«Я не боюсь тюрьмы и смерти, но очистить мое имя — дело принципа», — генерал Назаров, осужденный за трагедию Ил-76

4 июня 2014 года произошла одна из величайших трагедий АТО — при посадке на полосу Луганского аэропорта боевики так называемой «ЛНР» сбили военно-транспортный самолет Ил-76. На борту было 49 украинских военных, все погибли.

В марте 2017 года за эту трагедию приговорили к 7 годам заключения генерал-майора Виктора Назарова, который на время этой операции был начальником оперативного штаба АТО. Его обвинили в служебной халатности. С приговором Назаров не согласен и решил подать апелляцию. Поэтому и дальше продолжает службу в ВСУ. В пятую годовщину трагедии Ил-76 мы пообщались с осужденным генералом.

Сейчас пятая годовщина. Какие эмоции у вас возникают, когда вспоминаете события 2014-го?

Все те события очень четко прописаны в моей памяти. Они за эти пять лет никуда не исчезли. Со временем некоторые становятся понятными, потому что было время проанализировать и выяснить обстоятельства, немного сравнить и сделать выводы.

Это большая трагедия для страны, для вооруженных сил и для меня лично. Моя совесть чиста перед Богом и перед памятью всех военнослужащих, погибших, перед их родными и близкими. В той ситуации, что от меня зависело, — я все делал. А то, в чем меня обвиняют выходило далеко за пределы моих полномочий и возможностей повлиять на ситуацию.

И все же хотелось бы, чтобы это уголовное производство не превращалось в долгоиграющий процесс непонятного содержания. Очень важно, чтобы наконец установили истину, а решение суда не вызвало ни у кого никаких сомнений.

Родственники погибших постоянно настаивают на вашем заключении. Вы как-то пытались с ними найти общий язык?

Вы понимаете, когда человек теряет близких, то сразу появляется много негатива.

Впрочем, немало офицеров ВСУ вас поддерживают. Сразу, когда были провозглашены обвинения, около 200 военных написали письмо на вашу поддержку.

Поддерживали и поддерживают, я никогда не прятался, бываю в публичных местах. За все эти годы люди, которых я встречал, ни разу меня не обвиняли.

Я понимаю родственников, они хотят, чтобы кто-то ответил за гибель их детей. Я пытался донести свою мысль до родных, был фильм, в котором я высказывал свою позицию. Я не обижаюсь на них, я отношусь к ним с пониманием.

Моя судьба сложилась так, что мы с женой потеряли двух маленьких детей. Самое страшное, что может произойти в жизни — пережить детей. Я пережил двух. Я их понимаю.

Вы пытались уже при новом главнокомандующем поговорить с родственниками, ведь многие погибшие военные из Кривого Рога, как и Владимир Зеленский?

Мою судьбу не может решить президент. На законных основаниях это может сделать только суд. Я хочу чтобы в конце прекратили давить на судей и дискридировать меня как личность, как человека.

Как изменилась ваша жизнь после 2014-го?

Я уверен что у меня достаточно авторитета среди служащих. Я всегда чувствовал поддержку. Меня не могли лишить звания, если нет такого решения суда.

Сейчас я заместитель начальника главного оперативного управления ВСУ

Я уверен, что большинство понимают и поддерживают меня.

Люди ни разу не плевали мне в спину, только поддерживали — люди разного возраста в разных городах Украины.

За 4 года очень много сделано для противостояния агрессии, чем я занимался. И в этом я не вижу никакого криминала и противоречия.

Я чувствую дискомфорт, ведь обвинение не дает мне в полной мере раскрыться, как профессионалу своего дела.

В 2017 году суд признал вас виновным в этой трагедии. Вы не согласны. Ваши аргументы?

Это был гражданский суд Павлограда. У гражданских нет никакого представления о том, каким образом планируются и проводятся военные операции, любые, не только антитеррористические.

Было очень много допущено неточностей, нарушений, в том числе и процессуального характера. Мой вывод такой — в то время решение суда было в том числе и следствием давления общественности на суд.

А сейчас как вы планируете защищаться? Будете апеллировать к процессуальным нарушениям?

Процессуальные нарушения — это только одна сторона уголовного производства, но у нас и по его содержательной части есть много оговорок.

Каких оговорок?

Например, если речь идет о 425 статье, по которой меня обвиняли, то она предусматривает, что к уголовной ответственности можно привлечь военное лицо, которое ненадлежащим образом выполняло или не выполняло должностные обязанности.

Так, например, за организацию обороны аэропорта, где расположены наши силовые средства и куда доставляются грузы, соответствует авиационный военачальник.

В то время это был ныне покойный генерал-лейтенант Никифоров.

Да, но в материалах уголовного производства даже упоминания об этом нет. Почему суд и следствие не обратили внимание на то, что есть соответствующий авиационный начальник. Он обязан был организовать охрану этого аэродрома.

Его нет сейчас в живых. И получается, что вся ответственность ложится на него?

Я не судебная система или правоохранительный орган, чтобы делать выводы, я просто говорю то, что было. Фамилия Назаров не имеет никакого отношения к этому Уголовному производству ни по факту, ни по существу. На моем месте мог оказаться любой.

Случилось так, что именно в это время я был начальником штаба АТО и было решено, что вопреки всем правовым актам прокуратуры и суда, они сделали вывод противоположный тому, который должны были сделать.

Что касается заместителя руководителя по авиации, он выполнял свои обязанности так, как он их понимал, как они были определены руководителем АТО.

