — добавляет завхоз.

Также проверяющие обнаружили, что в интернате неправильно проверяли кровь. Когда пациенты используют определенные препараты, анализ следует делать еженедельно, а не ежемесячно.

Но у заведения нет своей лаборатории. Раньше для забора крови приезжала бригада из поликлиники, но теперь они выполняют другую работу. Так что интернат теперь самостоятельно будет привозить лаборанта, чтобы делать анализы столько раз, сколько нужно.

Медленная смерть или полноценная жизнь?

В 15 километрах от Ровно возле села Бояновка, среди леса, есть еще одно отделение психоневрологического интерната. Для женщин. Здания здесь разбросаны на большой территории, засаженной кленами и соснами. В центре — фонтан.

«А вы верите в эзотерику?» — спрашивает подопечная Татьяна. Медсестра заводит меня к ней в комнату и разрешает с ней поговорить — женщина дееспособна. Татьяна как раз вышивает рушник. Комнату делит с соседкой Ларисой. На стенах рядом с обеими кроватями — коврики. На кровати Ларисы много мягких игрушек, над ней висят иконы Богородицы.

Татьяна одета в красную шапочку, на шее — золотистая сумочка и четки. На ее полочке — книги «Практическая магия», «Драгоценная книга современной ведьмы», «Иллюстрированный травник». Из проигрывателя звучит музыка. Уитни Хьюстон и Майкл Джексон — ее любимые певцы.

«Я тоже мало верю в эзотерику, но ведь оно работает, понимаете? Освобождает сознание от критики и дискомфорта. Выравнивает духовный уровень», — добавляет женщина.

Татьяне — 57 лет. В интернате прожила 21 год, сюда ее забрала соцслужба после того, как женщина ушла из дома. Она из Каменца-Подольского. В интернате, рассказывает, не надо беспокоиться о еде, можно вышивать, продавать изделия, а за вырученные деньги покупать новые книги. Свои работы продает даже работникам. «Таких рубашек, как у Татьяны, больше нигде не найдете», — говорит с гордостью медсестра.

Наталья пожилого возраста. У нее короткие и седые волосы, а еще большие выразительные глаза. В этом интернате — почти 22 года. Ее комната скромная, но светлая и аккуратная. Кровать застелена розовым пледом, постель — в цветы, на полу расстелен коврик. Она тоже вышивает и пишет стихи.

«Не думала, что мне будет так хорошо. Здесь тепленько. Хорошая у меня старость — есть хобби. Это и мой микробизнес, клиенты сами меня находят — это мои знакомые, работники интерната», — рассказывает бабушка. По вечерам к ней присоединяются санитарки — вместе вяжут носки для военных.

Культурную работу в Бояновке организовывает социальный работник за 3 тысячи гривен на полставки. Для подопечных проводят тематические мероприятия: они декламируют стихи, поют песни, рисуют. К организации таких событий приобщаются также общественные и религиозные организации.

В заведении есть и такие женщины, чье психическое состояние не позволяет участвовать в активностях. Но трудотерапию рекомендуют всем: для кого-то достаточно самостоятельно расчесаться, а кто-то дееспособный, например, может высадить цветы на клумбе.

«Здесь условия — во!»

В корпусе неподалеку живут переселенцы, которые ранее находились в аналогичных учреждениях Донецкой области. Лариса до апреля 2022 года была в интернате поселка Камышевка: «Здесь условия — во! А в Камышевке было по-разному».

Женщина на колесном кресле из-за ампутированных конечностей. Имеет протезы, работники пытались научить ее ходить, но пока не удается — Лариса все равно падает. К слову, реабилитолога и необходимого оборудования в интернате нет.

«У нас и по лицензии этого не предусмотрено. Когда я занял должность руководителя интерната, то предложил ввести должность реабилитолога. Мне ответили: "Мы можем сделать это, но где вы специалиста найдете? Сначала найдите"», — объясняет Николай Добрыник.

И добавляет: им не хватает врачей-психиатров. В Бояновке психиатр работает только на полставки — приезжает консультировать. Вакансию заведующего отделением с зарплатой 20 тысяч гривен полгода не могут закрыть — нет желающих.

В общем, поддерживающая терапия происходит так: есть пожизненные препараты. Другие лекарства психиатр назначает после оценки состояния подопечного: кому-то могут изменить дозу или разновидность. Выдают таблетки преимущественно утром и вечером. Также могут назначать уколы.

«Вот у нас есть эпилептики, им надо пожизненно карбамазепин. Круглосуточно остаются медсестры, которые наблюдают за состоянием подопечных и сообщают об этом врачу», — рассказывает старшая медсестра Зоя.

Есть протоколы по контролю боли. Если кто-то из подопечных пожалуется на головную боль, им померяют давление, температуру, после чего медсестры могут дать ибупрофен. При аллергических реакциях, например на укус пчелы, медсестры консультируются по телефону с врачом или вызывают скорую помощь. Это все фиксируется в журнале.

Если кто-то из жителей начинает «бушевать», санитарки сначала пытаются успокоить разговором. В случаях сильного возбуждения врач-психиатр назначает успокоительные препараты. Но если врача нет на месте, вызывают «скорую».

К слову, содержание одного подопечного обходится в среднем до 15 тысяч гривен в месяц. Для сравнения, Украина тратит на одного российского военнопленного 10 тысяч. Жители получают пенсии по инвалидности и по возрасту. Дееспособным деньги дают на руки. Другим соцработники за их деньги покупают продукты.

В прошлом году проверка от уполномоченного по правам человека тоже выявила нарушения в Бояновке. В частности, зафиксировали, что согласно приказу врача возбужденную подопечную изолировали в комнате усиленного контроля. Там была установлена видеокамера, через которую за женщиной наблюдали медсестры.

Проверка назвала нарушением то, что в интернате не присутствовал постоянно врач. Комнату после этого случая превратили в такую, в которой стирают и гладят белье. На месте, где стояла камера, остался отпечаток на стене.

Кто крайний?

Психбольницу в Орловке сейчас реорганизуют в филиал Института судебной психиатрии. Здесь по решению суда уже лечат 250 пациентов, которые совершили преступления и которых экспертиза признала больными. Их привозят из разных регионов. Поэтому больнице нужен корпус, который интернат взял в аренду на три года.

Руководитель областной психиатрической больницы Александр Задорожный рассказывает, что пишет письма руководству интерната и просит расторгнуть договор аренды. Из-за ненадлежащего состояния помещения. По его словам, корпуса соединены, а из интернатского постоянно раздаются крики и воняет.

В то же время директор интерната Николай Добрыник уверяет, что подопечных из корпуса, на который претендует больница, переселят в лучшие условия до конца года. Мол, этого не сделали раньше, потому что некуда было девать людей. Решать это должен областной департамент соцполитики.

Руководитель департамента Роза Слободенюк говорит, что жителей перевезут в Острожский психоневрологический интернат: «Это решаем еще с лета. В Остроге мы готовим помещение, чтобы переселить туда подопечных».

Этот материал создан при поддержке Федерального министерства иностранных дел Германии.