О каблуках школьной учительницы, Новой украинской школе и мудрости Далай-Ламы — интервью с Галиной Тытыш

Почему из журналистики интереснее идти не в политику, а в образование? Чем живет Новая украинская школа и чем отличается государственное и частное школьное образование в Украине? Об этом поговорили с Галиной Тытыш, бывшим редактором «Украинской Правды. Жизнь», которая изменила журналистику на общественную деятельность в сфере образования.

Сегодня Галина возглавляет общественную организацию "Смарт образование". Она в разговоре объясняет, почему современным детям скучно в школе, как восстанавливать доверие родителей к школе, и надо ли отбирать детей в «престижные школы» в раннем возрасте. Разговор записан для программы «Жизнь других» с Татьяной Огарковой. Ниже публикуем сокращенную версию разговора. Полную версию смотрите на видео.

Я знаю тебя как журналистку, ты много лет работала в редакции «Украинской Правды. Жизнь», была главным редактором. Ты изменила траекторию и пошла в образование. В Украине журналисты, если меняют профессию, то идут в политику. Почему именно образование?

Политика не так интересна как образование, скажем честно. История моего соприкосновения с образованием связана с моими детьми. Только дети пошли в школу, мы начали смотреть как они учатся, какая система ценностей там заложена, какие учебники.

Я помню свой первый контакт, когда свекровь позвонила мне и сказала, что Андрей (старший сын Галины — ред.) не может запомнить правило. Я была очень удивлена, потому что знаю что у него хорошая память, и он легко схватывает новую информацию. Это правило звучало так: «ноль — это отсутствие элементов в множестве».

Очевидно, что ребенок в 6 или 7 лет даже не может осмыслить такое понятие. Дети должны заучивать это наизусть. Никого не интересовало, что это не соответствует их возрастным особенностям, и важно его просто объяснить.

Мы, как журналисты, начали об этом писать. Использовали доступные нам инструменты. Мы приходили и в Институт модернизации содержания образования и рассказывали: у вас здесь ошибки, здесь проблемы, здесь нет абсолютно ничего такого, что было бы интересно детям XXI века.

Они говорили: «Все в порядке, у нас прекрасное образование, и не лезьте туда».

Но это заставило тебя сменить профессию.

Мы основали организацию «Родительский контроль». Мы тогда искренне считали, что нам надо контролировать образование, чтобы он не навредило нашим детям.

Постепенно мы поняли, что у родителей есть свои ограничения. Мы не эксперты, педагоги. Есть родители-педагоги, но в конкретном случае мы являемся не грамотно контролирующим органом. Более того, в школе немало контроля. Школа требует понимания, поддержки, качественного взаимодействия между родителями. И это была такая трансформационная вещь —постепенно мы двигались к тому, что школе надо помогать.

У тебя двое детей. Старший ходит в обычную государственную школу, тогда как младшего ты отдала в частную. В чем отличие этих заведений?

На самом деле, решение отдать младшего в частную школу было частично вынужденным. У него были особенности развития. Например, он не видел разницы между тем, в какую сторону писать цифру 1.

У государственной школы есть свой формат и требования. Я помню, как работал мой старший сын Андрей — вот программа, вежливо все сидят, поднимают руку и отвечают. Это не совсем то, что подходило младшему сыну Юрчику. Я понимала, что в таких условиях он скорее будет аутсайдером, то есть не будет чувствовать себя комфортно.

Я отдала его в частную школу. Это школа полного дня. Он каждый день приходит и рассказывает, что они изучили, что узнали.

Я вижу успехи, я ими довольна. Кроме того, я вижу, насколько Юра хочет идти в школу, и насколько трудно Андрею идти в школу. Он придумывает разные способы, чтобы сказать: «Мама, можно сегодня я не пойду?»

Это при том, что у него прекрасная школа с учительницей, которая организует им поездки за границу с классом, они ходят в театры, в музеи. То есть класс ему очень нравится.

Но школьная программа его фрустрирует, ему не интересно, скучно. Это большая проблема. У Юры такого нет. Если он болеет, то страдает от того, что не идет в школу.

