«Страх был в первые дни, а теперь притупился». Как живет село на границе с россией

Гремяч — село на севере Черниговской области, на самой границе с россией. С первых дней полномасштабной войны попало под оккупацию. 21 марта российские военные обвинили старосту села Анну Гаврилину в том, что она наводчица украинской армии, и похитили женщину. Сначала ее содержали в полевом лагере, а затем перевезли в курскую тюрьму. 12 апреля в результате обмена пленными Гаврилина вернулась в Украину.

Мы поехали в Гремяч, чтобы познакомиться со старостой и записать ее историю, однако после плена Анна плохо себя чувствовала и находилась в больнице. Впрочем, о жизни под оккупацией мы пообщались с ее односельчанами.

Мертвая тишина

Дорога к Гремячу пуста. В сторону границы с россией частные автомобили почти не ездят. По обе стороны разбитой дороги — поле, а вокруг — ни души. Мы подъезжаем ближе к пограничному селу, и тучи сгущаются. Дорожный знак с надписью «Гремяч» указывает, что нужно повернуть направо. Однако нас останавливает украинский военный. Он спрашивает, куда и зачем едем. Показываем пресс-карты и объясняем, что нас сюда занесло.

«Подождите немного, — говорит он. — Я спрошу, безопасно ли там. Недавно был обстрел».

Мы ждем. Вокруг глухая тишина, не слышно даже птиц. Через полчаса из села выезжает машина — подбирает военных, и они, не сказав ни слова, уезжают. Мы продолжаем свой запланированный путь.

Гремяч тоже выглядит пустым — зашторенные окна, закрытые дворы, неподвижные улицы. В отличие от Лукашевки, где мы были днем ​​раньше, дома в Гремяче целые, но тишина и серость вокруг угнетают больше, чем разрушенные здания. Жизнь здесь как бы замерла. Кажется, все остановилось в ожидании зла.

Возле одного из домов у выцветшего зеленого забора встречаем пожилую женщину. Это баба Валя. Ей 81 год, она едва ходит с помощью палки. У нее двое сыновей, но живет одна. Один сын живет в Шостке Черниговской области, а другой — в Москве.

— Не зовут к себе? — спрашиваю ее.

— Да, в россию я уже не попаду, — отмахивается Валя.

— А хотели бы?

— А что мне одной? У меня только курочки здесь.

Истории, как у бабы Вали, когда родственники оказались по разные стороны границы, здесь почти в каждом доме. Поэтому то, что стреляют именно из россии, причиняет людям особенную боль. Бабушка говорит, что из-за постоянных обстрелов она не прекращает плакать: «Первые две недели я ходила к соседке. Она тоже живет одна. Сначала прятались в погребе, а потом были в хате. Уж как Бог даст, все мы равны».

Сутки техника ехала через село

В конце улицы собираются люди. Мы подходим к ним, чтобы расспросить о жизни в оккупации. Но как только приближаемся, люди расходятся и закрываются за своими воротами. Я стучусь во двор и объясняю, что мы журналисты из Киева, но никто не отзывается.

Из соседнего дома наконец выходит женщина. С ней — парень и девушка, с виду ученики выпускных классов. Девушка сразу же просит не снимать их. Они рассказывают, что люди напуганы, потому что боятся, что россияне вернутся. А с украинскими журналистами разговаривают тоже не хотят, потому что, по словам женщины, в селе немало пророссийски настроенных, а такие могут донести.

— Мы здесь как неприкаянные, — говорит мне еще один житель Гремяча, который не называет своего имени.

— А что наши военные? — спрашиваю у него.

— Говорят, что здесь у нас только пограничники. А что пограничники? Это все равно, что мы с палкой выйдем, что пограничник с автоматом. А у них (россиян, — ред.), по-видимому, серьезная техника. Вчера женщину повез в больницу, так там так бомбили, что все содрогалось. Сегодня уже к вечеру начали бомбить.

Вместе с товарищем они крутят самодельные сигареты. Постепенно возле них собираются другие мужчины. По словам местных жителей, в селе живут около 900 человек. Выехала в основном молодежь, а остальные прячутся по домам.

«Когда россияне заходили, то заблудились с пушками. Поехали к концу села и развернулись назад. Наших здесь не было никого, только на пропускном пункте. Они [россияне] здесь что хотели, то и делали», — говорит мужчина.

В первый день войны российские войска сначала пустили «Грады» — били в сторону кладбища и поля: «А потом как загудело все. Сутки их техника ехала мимо села». 

Проверка документов и допросы

Через несколько дней после начала войны российская техника начала заезжать непосредственно в Гремяч. россияне катались по селу, проверяли документы и вызывали мужчин на допросы. Там их раздевали и допрашивали, не имеют ли отношения к украинской армии.

К нам выходит еще один человек. Андрей — учитель истории. Говорит, что слухи о войне ходили с начала зимы, но никто в это не верил.

«Утром 24 февраля мы собирали малыша в садик. Я вышел в туалет, иду назад и слышу, вроде техника едет. Сильный грохот стоит. Я вошел в дом и подумал: “Хоть бы ничего не началось”. И тут слышу несколько взрывов. Шли довольно мощные обстрелы», — вспоминает Андрей.

Стреляли по самым высоким точкам села, говорит учитель. Больше всего досталось кладбищу. Воронки от гаубиц там почти до пояса. Потом село попало под оккупацию, россияне сняли украинский флаг со школы.

«Однажды они приехали в школу и вызвали директора, хотели гуманитарку раздавать. Так она после разговора с ними еще неделю заикалась. Гуманитарку они раздавали, и некоторые наши люди ее брали», — рассказывает Андрей.

Сейчас со стороны россии обстрелы идут каждый день, говорит мужчина. Вероятно, бьют из гранатомета.

— Не страшно вам оставаться здесь? 

— Страх был только в первые дни, а теперь он притупился... Нам некуда уезжать.