Нас так долго учили не высовываться, что самая большая сложность для нас — позволить себе быть собой

Когда главная редакторка hromadske Кристина Коцира предложила мне написать колонку, я сразу ответила: «Я такое не умею, это же не аналитику писать в пределах своего профессионального пузыря».

Я включила синдром самозванки, потому что кто я такая, чтобы говорить о разнообразии, когда визуально я — обычная белая женщина 40+, которая всю свою карьеру говорит о правах человека (здесь сразу хочется слово «карьера» взять в кавычки, потому что разве серьезный человек назовет такое карьерой).

Впрочем, именно благодаря этой правозащитной и исследовательской карьере я сформулировала для себя несколько чертовски очевидных вещей:

• Условная принадлежность к рядовому большинству на то и условная, потому что это только конструкт. Каждый человек является носителем разных идентичностей — у всех нес есть возраст, пол, цвет кожи, убеждения, все мы являемся кому-то членами семьи, и самое главное — все мы в любой момент можем оказаться в ситуации принадлежности к меньшинству или стать кому-то неудобными всего лишь из-за того или иного аспекта нашей идентичности.
• Реальное человеческое разнообразие — это не где-нибудь в толерантной Европе. Это и есть мы с вами, в Киеве или Стрые: молодые, сколько-то лет плюс, белые или этнические меньшинства, нейронетипичные дети или взрослые, которые еще учатся и ищут себя, и так далее. Разные люди постоянно, на каждом шагу окружают нас. Вопрос — видим ли мы это и понимаем ли.
• Нас так долго учили не высовываться и быть похожими друг на друга, если не одинаковыми, что самая большая сложность для нас сегодня — это позволить себе быть. И только после того, как мы позволяем быть всем собственным идентичностям, мы можем позволить быть разными другим людям.
• Самый большой пробел нашего образования — это неспособность ввести в общеобразовательный процесс элементарные знания о правах человека и достоинстве, тогда как именно на фундаменте уважения к человеческому достоинству и правам человека мы можем восстанавливать лучшую Украину или направляться в желанный Евросоюз.

Я написала у себя на закрытой странице в Facebook краткий пост о том, что мы (как общество) еще не повзрослели. И несмотря на то, что по крайней мере в моем кругу общения об инклюзии и принятии говорят даже те, кто дольше всего этому сопротивлялись, реальные инклюзия и принятие в украинском обществе пока не существуют.

Мы — украинское общество — в разных процессах своего развития максимально сопротивляемся этому принятию. Мы в самом начале этого пути, когда желание «закрыть глаза» или найти «чуть-чуть разнообразия, которое будет удобным, и отгородиться от остальных людей» — первая и пока лучшая наша реакция.

Несмотря на годы разговоров о гендерном равенстве, у нас до сих пор первой обсуждают вес женщины, а не ее профессиональные черты. У новой женщины-министра допустимо спросить о детях или сумочке, хотя ни одному журналисту не придет в голову комментировать костюм, вес или фитнес-привычки мужчины-чиновника.

Несмотря на годы разговоров о гендерном равенстве, мы до сих пор говорим об удобной форме для женщин-военнослужащих и радуемся, что наконец-то уговорили министерство на ее внедрение. Кроме небольшого количества людей, никто не задает вопрос, почему в стране, которая публично декларирует гендерное равенство, десятый год воюет и имеет в законодательстве все необходимые положения о гендерном равенстве, мы вообще должны об этом говорить и настаивать, — ведь это должно быть по умолчанию.

Мы ежедневно видим ветеранов и ветеранок, которые получили инвалидность, защищая страну. Мы наконец начали говорить о том, что уже сама процедура оценки состояния здоровья и юридического установления группы инвалидности — не надлежащая и не человекоцентричная. Мы начали говорить о том, что ее нужно изменить.

До полномасштабного вторжения, даже до начала войны в 2014 году, среди нас было и есть 2,7 миллиона людей с инвалидностью, и мы как общество не обращали на них внимание и почти не говорили о барьерах, которые люди с инвалидностью должны преодолевать каждый день.

Эти барьеры стали очень заметными, когда началось полномасштабное вторжение, но до сих пор даже в столице нужно потратить много времени, чтобы найти действительно доступное бомбоубежище.

До сих пор в моем пузыре гражданское общество кричит из каждого окна о доступности как определяющей ценности. Но строим ли мы доступно? Следим ли за этим каждый день на каждом шагу, проектируя не только одну больницу Superhumans для ветеранов, но и каждый маленький магазинчик с лестницей или сайт с недоступными информационными услугами?

Когда я читаю о случаях отказов в предоставлении услуг родителям с детьми, имеющими расстройство аутистического спектра, у меня есть большие сомнения, что доступность, инклюзивность, права человека — это ценности по умолчанию, да и вообще понятные конструкции за пределами пузырька тех, кто процессионно работает с этим каждый день, а иногда даже и в этом пузыре.

Знания о доступности, инклюзии и правах человека не встроены в нас по умолчанию. Нет, это не суперсложные или специальные знания, но, чтобы их получить, нужно быть открытым и осознать потребность. Начать с принятия мнения о том, что люди разные, но оттого не менее ценные. Принять факт того, что люди, похожие на нас, и те, которые отличны, все имеют человеческое достоинство и одинаковые права человека. Что права человека — это не только что-то далекое в Конституции или международных документах, а те ценности на которых мы строим свое взаимодействие. Что поставщик услуг, даже самый маленький — уже не частное лицо, а предприниматель, и на него распространяется антидискриминационное законодательство, поэтому аргумент «это мой магазин или реклама, я так вижу» — это не правовой аргумент.

Никто не имеет этого встроенного инструмента понимания, принятия или универсальных знаний, как должно быть. Вопрос только в том, готовы ли мы учиться. Нам необходимо учиться признавать и уважать достоинство других, отличных от нас людей, учиться строить взаимодействие на равных, учиться принимать решения, которые будут не цементировать существующие барьеры, а восстанавливать действительно более инклюзивный мир вокруг.

Этому, кстати, иногда помогает признаться в собственной инаковости и позволить себе быть. Ведь когда человек уважает собственное достоинство и субъектность, он более склонен видеть то же самое в других. Нам не нужно строить толерантное общество, нам нужно строить равное общество. Это не одна и та же, и это другая задача с большой звездочкой, но у нас есть все шансы справиться.

Это авторская колонка. Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.