После «Родительского контроля» у тебя появилась новая организация — «Смарт образование». Что это такое?

Это организация, которая работает над тем, чтобы качественно изменить систему образования, сделать ее более человечной и сфокусированной на ребенке.

У нас есть тесное сотрудничество со Светланой Ройз. Мы хотим открыть ресурсные центры по Украине. Это не совсем инклюзивные ресурсные центры. Речь идет о точке силы, куда бы могли приходить учителя, которые нуждаются в психологической помощи, и они могли ее получить там от специалистов.

Для нас приоритет — это учитель. Как вы знаете, учитель может и отбить желание учиться, и наоборот. Учитель может относиться к ребенку пренебрежительно, и тогда этот ребенок скорее всего будет подвергаться в частности пренебрежительному отношению со стороны одноклассников. Фигура учителя в классе — ключевая. Мы проводим ресурсные встречи в Киеве совместно с департаментом образования и науки. Они абсолютно бесплатны.

Мы тесно сотрудничаем с государством и действительно поддерживаем реформу «Новая украинская школа».

Если бы мой сын, который сейчас учится в частной школе, сейчас шел в первый класс, он бы пошел в «Новую украинскую школу», и я бы не искала альтернатив с частной школой.

Как бы ты сформулировала суть школьной реформы? Что она кардинально меняет в образовательном пространстве Украины?

Она меняет очень много. Начиная с нового образовательного пространства — новые парты, новые стулья, библиотека, зоны отдыха и тому подобное. И с новым содержанием, потому что дети учатся по другим методикам, другими программами. У нас сейчас интегрированное обучение.

У них очень много работы в группах. Новое качество образования в том смысле, что все учителя, которые преподают в «Новой украинской школе», прошли курсы повышения квалификации.

Опыт пилотных школ свидетельствует, что им это интересно. Им трудно, ведь это новое, нужно очень много дорабатывать.

Мы видим, что дети не теряют мотивацию. Они хорошо знают друг друга. Ранее они могли несколько месяцев не знать, как кого зовут. Сейчас хорошо общаются между собой, не боятся представить свои идеи, заявить о себе.

Они очень самостоятельны и уверены, что очень важно. Если ребенок запуган и не чувствует себя в безопасности, он не учится. Вот это безопасное пространство, в котором есть все для того, чтобы расти и развиваться, это одно из ключевых вещей.

Конечно, есть учителя, которые не готовы работать так. Ты же должен присесть к ребенку на коврик, снять свои каблуки, быть с ними на уровне и общаться. Не для каждого учителя это удобно.

но реформа движется как живой организм — что-то удается, что-то — нет.

Школьные финансы. Очень много историй, связанных с этими бесконечными сбором средств на школу, когда потом выясняется, что в местных бюджетах эти средства уже были выделены. Есть ли какие-то изменения?

Закон об образовании четко сказал, что на сайте школы, а если нет своего сайта, то на сайте основателя школы, должна быть опубликована финансовая информация о всех поступлениях, о том, что закуплено, сколько средств привлечено в качестве благотворительной помощи — чтобы обеспечить прозрачность.

— когда иногда выкладывают эту информацию так, что ты не можешь разобраться, что и как поступило.

Родители иногда не доверяют школе, думают, что там все воруют и учителя плохие, которые будут вредить детям. Школа не доверяет родителям, это очень сложно.

В таких случаях очевидно, что нужно подойти к директору и спросить, что происходит. Директор должен объяснить, почему собираются такие средства, на какие нужды. В конце концов, случались ситуации, когда директор не пишет запросы на необходимые нужды. Сейчас у директора совершенно другой функционал. Он уже менеджер.

Сегодня нередко вспоминают норму о том, что школа обязана принять ученика, проживающего на территории, которая принадлежит к этой школе. Иногда с этим возникают проблемы и вопросы. Ведь родители не хотят отдавать ребенка в ближайшую школу, хотят в какую-то другую, но не имеют права.

