«Мы не хотим вследствие этого конфликта получить стотысячную армию больных людей». Кто помогает людям с ВИЧ+ в «ЛДНР»

Материал «Спектра»

Любой сбор информации о ситуации с ВИЧ внутри «ДНР» расценивается местными властями практически как шпионаж. Показателен один пример: еще в прошлом году активисты сети «Люди, живущие с ВИЧ» (ЛЖВ) решили выступить с научным докладом на профильной конференции по борьбе с ВИЧ в Москве, считая такой шаг совершенно безопасным. Но после выхода первого анонса конференции в Москве с выдержками данных о статистике по количеству ВИЧ+ на «неподконтрольных Украине территориях» в Донецке начался форменный скандал с привлечением «Министерства государственной безопасности "ДНР"». Утечка любой информации из этих мест в любой момент может быть трактована как идеологическая диверсия (как минимум), а как максимум — шпионаж.

О работе на неподконтрольных территориях в сети ЛЖВ говорят крайне неохотно, поскольку действуют полуофициально и местами конфликтно. С одной стороны, деятельность на неподконтрольной территории, с точки зрения Украины, может быть признана «финансированием терроризма», а с другой стороны сбор информации по ту сторону разделительной линии (ведь лекарства и количество больных нужно учитывать) в любой момент могут признать шпионажем в «Министерстве государственной безопасности "ДНР"».

«Наша позиция выглядит так, — чеканит лидер ЛЖВ Дмитрий Шерембей, с которым нам удалось поговорить в киевском офисе этой организации. — Во-первых, мы относимся к этой территории как к территории Украины, во-вторых, она никогда не станет другой, и именно по этой причине мы не хотим, чтобы вследствие этого конфликта мы получили стотысячную армию больных людей. Простая технологическая возможность сдерживать взрыв эпидемии — это любым легальным способом через международные благотворительные системы поставлять туда терапию, тестирование и обеспечивать возможность диагностирования».

«Международная статистика проста — один ВИЧ-позитивный человек, который не принимает терапию, инфицирует в год в среднем 1,5 человека. То есть, если на первом году конфликта мы имели 18 тысяч человек, то на втором их могло быть уже 40 тысяч, на следующем уже 90 тысяч. К пятому году конфликта мы вполне могли иметь 100 тысяч больных, а дальше с ними происходит инвалидизация, нарастают проблемы. Чтобы лечить после конфликта 100 тысяч человек, нужен бюджет около миллиарда долларов. И мы сейчас бережно и в очень малоуправляемом процессе сохраняем эту бомбу замедленного действия, чтобы она не взорвалась потом. Это не такой контролируемый процесс, но это тот минимум, который мы можем обеспечить, используя международные подходы к таким ситуациям», — подытоживает Шерембей.

«Глобальный фонд через гуманитарный коридор, который там существует, лечит, тестирует, диагностирует и контролирует всего около 24 тысячи человек (которые проживают в неподконтрольных районах Донецкой и Луганской областей — ред.), конечно, не так, как на контролируемой территории, но это допустимый минимум, который мы там можем обеспечить в нынешней конфликтной ситуации. Другого сделать, к сожалению, пока нельзя», — продолжает он.

О количестве людей с положительным ВИЧ-статусом и получающих терапию, у Дмитрия Шерембея, скорее всего, информация самая полная. «Спектр» также смог получить сравнительные «довоенные» цифры и статистику на конец 2017 года. Это цифры, которыми руководствуется Глобальный фонд борьбы с СПИДом, туберкулезом и малярией. Итак, в 2014 году в Донецкой области проживало 20% всех ВИЧ-инфицированных Украины −28 959 человек, в Луганской — 3% (4 662).

На 27 декабря 2017 года на подконтрольной Украине территории Донецкой области на диспансерном учете состояло 13 501 человек, антиретровирусную терапию (АТР) получали 7 393 пациента. На неподконтрольных территориях таковых было соответственно 16 105 и 8 567.

