«Чем меньше людей со статусом „переселенец“, тем эффективнее мы работаем», — министр ветеранов Оксана Коляда

Видео на украинском языке

Новый министр команды Алексея Гончарука пришла в студию hromadske в день своего рождения. Оксане Коляде исполнилось 39 лет. Недавно ветераны боевых действий на востоке Украины выдвинули ее кандидатуру на должность руководительницы объединенного ведомства на базе Министерства ветеранов и Министерства временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц.

Как министр планирует интегрировать переселенцев, когда заработает реестр ветеранов и почему люди остаются жить на оккупированных территориях — в интервью hromadske.

Вы возглавили одно из реорганизованных министерств, в котором соединили два ведомства — Министерство по вопросам оккупированных территорий и Министерство по делам ветеранов. Серьезная должность. Как вы к этому отнеслись?

Вы знаете, что президент обратился к ветеранам, чтобы они выдвинули свою кандидатуру на этот пост. И ветераны подали мою кандидатуру. Учитывая это, я чувствую необычайную ответственность.

Наверное, это для меня хорошо. Я согласилась, потому что достаточно давно работаю с ветеранами, и стояла еще у истоков самого министерства.

Стоит добавить, что вы были заместителем Ирины Фриз, министра по вопросам ветеранов. Но не временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц.

Это новый вызов для меня, я сразу скажу. Конечно, я знакома с проблематикой, потому что я бывшая военная, полковник запаса, была достаточно долго на востоке, периодически выезжала и работала там.

Для меня это серьезная задача, так как я считаю, что на сегодняшний день и вопрос реинтеграции ветеранов, их поддержки, поддержки семей погибших, и вопрос внутренне перемещенных лиц, вопрос их реинтеграции здесь, на территории, подконтрольной Украине, вопрос временно оккупированных территорий, гуманитарно-информационной политики и восстановления экономического характера — это одно из приоритетных направлений государства. Конечно, я понимаю, что будет достаточно сложно.

Вы в своей карьере в основном занимались коммуникационным направлением. И сейчас ваша задача, как министра, какая — коммуникационная?

Когда меня спрашивают, какая была моя первая победа, то я всегда говорю, что залогом достаточно успешного движения нашего министерства была качественная коммуникация с ветеранской общественностью.

С чего мы начали — мы пошли к ветеранам в район, область, город. Начали собирать проблематику. Потому что нельзя формировать качественную политику, не коммуницируя с теми, для кого ты ее строишь.

Здесь как раз поможет специфика моей бывшей службы — коммуникация со СМИ, с общественностью, населением. Потому что не спросив у них, что им нужно, мы не сможем построить и сформировать нормальное государство.

А у жителей временно оккупированных территорий вы будете спрашивать, что им нужно?

Когда объединили два наших министерства, я задалась вопросом: кто проводил исследования — что является причиной того, что они там остались? Или того, что они приехали сюда, побыли здесь и вернулись обратно?

И оказалось, что одно из таких крупнейших исследований проводила Международная организация по миграции по телефону, и там определены некоторые проблемы. Основная из них — отсутствие жилья.

И конечно, с чего мы начнем — и в продолжение работы Министерстве по делам ветеранов, и по направлению внутренне перемещенных лиц и временно оккупированных территорий — это исследование. Исследование потребностей людей как здесь, так и на той территории.

А как вы сможете провести исследование на той территории?

Я сейчас собрала группу экспертов, представителей международных организаций, мы думаем, каким образом это сделать.

Какую вы ставите себе задачу до конца года, на ближайшее время? В конце концов, министерства же не новые.

Если говорить по направлению реинтеграции ветеранов — это, однозначно, единый реестр ветеранов. Мы не знаем, сколько у нас ветеранов и какие у них потребности. Мы над этим работаем, подготовлена законодательная база, и сейчас разрабатывается техническое задание.

Однозначно, это — упрощение механизма получения ими сервисов. Это диджитал-технологии, IT-технологии, когда ветеран в любом гаджете сможет получить любую услугу, которую он сейчас получает в куче инстанций, куда ему надо бегать. И мы над этим работаем. На базе единого государственного реестра будет е-ветеран (с укр. электронный), онлайн-кабинет, любая услуга, справка или контакт с государственными институтами будут в гаджете.

Какие дедлайны вы себе ставите?

Техническое задание, я думаю, и запуск е-ветеран будет в течение 2020 года.

Но к этому времени надо сформировать реестр.

Конечно. По поводу реестра — принят закон о реестре, принято постановление Кабмина, регулирующее порядок набора, информацию, критерии и так далее. Сейчас мы пишем техническое задание. То есть это вопрос следующего, 2020-го, года. Тем более, что премьер-министр объявил следующий год годом IТ-технологий.