Никто не сказал, что они не имеют права. Они имеют право. Просто у них есть гарантированное место в школе, к которой территориально привязан их дом. Здесь место у них гарантировано. Если же родители хотят попасть в другую школу, у них есть возможность это сделать. Единственное, это зависит от того, есть ли у школы возможность принять этих детей, потому что право первоочередного зачисления есть у детей, живущих на территории этой школы, братья и сестры тех детей, которые уже учатся этой школе, дети работников этой школы.

Если школа недоукомплектованная после того, как она приняла всех детей со своей территории и соответствующих категорий, тогда можно взять других детей. Вопрос был в том, как обеспечить процесс.

Решили прибегнуть к жеребьевке. Да, это хороший инструмент и хороший механизм. Это честный способ попасть в эту школу.

Да, в Киеве были большие проблемы. Чтобы подтвердить свое место жительства, родители должны были заказывать справки, школы очень перегружены. Многие родители хотят отдать детей именно в эту школу. Кроме того, в Киев съезжаются дети из соседних сел, очень много застроек. А застройщики не заботятся о том, чтобы там была школа и садик.

Нужно понять, почему, несмотря на фрустрацию и недовольство многих родителей, эта система важна. Дело в том, что детей в предыдущей системе отбирали по их способностям, а проще говоря, по тому, насколько хорошо родители их подготовили к школе.

Были такие элитные школы, в которые попадали дети, у которых гораздо больше родители инвестировали. И были школы, в которые попадали все подряд. Конечно, в тех элитных школах было больше ресурсов, больше возможностей. Тогда получается так, что у нас есть одна хорошая школа, а другая плохая. Каким образом тогда обеспечить детям равный доступ к качественному образованию?

Но сейчас у нас ситуация, где эта дискриминация также абсолютно возможна. Может быть так, что человек проживает в том районе, где нет хорошей школы, но амбиции родителей выше. По факту, родители этого почти не могут сделать, потому что приписанные к этой школе, а если пойти в другую, то понятно, что будет конкурс, очередь, жеребьевка, то есть это не гарантировано. Мы знаем, где есть хорошие районы, элитные, а где хуже районы, дальше от центра. Чем дальше, тем ситуация может ухудшаться. Привязка именно к месту жительства также может быть дискриминационной. Не так ли?

Не совсем. Например, на Печерске живут разные дети, не только дети состоятельных бизнесменов. И когда в школу, которая привязана к этой территории, попадают разные дети, это более гармоничная среда, чем когда все дети отобраны за тем, сколько времени и усилий уделяют им родители.

«Новая украинская школа» говорит о том, что таланты каждого ребенка надо развивать. Если мы их селекционируем на раннем этапе, то это вредно для детей, они оказываются в таком гетто.

Давайте опираться на научные исследования. Например, международное сравнительное исследование образовательных систем PISA выяснило, что селекция детей в раннем возрасте является вредной.

PISA говорит, что если детям ставить высокие ожидания, то они показывают хорошие результаты. Здесь уже играет роль мастерство учителя.

Профилирование должно быть, очевидно. Но это должно быть гораздо позже, уже в подростковом возрасте, в 9-10 классе.

Но конкуренция, в конце концов, может будет также между кошельками родителей, которые будут пытаться купить квартиру, платить аренду, вблизи хорошей школы? И это также будет дискриминация по средствам. Ведь будут и бедные родители, которые, возможно, и много вкладывают усилий в своих детей, но у них нет возможности купить или арендовать жилье недалеко от хорошей школы. Очень часто мы видим эти дискуссии и в европейских странах тоже.

Да. Но здесь нужно понимать, что качественное образование обеспечивается в том числе качественным переобучением всех учителей. Учитель в плохом районе, в плохой школе, тоже проходит это повышение квалификации.

Более того, по опыту нашего проекта по педагогике партнерства, не всегда бедная школа является плохой.

В центре любой реформы, любой перемены к лучшему должен быть учитель. Если посмотреть на современного учителя в Украине, то мы видим, что подавляющее большинство учителей — женщины. Можем предположить, что эта работа является менее престижной в нашем обществе. Во-вторых, если мы посмотрим на престижность работы школьного учителя в нашем обществе и сравним с работой учителя в любой другой европейской стране, то мы увидим, что уровень заработных плат и социальной престижности этой профессии в Украине является низким. Как сделать среду учителей конкурентной, чтобы все-таки выбирать сильнейших, самых интересных и хотя бы в конце концов младших?

