«Приказали идти в погреб и бросили гранату». Как Лукашовка жила под российской оккупацией

Наша редакция работает круглосуточно, чтобы вы были в курсе того, что происходит в стране. Если вам важно то, что мы делаем, и вы уже поддержали Вооруженные Силы Украины, можете поддержать наше информационное войско.

Лукашовка на юге Черниговской области была под оккупацией 21 день. российские военные ездили по селу на танках, похищали домашний скот, отбирали телефоны, жили вместе с местными в погребах, а в церкви устроили штаб, где прятали оружие.

В конце марта Вооруженные силы Украины освободили село. Лукашовцы понемногу приходят в себя от оккупации и восстанавливают дома.

Как сейчас живет Лукашовка — в репортаже hromadske.

Каждый второй дом разбомблен

Антонина с мужем убирают двор. Заваленные деревья, сломанный забор, разбитые ведра и куски шифера на земле — это последствия взрывной волны. Хлам складывают на мотоблок: повезут на свалку.

Их дом — один из первых на въезде в Лукашовку, и один из немногих уцелевших. Антонина охотно приглашает нас в дом, чтобы показать последствия взрывной волны изнутри. В глаза сразу бросается дыра на старом советском зеркале (его пробил обломок окна), сломанная люстра на столе и пыль от взрыва.

«Дом насквозь пробит, если бы мы здесь спали тогда, то не знаю, как было бы, — говорит женщина, показывая дыры в постели. — Мы жили у соседки, а здесь ходили россияне. Забрали все: еду, водку, мои консервы. Просили как-то у меня: “Дайте компотику!”»

За едой россияне приходили часто. Семья не спорила с ними и тайком ждала украинских военных.

Женщина советует пройти дальше по селу, через мост и на улицу: там каждый второй дом разбомблен или сгорел. Все устлано досками от заборов, обломками крыш, табличками с номерами домов и окнами. По дороге бегают овцы и собаки. Мы заходим в опустевшие дома: кое-где на полу лежат старые фотографии с улыбающимися людьми, где-то видим брошенные фиолетовые детские тапочки. Но больше всего поражает надпись на стене из розовых и белых бумажных цветов, на фоне разбитой комнаты: «1 годик».

За каждым двором стоит своя история.

Церковь как штаб россиян

Кое-где у домов прибираются люди. На лавочке отдыхают мужчина с женщиной и делятся с нами впечатлениями от взрывов в церкви.

«Я выбежал из погреба, думаю, куда же они бьют? И вижу: церковь горит. А там российских солдат было много в церкви, они сделали из нее склад боеприпасов. Рядом с церковью — дом моей родственницы, там до сих пор лежат мины. Вот наши и накрыли их. Взрывы были очень сильные из-за количества боеприпасов. На следующий день я видел два трупа, но это не наши, своих бы мы узнали», — говорит мужчина.

На соседнем дворе местный житель пытается починить простреленный как решето трактор. Валентин (так зовут мужчину) говорит, что в церкви было около двухсот российских солдат. Его дочь тогда была на последних днях беременности. Сначала россияне хотели отправить ее в россию, затем предлагали пересидеть вместе с ними в церкви, но она отказалась. Рожала в погребе.

«Там были солдаты разной национальности. Они здесь ездили по селу, гуляли, пили, а в церкви у них был штаб. Мой дом пострадал не от снаряда. Это они пьяные катались на танках и один въехал в мой дом», — рассказывает Валентин.

Во дворе — семь воронок от снарядов. Кроме дома, разбиты трактор, машина, а еще оккупанты съели половину кур и двух овец.

Технику, как говорит Валентин, россияне специально ставили возле каждого дома — чтобы украинские военные по ним не стреляли.

Большинство людей приехало в Лукашовку из Чернигова. Думали, здесь будет безопаснее, а оказалось наоборот: «Нас обстреливали так, что мы никуда не выходили, даже в туалет было страшно сходить».

23 марта дочь Валентина родила в соседском погребе девочку. Роды принимал врач оккупантов и сельская медсестра. Ребенок родился здоровым, малышку назвали Викторией. Сейчас она с матерью в Хмельницком.

«А вы будете здесь или тоже поедете к родным?» — спрашиваю Валентина.

«Я остаюсь здесь, буду восстанавливать. Может, какую-нибудь копейку дадут хотя бы на шифер. Главное, чтобы их (российской, — ред.) ноги здесь не было вообще», — отвечает мужчина.

32 человека в погребе

Мы идем во двор к семье, где рожала Валентина. Это самый поврежденный дом из всех, что мы видели в Лукашовке. Во дворе — остатки построек: справа был дом, а слева сарай с погребом. На одной из уцелевших стен желтой краской написано: «Люди». Посредине стоят две разрушенные машины с выбитыми стеклами, сломанными дверями и пробитыми колесами, на одной из них сушатся подушки и простыни. Ирина говорит: это все, что у них осталось.

Первый снаряд попал в машину. От взрывной волны вылетели окна и двери, но сам дом еще стоял. Другой снаряд попал уже в сам дом, и он загорелся: «Осталось то, что было в погребе: несколько стульев, матрасы, одеяла. Но ведь россияне ходили и забирали все, что видели».

В погребе у Ирины прятались 32 человека. Когда жители Лукашовки узнали, что в село вошли россияне — направились к ним с требованием покинуть село.

«Мы говорили: “Уходите, пожалуйста, отсюда, у нас здесь маленькие дети в погребе”. Они вывели нас в гараж, потребовали паспорта, забрали телефоны. Очень грубо разговаривали с нами, ругались, стояли с автоматами. Я спрашиваю: “Вы нас хотя бы не расстреляете?” Они говорят: “Если будете хорошо себя вести, то нет”», — вспоминает Ирина.

Паспорта людям вернули, а телефоны россияне оставили себе. После этого приказали спускаться назад в погреб, потому что, мол, будет обстрел: «Мы зашли — и почти сразу услышали взрывы. Выяснилось, что они бросили сюда гранату. Мы начали выбегать, кто-то падал, люди разбегались по сторонам, а они просто наблюдали».

Через некоторое время Ирина с семьей вернулись к своему погребу, но там уже жили пятеро российских военных.

«Нам пришлось жить с россиянами, — плачет Ирина. — Тогда наш дом не закрывался, они там лазили, брали что хотели. Мы успели только забрать кошку из дома, и на него упал снаряд. Я спрашивала их: “Зачем вы пришли сюда?” Они говорили, что пришли освобождать, что у нас здесь запрещен русский язык, и они пришли разбираться. Я говорю: “А я с вами на каком языке тогда говорю? У нас все было до того, как вы пришли. Мы свободная страна и сами справимся”».

Сейчас Ирина с семьей живет в погребе и планирует понемногу отстраивать дом.

«У меня осталось пять курочек, я не поеду никуда. Это наша земля», — говорит она.

Муж Ирины сидит на крыльце у разрушенного сарая, курит и смотрит на обугленную машину.

«Загорелся сарай, с него часть крыши упала на машину, и она начала гореть. Потом взорвался бак, — мужчина переводит дыхание. — Единственное радует: тех оккупантов разбомбили. Наши украинские силы потопили их в Десне на переправе».