Что касается ветеранов и, наверное, внутренне перемещенных лиц — это достойное обеспечение медицинского характера, это вопрос реабилитации, психологической поддержки. И здесь мы запустили четыре очень крутых «пилота» ветеранских хабов, которые мы планируем масштабировать уже в следующем году по всей территории Украины.

Мы, кстати, должны поддержать и ветеранов, и внутренне перемещенных лиц или лиц, живущих в сложной ситуации в прифронтовой зоне, в получении другого образования или переквалификации. Или возможности изменить свой род деятельности, или открыть свое собственное дело.

Это все идеи. Вопрос — как это можно воплотить в жизнь?

Внедрение идеи, реализация — она уже есть в виде наработанных государственных программ, это раз. Второе — мы очень надеемся на политические решения. Как президента, так и премьер-министра. И поддержку Верховной Рады в принятии законопроектов, которые поддерживают эти все наши наработки.

Ведь все эти государственные программы должны быть, как минимум, подкреплены бюджетом. Мы не хотим обещать и гарантировать какие-то льготы, преференции или возможности людям, а потом сказать: извините, денег в бюджете нет.

Вы сейчас вспомнили о ветеранских делах, поскольку были заместителем министра по вопросам ветеранов. Но у вас сейчас добавилась другая сфера — временно оккупированные территории. Об этом вы пока молчите.

Об этом я пока меньше говорю, а не молчу. Потому что я разбираюсь в этой теме, я ее изучаю.

Одно я могу сказать — для меня пока непонятен подсчет количества внутренне перемещенных лиц, так как статистические данные опять же различаются. Кто-то говорит о полутора миллионах, кто-то говорит о 1,7 млн человек.

Мне непонятно, сколько этих людей живут на территории, подконтрольной Украине, и их нужно активнее интегрировать в общины в различных областях. Я не понимаю, сколько этих людей живет на временно оккупированной территории.

То есть это как раз вопрос исследования, о котором вы говорили.

Конечно. Нам надо понять, какие у них потребности, так как у них они совершенно другие. И в контексте построения жилья — это нужно временное жилье, возможно, вокруг каких-то больших предприятий, где они могут работать? Или это семейное жилье, семейные дома временного типа, которые надо давать молодым семьям, чтобы они реинтегрировались в общину и начали полноценно жить?

Общаясь со многими экспертами, я поняла, что на самом деле внутренне перемещенные лица должны быть таковыми при нашей эффективной работе только на протяжении какого-то определенного периода. То есть, когда семья, которая выехала из оккупированной территории, через некоторое время реинтегрировалась, купила собственное жилье или получила его от государства, дети учатся в садах-школах, а у них есть работа, то они перестают быть внутренне перемещенными лицами. И, по сути, должны отказаться от такого статуса.

И это должно быть маркером определения нашей эффективности. Время прошло, людей стало меньше, они полноценно живут в обществе, значит — мы где-то эффективнее сработали.

Правильно ли я вас понимаю, что у вас есть идея снимать статус внутренне перемещенного лица, если человек интегрировался в общество? Например, из Донецка переехал в Киев.

Я переехала в Киев из Волочиска Хмельницкой области. Ясно, что у меня ситуация была несколько иная, но мне определенное время надо было интегрироваться, и это было мое задание, потому что это мое собственное решение.

Люди, которые переехали с оккупированных территорий, сделали это из-за того, что там идет война. Поэтому государство должно их всячески поддержать, чтобы они смогли реинтегрироваться. Но если они полноценно живут, работают, зарабатывают, у них есть жилье, дети учатся, то они перестают быть внутренне перемещенными.

Вы говорите об устройстве временного жилья для таких лиц.

Не только временного, но и постоянного.

Пусть, но это огромные средства. Вряд ли кто-то поверит, что Украина способна построить такое жилье. Мы же все это понимаем.

Мы договорилось с премьер-министром, что много ничего не обещаем и всегда называем все своими именами. Я не говорю, что это произойдет в течение 2020 года. Но для того, чтобы более эффективно использовать государственный бюджет, мы должны изучить потребности и направлять деньги на решение именно тех проблем, которые нуждаются в этом решении. А не просто чтобы у нас было огромное количество людей и мы давали им одинаковую помощь — это неэффективно. Для этого нужны годы.

Здесь вопрос эффективных государственных программ, вопрос поддержки правительства в бюджетном плане, вопрос качественного сотрудничества с международными партнерами. Я обнаружила, что на самом деле у МинВОТа было довольно много донорских средств на ремонт и восстановление временного жилья для перемещенных лиц. Но они были неэффективными, потому что мы строили это общежитие в месте, где нет рабочих мест. Кто поедет туда жить, если там негде работать? Что им там делать?