Это один из крупнейших челленджей и для министерства, и для нас всех — вернуть престижность профессии учителя и привлечь туда молодых. Очевидно, что молодежь не очень хочет туда идти из-за низких заработных плат.

Это проблема, потому что учителя очень быстро выгорают. Учитель 50-60 лет гораздо труднее адаптируется к тем новациям, которые нужны сейчас. Мир очень изменчив, очень много новых методик, которыми нужно овладеть, чтобы работать с этими детьми. Дети другие.

С другой стороны, такие учителя от Бога, потому что это их профессия. Если они 30-40 лет работают в школе, несмотря на то, что был период, когда они получали абсолютные копейки, несмотря на период турбулентности, изменений, и они остались в этой системе, это означает, что это их внутренняя мотивация — быть учителем.

Я знаю, что в рамках одного из ваших проектов недавно ты встретилась с Далай-Ламой, который вам рассказывал о том, какое должно быть образование сегодня, в сегодняшнем открытом глобальном мире. Каковы основные уроки, которые удалось вынести из этой встречи?

Далай-Лама, несмотря на то, что он является духовным лидером Тибета, говорит о секулярной этике.

Он говорит, что XXI век должен стать веком доброты. Нам не обязательно убивать друг друга, нам надо договариваться. Будь ты буддист, будь ты христианин — мы с тобой просто люди и мы можем с тобой общаться.

Далай-Лама говорит о том, что нам все очень не хватает общих целей и единства.

Он говорит о том, что нам надо развивать в детях чувство того, что мы люди, нам надо находить общий язык. Он является вдохновителем секулярной этики.

По его инициативе, американский университет Эмори начал работать над программой, которая называется Social, emotional and ethical learning. Социальное, эмоциональное и этическое учение.

Некоторые школы принимают его как отдельный предмет. Например, час в неделю. Некоторые школы интегрируют его в несколько учебных предметов. Здесь все зависит от творчества учителя и от того, как школа решает с этим работать.

Это учение о том, что ребенок должен понимать, в какой он сейчас «зоне». Например, что он очень возбужден, очень сердит, очень стрессирован. Или наоборот — он в депрессии, он плохо себя чувствует и у него нет никаких сил и энергии для обучения.

То есть учит ребенка одного понимать, в какой он ситуации.

И что он может с этим сделать. Как он может справиться, чтобы выйти из этой зоны. Это такое саморегуляторное упражнение д. Кроме того, оно учит детей сосредотачиваться. Это навыки, которые дают детям лучшее понимание себя и того, как лучше учиться.

Цель этого обучения — объяснить детям, что мы все люди. Для меня очень сильным удивлением было, когда я подошла к девушке из Швейцарии и увидела карты, с которыми она работает с детьми. Там были описаны различные ситуации. Например, мальчик очень хотел с мамой и братиком пойти в бассейн. Мама пообещала, что на каникулах пойдем. И здесь мальчик заболевает, а мама с его младшим братом идет в бассейн.

Вопросы, которые дети пытаются решить вместе с учителем: в какой зоне сейчас мальчик, который остался дома? Что он может сделать, чтобы выйти из этой зоны? Что ребенок в этой ситуации чувствует? Как реагирует тело? Это то, чего очень не хватает детям.

Сейчас появился уже даже бесплатный онлайн-курс, который сделал этот университет, на него можно зарегистрироваться, его можно пройти. Если вы его проходите, вы получаете доступ ко всем материалам и можете дальше начинать работать.

Украинский учитель сегодня может зайти на сайт этого американского университета, прочитать эти материалы, ознакомиться, и в случае заинтересованности применить в своей практике?

Есть проблема того, что эти материалы на английском языке. В одних из планов движения EdCamp, активно приобщается к этой работе, — перевести эти материалы, чтобы они были доступны для широкой аудитории учителей.

На конференции говорили о том, что курс будет на 6 языках ООН, и в том числе должно быть на русском языке. Это то, с чем можно начинать уже работать.