В то время мы понимали, что есть огромные утечки информации, риск перехвата по телефонам и переписке. Поэтому очень часто руководитель АТО ставил задачи, чтобы максимально ограничить общение на темы, которые касаются непосредственно выполнения своих обязанностей. То есть если начальник штаба отвечает за общую работу штаба, то нет ни слова о том, что он должен выполнять планирование, организацию, применение авиации или другие перелеты, управления ими во время выполнения задач в воздухе.

Кто тогда должен был отвечать за безопасность?

Штаб АТО начал руководить силовыми средствами в конце мая 2014 года. До этого там совсем другие руководители были. Но уже тогда генеральный штаб, как орган, который осуществлял контроль перелетов в воздухе в особый период, понимал, что такие важные объекты нельзя оставлять без прикрытия. Когда мы приступили к исполнению обязанностей в штабе АТО, в аэродром Луганска уже было осуществлено 15 рейсов самолетов военной авиации, которые доставляли туда личный состав, боеприпасы и грузы.

Иначе нельзя было?

Иначе нельзя было, потому что он был окружен, заблокирован. Ближе не было никого в то время. Движение колонн было практически исключено, ведь 22 мая колонная группа попала в засаду, она была расстреляна — ее освобождали, чтобы не допустить полного уничтожения. У нас не было ни возможности, ни сил для разблокирования этого аэродрома и для того, чтобы расширить круг изоляции вокруг него.

В то же время, когда мы приняли все эти силовые средства, просто не существовало системы разведки информации, анализа, обобщения и ее систематизации.

Это была межведомственная дискоординация?

Был создан оперативный штаб для борьбы с терроризмом. Когда это все начиналось, никто и представить не мог масштабов. Они не были готовы ни теоретически, ни физически к выполнению всех этих задач. Соответственно не отрабатывались даже какие-то варианты действий, чтобы каким-то образом повлиять на ситуацию.

От Главного управления разведки также информация поступала очень противоречиво. Я с ними много общался, спрашивал почему так? Чтобы вы понимали, у нас с РФ был заключен соответствующий договор, мы друг против друга не ведем разведывательной деятельности. Вышло так, что мы действительно против них не вели, а они вели.

Были ли у вас разведданные, когда принимали решение о направлении самолетов в аэропорт?

Согласованного формата в законе в то время не было. Велся перехват от различных источников информации, по их словам. В частности оперативные, они говорили, что увидели РКА. Признак наличия террористов был с самого начала.

Это все понимала команда воздушных сил и Генштаб понимал. Принимались меры. В справке, отработанной антитеррористической службой в Киеве, написано, что есть информация, что боевики, вооруженные ПЗРК в направлении Луганска, намерены сбивать самолеты. Она находилась в одном из документов. Справок было множество. Ни одна из них не несла в себе никакой конкретики.

Была информация о наличии у террористов ПЗРК. Она была сформулирована другими словами, но была.

10 июня последний раз были изданы указания, где указано как противодействовать. За 4 дня до катастрофы. Были осведомлены десантники, которые выполняли перелеты. Самолеты изменили маршрут. Они садились. Пилот сказал, что они были готовы и проинформированы. Это было им четко озвучено.

Ладно, как теперь будете защищаться?

В марте 2017 года был приговор. В апреле мы подали апелляцию, где все подробно расписано.

На каком этапе сейчас апелляция?

В 2018 году состоялось заседание, на котором назначили повторную экспертизу. В течение года она продолжалась, но осенью произошло переформатирование суда и коллегию судей распустили. Поэтому новый состав суда начал рассмотрение апелляции сначала.

В феврале 2019-го во второй раз назначили повторную экспертизу, которая идет до сих пор.

Вы неоднократно настаивали, что ваше дело должен рассматривать военный суд (были ликвидированы в результате судебной реформы в 2010-м — ред.), а не гражданский. Думаете, что ваших аргументов хватит для обычного суда?

К сожалению, за 2 года не появились военные суды. Если экспертиза проведена законно, там будет достаточно результатов даже для обычного суда.

Что для вас важнее — очистить свое имя или привлечь виновных к ответственности?

Вопрос стоит немного не так. Мой авторитет для меня важен. Я не боюсь тюрьмы и смерти, но мое имя — это принципиально. Важно, чтобы командиры всех уровней понимали, что они будут защищены государством.

Мы строим правовое государство. Давайте смотреть правде в глаза, каким бы болезненным не было бы решение.

Осудить человека за совершение преступления в условиях боевой обстановки — это абсурд. Это можно сделать в мирное время, когда нет противодействия противника.

В ночь на субботу, 14 июня 2014 года, при заходе на посадку в аэропорту Луганска сбили военно-транспортный самолет ВСУ. По информации Минобороны, сразу две ракеты, выпущенные с переносных зенитно-ракетных комплексов (ПЗРК) попали в украинский самолет, когда тот находился на высоте около 700 метров. На борту были 40 десантников с 25-й отдельной Днепропетровской воздушно-десантной бригады и 9 членов экипажа Мелитопольского авиационной транспортной бригады. Все они погибли. Позже Служба безопасности Украины заявила, что ответственность за катастрофу Ил-76 несет так называемая «группа Вагнера».

Смотрите также рассказ полковника Дмитрия Мамрикова о том, что произошло в ту ночь, кто отдавал приказы, можно ли было предотвратить трагедию, и что он сам пережил за 7 дней в аэропорту окруженном со всех сторон боевиками.