В Луганской области на подконтрольной территории было 2 123 человека с ВИЧ, АТР получали 1 543 пациента. Для неподконтрольных Украине районов эти цифры соответственно были — 2 652 и 1 624.

Нужно понимать, что самопровозглашенные республики Донбасса — это примерно 30% территорий довоенных Донецкой и Луганской областей, и за эти пять лет войны территорию «ЛДНР» покинули, уехав на подконтрольную территорию Украины, Россию или Белоруссию, по разным оценкам, от 2,5 до 3 млн человек.

Дмитрий Шерембей указал на уже сформировавшиеся «международные подходы» к подобным ситуациям. Они просты — финансированием терапии для людей с ВИЧ+ занимается Глобальный фонд борьбы с СПИДом, туберкулезом и малярией. Глобальный фонд появился в 2002 году, это государственно-частное партнерство и международное финансирующее учреждение, задача которого — привлекать и распределять дополнительные ресурсы для профилактики и борьбы с ВИЧ-инфекцией и СПИДом, туберкулезом и малярией. На борьбу с распространением СПИДа Фонд тратит в среднем $4 млрд в год.

Терапия и сопровождение

В распоряжении «Спектра» есть протокол украинской межведомственной встречи по вопросам выполнения программ Глобального фонда в 2018-2020 годах на неподконтрольных Украине территориях. Там, в частности, сообщается, что общий бюджет финансирования «для пациентов на временно оккупированных территориях на 2018-2020 годы составляет $11 485 370», эти деньги доходят туда в виде лекарств и товаров медицинского назначения.

Из этого и других документов можно заключить, что практика финансирования борьбы с эпидемией ВИЧ на непризнанных международным сообществом территориях уже давно отработана в Абхазии и Приднестровье.

В Приднестровье все виды терапии и программы их сопровождения также на 100% оплачиваются Глобальным фондом, лекарства складируются в Молдове и передаются для распределения аккредитованным местным общественным организациям. Власть Приднестровья не обеспечивает лечения и с Глобальным фондом никак свои действия не координирует.

В свою очередь, в Абхазии координация программ борьбы с распространением ВИЧ идет через двухстороннюю постоянную рабочую группу Грузино-Абхазской координационной комиссии. В остальном Абхазия таким же образом получает от Глобального фонда через склады на территории Грузии медикаменты и финансирование на программы сопровождения терапии, тестирования, диагностики и профилактики СПИДа в том числе и в местах лишения свободы.

На территории «ЛДНР» происходит своеобразный симбиоз из уже отработанных в Тирасполе и Сухуми практик — никаких официальных координационных комиссий между Украиной и самопровозглашенными республиками до этого времени не было и быть не могло, но во всем остальном все, как в Абхазии — вплоть до программ работы с местами лишения свободы.

Все переговорные площадки при этом непубличны, неформальны, а договоренности крайне хрупки.

Именно поэтому наши собеседники предпочли сохранить анонимность: их лица мы не публикуем, а имена и голоса в аудиозаписях максимально изменены.

— Татьяна, много вас здесь в «ДНР»?

— Много как для этой территории — на конец 2018 года мы слышали цифру для «ДНР» в 18 тысяч. В чем еще проблема — многие перемещались в Россию и там с украинским паспортом никак не могли получить терапию, поэтому возвращались. Что в Украине, что в России терапию получают люди с гражданством и не иначе.

Есть три самых критически важных момента у ЛЖВ: когда статус выявляют, когда надо раскрывать его половому партнеру и когда назначают АРТ — тут надо принимать важное решение, потому что это на всю жизнь и терапия накладывает определенные ограничения. У меня была как-то пара, она позитивная, он негативный. Ну я ему и зарядила: «Вам так повезло!» — он и офигел! Пояснила ему, что он точно может выяснить все — у него девочка со всех сторон обследована, без каких-либо изъянов, с УЗИ брюшной полости, рожать может, препараты принимает — не заразна!".

