Если российское наступление не завтра

Массированного вооруженного вторжения России 16 февраля не произошло, однако напряженность ситуации не уменьшилась. С одной стороны, обещанного Москвой отвода войск от украинских границ пока не видят не только западные разведки, но и украинские власти. Это показательно контрастирует с ситуацией двухмесячной и даже месячной давности, когда чиновники в Киеве дружно настаивали на «преувеличенности» опасений Запада.

С другой стороны, ситуация на Донбассе резко обострилась. В течение суток 16 февраля штаб ООС насчитал восемь нарушений тишины со стороны оккупационных войск и боевиков, а на следующий день таких случаев зафиксировали уже шестьдесят. Были ранены четыре человека, пострадали гражданские объекты (в том числе детский сад и лицей).

То, как в этой ситуации «путается в показаниях» пропаганда противника, заставляет задуматься. Журналист Денис Казанский, член Трехсторонней контактной группы в Минске продемонстрировал, как подроссийские информационные источники сначала выдали кадры поврежденного детсада за съемку на оккупированной территории, но уже через несколько часов начали уверять, что это украинская армия обстреливает своих.

К тому же, второстепенность задействованных пропагандистских ресурсов может свидетельствовать, что обострение необязательно было частью более широкого плана эскалации с последующей попыткой переложить вину на Киев и воспользоваться случаем для силовой операции российских войск. Тем более, в четверг после обеда количество обстрелов резко снизилось: к 14:00 их было 34, а в течение следующих двух часов — всего пять).

Впрочем, нельзя быть уверенным, что до этого не дойдет в ближайшее время. Как я уже писал в январе, Кремль вынужден хорошо обдумывать соотношение возможных потерь и достижений от любой силовой операции против Украины, несмотря на масштабы действий. Но в рамках стратегии, выбранной путинской Россией, то есть стратегией «осажденной крепости», он не может позволить себе пойти на полное снятие напряжения — это, по сути, означало бы отказ от конструкции современного российского государства. Даже не только идеологической, хотя и это тоже очень важно.

С тех пор Россия меньше чем за месяц:

• усилила готовность войск не только на восточных границах Украины, но и на юге — включая акваторию Черного моря — и севера (в Беларуси);
• вывела «на кнопку» признание так называемых «республик Донбасса», к тому же в форме, которая ставит это признание в зависимость от одного-единственного человека — Владимира Путина, готового в любой момент подписать документ;
• предположительно, осуществила еще одну мощную кибератаку на украинские правительственные и финансовые учреждения.

Кроме того, 16 февраля Следственный комитет РФ заявил, что на Донбассе еще в августе-октябре прошлого года якобы обнаружили массовые захоронения тел мирных жителей, «погибших в результате неизбирательных обстрелов со стороны украинских вооруженных формирований в 2014 году».

Сообщению, честно говоря, очень не хватает конкретики. Однако оно может хорошо лечь на фон «необходимости признания республик» (если Путин на это решится).

Впрочем, пока Кремль наращивает не столько силы и средства для масштабной атаки, сколько скорее силы и средства шантажа — в самом широком смысле этого слова. «Признание» ОРДЛО повлечет за собой крах Минского процесса. Это невыгодно для России, но может рассматриваться как определенный паллиативный вариант, цель которого — сохранить лицо режима перед собственным населением и в глазах сторонников из «ближнего зарубежья», несмотря на то, что дипломатической капитуляции Киева в результате последних «нормандских» встреч так и не произошло. Но еще важнее то, что путинские попытки нахраписто склонить Вашингтон к уступкам по вопросу о присутствии НАТО в Европе уже совершенно очевидно провалились.

Однако тема до сих пор остается инструментом давления. К тому же не только на украинские власти (которые вовсе не хотят во время следующих выборов получить обвинения в потере территорий, о чем тоже подробно говорилось ранее), но и на наших партнеров в Париже и Берлине, которые стремятся к лаврам миротворцев.

В то же время концентрация российских войск на границах и в морях оказалась достаточно эффективным проявлением экономической войны. Бюджет будет страдать из-за падения стоимости международных облигаций, граждане из-за колебаний курса гривны, а порты и «завязанные» на них экспортеры — из-за учений российского флота.

Суммы ущерба еще будут подсчитываться, однако многие эксперты считают, что до сегодняшнего дня речь шла только о демонстрации силы, и при других сценариях потери могут быть больше.

Самое неприятное то, что ко всему этому можно прибегнуть и по прошествии длительного времени. Скажем, один из факторов, делающих масштабное военное вторжение крайне невыгодным для России, — это промедление Германии с запуском «Северного потока-2». Дело в том, что активные боевые действия на украинской территории в холодное время года ставят под угрозу поставки газа из России по украинским трубам.

Впрочем, «Поток» может заработать летом, что (собственно, как и просто наступление лета) увеличит уровень угрозы, а вдобавок — поставит ребром и без того непростой вопрос прохождения Украиной следующего отопительного сезона: если бы не теплая зима, нам уже сейчас могли бы не помочь все титанические усилия компетентных структур.

Кроме того, на ослабление Киева объективно играет и приближение президентских выборов. Апрель 2024-го пока еще кажется далеким, но на самом деле избирательная кампания начнется уже через год. А если говорить о чисто политическом давлении — российский авторитарный режим по определению объективно сильнее квазидемократического отечественного. Следовательно, любой украинский президент, любая партия будут вынуждены разрываться между угрозой военного/экономического поражения извне и страхом обвинений в предательстве. В то же время диктаторов, не подвергающихся политической конкуренции, вторая проблема беспокоит гораздо меньше.

Конечно, все это скорее «стратегические» соображения: они не могут ответить на вопрос, не произойдет ли в ближайшие дни или недели большой войны. Но вряд ли кто-то вообще может знать на него ответ — даже Александр Лукашенко. Именно поэтому он и планирует встретиться с Путиным уже 18 февраля. Самопровозглашенный президент Беларуси отмечает, что по результатам встречи будет известно, будут ли долго находиться в Беларуси российские войска и согласится ли Минск «признать» ОРДЛО. Поэтому в ближайшее время следует ожидать заявлений по теме, которые, возможно, несколько прольют свет на развитие ситуации.

Отечественные эксперты еще с конца прошлого года считают ограниченную силовую операцию россиян на Донбассе наиболее вероятным вариантом событий. Угроза с юга и севера может сковать часть наших сил, благодаря чему российские войска и местные незаконные вооруженные формирования могут попытаться нанести максимально болезненные удары по нашим позициям с целью уничтожения (или еще лучше — захвата) как можно большего количества бойцов и техники. А после этого можно будет требовать политических уступок, вплоть до полного исполнения Киевом всех российских прихотей о статусе ОРДЛО.

Впрочем, это кажется возможным только при условии, что: а) Запад так и не введет жесткие санкции в отношении РФ; б) Киев действительно пойдет на уступки из опасения, что локальная операция превратится в широкомасштабное вторжение. Однако «упорство» наших союзников во главе с США позволяет сомневаться в первом, а отсутствие в последнее время массовой паники среди собственно украинцев — во втором.

Если Путин все-таки не решится пойти ва-банк в ближайшее время, Киеву стоит срочно задуматься о других вышеназванных «стратегических» вызовах — как, впрочем, и о выпущенных здесь из поля зрения (все же руководство государства должно знать ситуацию подробнее). Расслабляться не придется. Впрочем, никто и не даст.