То есть не были эффективно использованы даже те средства, которые давали доноры для решения этой проблемы. Поэтому анализ, исследование, изучение проблем, понимание, какое финансирование нужно. Мы напишем себе определенный план и скажем честно о нем — смотрите, у нас есть план, но он рассчитан на пять лет.

Произошло уже физическое слияние двух министерств? Как это все должно происходить?

Учитывая то, что Министерство по делам ветеранов только сформировали и оно еще формируется, мне кажется, что мы в каком-то постоянном процессе реорганизации.

Оно в начале года было сформировано.

В начале года был назначен министр, заместители в марте, персонал государственной службы мы перевели в июле, никого не могли набрать, у нас не было финансирования. И мы в каком-то таком процессе реорганизации постоянном живем.

Я понимаю, что здесь будет примерно так же, потому что нас реорганизовали путем присоединения Министерства временно оккупированных территорий в Министерство по делам ветеранов.

Опять же, возвращаясь к моему роду деятельности, я очень надеюсь на качественную коммуникацию с экспертами и с общественными организациями, которые занимаются этой тематикой. Я думаю, что пока мы будем формировать, набирать штат, объявлять конкурс, мы будем активно с ними работать. Давайте будем честными — многие из них достаточно более эффективно, чем государство, выполняют функции.

Сколько нужно времени, чтобы объединить министерства?

Я думаю, что несколько месяцев уйдет на реорганизацию, ликвидацию самого министерства и присоединение. Здесь должны быть конкурсы, соответствующая аттестация, набор людей. Я думаю, месяц-два, сто процентов.

15 сентября стартует бюджетный период. Как вы сможете тогда предоставить бюджетные предложения, если у вас, по сути, еще нет министерства как такового?

Пока мы с вами общаемся в студии, финансисты двух министерств работают в Министерстве финансов.

Несмотря на это, нужно же чтобы были какие-то определенные программы, наработки.

Программы есть у обоих министерств, они даже где-то пересекаются. Мы видим, где мы пересекаемся. Есть несколько различных программ, мы сейчас это все объединяем и подаем единственный запрос. Между первым и вторым слушанием бюджета будет определенный период, и мы сможем вносить коррективы.

У вас есть приблизительная сумма, сколько денег потребуется для вашего ведомства?

По Министерству ветеранов есть — более 3 млрд ($118,6 млн). По МинВОТу не готова вам сказать, скажу сегодня после завершения этих консультаций.

Почему ветераны на эту должность предложили именно вас? И какое участие они принимают и будут принимать в будущем министерстве?

Активное. Во-первых, мы им предложили приходить к нам на работу. Мы им даже проводили несколько этапов конкурса. Мы готовим их к вступлению на государственную службу.

Вы знаете, что там есть соответствующий экзамен: 600-800 вопросов, которые вводит национальная государственная служба, мы их готовим к этому. Абсолютно заинтересованы, чтобы и ВПЛ, которые знают эту проблематику, и ветераны работали в ведомстве, будем все для этого делать.

Кстати, в парламенте есть законопроект, который упрощает процедуру приема на государственную службу. Я знаю, что его должны вынести на голосование 9 сентября.

Почему именно меня? Мы достаточно долго общаемся. Я работала в проектном офисе по созданию Министерства по делам ветеранов, запускала проект «Дом ветерана» в Житомире, один из первых ветеранских хабов в Украине. По моей инициативе и при поддержке экс-министра Ирины Фриз был создан Совет ветеранов Украины, куда вошли делегаты из каждой области. Мы создавали общественный совет вместе с ветеранами путем электронного голосования, тоже немного ломали стереотипы, как это может происходить, и там было голосование почти 22 тысяч человек за представителей в общественный совет. Я постоянно езжу на их заседания, я постоянно с ними на связи и мы постоянно решаем какие-то проблемы.

Единственное мое желание и мечта — чтобы я, наконец, перестала решать проблемы в ручном режиме, а все это было на системном уровне, на государственном уровне, благодаря эффективной государственной политике.

Вы себя чувствуете частью команды именно Алексея Гончарука? Поскольку вы не его кандидатура, а были предложены извне.

Я не чувствую себя чужой там. Это молодая команда совершенно разных людей, но которые достаточно давно работают каждый в своей сфере. Команда реформаторов, это для меня стало ясно, потому что никто не боится кардинальных изменений. Допустим, Владимир Бородянский, который пришел из сферы медиа в Министерство культуры, гуманитраной политики и спорта — у него вообще идеи невероятные.

И даже обычное общение с ветеранами, которое было в первые дни премьера за кофе в воскресенье, показало, что наше правительство и премьер-министр открыты для общественности, поэтому меня такая команда устраивает абсолютно.