По словам Татьяны, когда ей поставили диагноз, сказали, что надо сдать анализ, потому что бывают ошибки, и спросили про полового партнера: «Сейчас я понимаю почему так говорят, пытаются смягчить как-то удар. И когда меня вызвали и сказали про повторный положительный — я потеряла сразу все слова», — говорит она.

— Много тут среди ЛЖВ, скажем так, людей с автоматами в руках?

— Нет, те кто бегает с автоматами, они где-то там бегают. У нас тут в «ДНР» таких — ни одного. Их же увольняют из армии сразу же после положительного анализа на ВИЧ. Был приказ, проверяли всех не один раз и всех потом зачищали. И вот только тогда они приходят к нам в группы психологической взаимопомощи, часто с бутылкой в руках — уже не военными людьми.

— А нет политического давления? Через Украину, в том числе и для воевавших, получается передают лекарства от Глобального фонда...

— В 2014 году, ходили какие-то слухи, что вроде в республиках заявляли, что нет тут ВИЧ-позитивных, все выехали, но быстро и эти слухи утихли. А какой у «ДНР» выход? Откуда такие вопросы у вас?

Здесь 18 тысяч человек, которые нуждаются в лечении. Взять и не пустить сюда терапию? Чтоб весь мир потом кричал об этом — вы, может, не понимаете, но у ВИЧ-позитивных очень громкий голос! Я не знаю, что тут на территории с сахарным диабетом, но не дай бог у какого-то ЛЖВ нет препарата, нет диагностики, тест-систем! Хотя я помню период, когда основные препараты были, но для третьей схемы препараты заканчивались, так такой шум поднялся вокруг этих восьми человек в «ДНР», для которых могли закончиться лекарства. Это ж последняя схема, она самая дорогая и самая сложная. (Существуют три схемы приема препаратов: первая АТР — самая дешевая. Если человек с ВИЧ срывается по какой-то причине, прекращает прием таблеток, то потом он вынужден переходить на вторую схему, потом — на третью — прим. «Спектра») Все возможное сделали, но доставили! Я вот не помню вообще никакого шума, когда тут закончились препараты первого ряда для лечения туберкулеза.

— Почему такой громкий голос у ЛЖВ?

— Глобальный фонд и весь мир работают не для того, чтобы нам помочь, они работают, чтобы эпидемию остановить. И если человек прервет лечение, выйдет из него с устойчивостью к этому препарату и заразит кого-то этим вирусом с устойчивостью... Кому это надо?

— Мне все же очень интересен ответ на такой вопрос. Вот военные на передовой в формированиях «ДНР» после того, как вдруг узнают про свой положительный ВИЧ-статус, насколько меняется их мировосприятие, когда их вдруг увольняют с таким диагнозом из армии?

— Я что-то за эти годы не встречала таких военных, как вы говорите, — отвечает Ирина, еще одна активистка ЛЖВ. — Ни одного идейного героя не видела, в основном как-то все больше алкоголики идут, на войне пили, к нам на первые беседы пьяные приходят... Может у нас контингент такой — другой, ВИЧ-позитивный?

Заложники обстоятельств

«Лечить людей на той стороне однозначно правильный шаг по одной простой причине — это все наши люди, — говорит „Спектру“ отец Сергий (Дмитриев), заместитель главы управления социального служения Православной церкви Украины, благотворительная сеть Eleos Ukraine. — И вся Украина переживает за своих, всех своих — мы готовы к помощи, мы никого не называем „сепаратистами“, мы видим по ту сторону линии соприкосновения в первую очередь больных людей, пациентов, которые нуждаются в лекарствах. Какая война может быть важнее этого? Люди — заложники обстоятельств, как крымские татары, которые остались жить в Крыму, и они ни в чем не виноваты. Там есть еще и много людей в заключении, которые сидели до войны и продолжают сидеть сейчас — среди них тоже хватает людей с ВИЧ-статусом, и о них тоже нельзя забывать. Вопросы медицины не могут входить в зависимость от войны, помогать надо всем. Нет ничего ценнее человеческой жизни, вот совсем ничего».

При поддержке Медиасети