Каждый военный — будущий ветеран. Опыт патронатной службы «Азова», который следует перенять на уровне государства

Ветеранская политика начинается с армии

Нам не удастся построить адекватную ветеранскую политику в государстве, если в этом не будут заинтересованы Генеральный штаб и Министерство обороны. Именно от них зависит, в каком состоянии они будут отпускать военного после службы.

У нас есть опыт, который можно перенять, но для этого нужны системные решения. Например, у нас есть группы боевого стресса, которые предотвращают тяжелые случаи посттравматического стрессового расстройства. Также мы внедряем американскую систему, которая называется декомпрессия. Она помогает военным снять с себя груз совести за трагические события на поле боя. Полезно, когда элементы этой системы работают еще на этапе after-action review — своеобразного «разбора полетов».

Сразу после боя командир подразделения собирает своих бойцов и вместе с ними анализирует удачные решения или ошибки. Например, почему кто-то из их группы получил ранение или погиб — и что необходимо в следующий раз сделать, чтобы такой ситуации избежать. Это важно представить так, чтобы бойцы не страдали из-за чувства вины.Елена «Гайка» Толкачева, военная, руководительница патронатной службы полка «Азов»

Это первоначальный этап — если его пропустить, у наших военных могут обостриться депрессия и тревога. Они будут до конца жить с этим чувством вины — и даже лучшим психологам будет очень тяжело помочь. В лучшем случае человек попадет к психиатру и будет долго лечиться на стационаре. Если же воспользоваться системой декомпрессии, этого можно избежать.

Раненый не должен оставаться в одиночестве

Патронатная служба играет ключевую роль в том, чтобы раненый военный не только выжил, но и поправился как можно быстрее и вернулся к более или менее нормальной жизни.

Сначала раненый боец попадает в стабилизационный пункт. Там главная задача — сохранить жизнь и понять, что делать дальше. А вот как только человек оказывается в госпитале или больнице, мы должны обеспечить психологическую помощь.

Мы индивидуально подходим к каждому бойцу. Но главное: он уверен, что мы будем с ним и на этапе эвакуации, и уже потом в больнице — все проконтролируем, поможем. И в любом случае позаботимся о его психоэмоциональном состоянии. Мы выслушиваем все его проблемы и страхи, привлекаем партнерские общественные организации, оказывающие психологическую помощь.Елена «Гайка» Толкачева, военная, руководительница патронатной службы полка «Азов»

Медицинский персонал своим поведением может заложить почву либо для нормализации состояния, либо для тяжелой депрессии. В таком стрессовом моменте на ментальное состояние раненого может повлиять буквально несколько слов. Важно, чтобы весь младший и средний медицинский персонал прошел переквалификацию и получил навыки медицинского психолога. Это можно делать онлайн, не бросая основную работу.

Это касается и обычных гражданских больниц, которые сейчас так же работают с большим количеством военных. Каждый главный врач должен подчеркнуть для своих подчиненных, что здоровье наших защитников — их приоритет.

К сожалению, если сейчас в больницах и есть штатный психолог, то это часто неадекватный человек с непонятным образованием. Взаимодействие с таким «специалистом», наоборот, ухудшает состояние еще во время службы на уровне подразделения.

Бывает, что медсестра по несколько дней может не заходить к лежачему военному только из-за того, что он ей 50 гривен в карман не положит.Елена «Гайка» Толкачева, военная, руководительница патронатной службы полка «Азов»

А еще раненым сплошь и рядом выдают списки лекарств, которые военные должны самостоятельно себе приобрести. Только представьте — самые простые обезболивающие! Дексалгин, дексаметазон, кевир — это базовые препараты, которые медучреждения обязаны иметь в достаточном количестве. Когда мы проверяли одну из больниц, оказалось, что у них по документам это лекарство есть, а на складе нет.

Это глубинная проблема, она системная. Министерство по делам ветеранов не сможет самостоятельно построить идеальную ветеранскую политику, если она не будет согласована со всеми другими министерствами и ведомствами. Министерство здравоохранения в этой структуре — одно из ключевых звеньев, нельзя себе представить ветеранскую политику отдельно от него. В то же время сейчас у нас нет ни одного профильного реабилитационного центра для тяжелых раненых — спинальников и тех, кто имеет черепно-мозговые травмы. Да, есть частные центры, однако и их не хватит для наших нужд.

Тяжелые пациенты нуждаются в длительной реабилитации. Они должны лежать в нормальных условиях, за ними требуется постоянный уход. Это должны обеспечивать профессиональные службы, а не близкие. И таким людям, которые осуществляют уход, как и врачам, должны достойно платить.Елена «Гайка» Толкачева, военная, руководительница патронатной службы полка «Азов»

На все нужные деньги

Сейчас ветерана с инвалидностью 1 группы больница спустя некоторое время просто выписывает домой. Семья вынуждена быть рядом — ухаживать за ним и тратить большие средства на лекарства и частных специалистов. В конце концов, это влияет на возможность зарабатывать средства, поэтому и уровень поддержки ветерана падает. К тому же, когда все время и силы уходят на опеку близкого человека с инвалидностью, это влияет и на ментальное состояние — в семье накапливается стресс, атмосфера становится нездоровой, что еще сильнее усугубляет проблему. Это замкнутый круг, который государство обязательно должно разорвать.

Да и самим военным после увольнения со службы обязательно нужно давать направление к психиатру. Далее уже специалист должен определить, нужна ли ветерану дальнейшая психиатрическая помощь. В любом случае потребуется психологическая поддержка.

У нас постепенно меняется культура ментального здоровья, меняется отношение к таким специалистам среди военных. Кстати, парни чаще доверяют психологам-мужчинам. И не просто мужчинам — а тем, кто тоже имеет боевой опыт.Елена «Гайка» Толкачева, военная, руководительница патронатной службы полка «Азов»

Может ли это обеспечить государство? Вряд ли. Даже в США, с их огромным бюрократическим аппаратом и штатом госслужащих, многие важные функции берут на себя общественные организации. Даже там наши коллеги признают: «Если вы хотите быстро и качественно, готовьтесь заплатить много». Поэтому для таких инициатив требуются независимые доноры. Те, кто будет оказывать, в частности, финансовую помощь семьям, чтобы они имели больше пространства для маневра.

У нас пока все наоборот: государство якобы и обещает материальную помощь, но закладывает для этого сложный механизм каких-то субвенций и сертификатов на услуги. Все, чтобы только деньги не пошли на личные нужды родственников ветерана. На самом же деле опыт показывает, что когда такая семья находится на попечении патронатной организации, то она вполне адекватно распоряжается предоставленными средствами.

Поэтому мы в «Азове» создали свою патронатную службу без поддержки государства. И сделали это очень быстро — потому что была мотивация и чувство неотложной потребности. Нам не были нужны стройные концепции, тщательно прописанные законы, нормативные акты. Мы начали делать простые человеческие вещи: ранен — ему нужно помочь.

Видишь, что больница забила на ветерана, идешь и все там переворачиваешь с головы на ноги. Чтобы раненым начали нормально заниматься. Или забираешь его в другую больницу — желательно частную. Сейчас, к сожалению, наиболее квалифицированные врачи, медсестры, сиделки — все переходят из государственных больниц в частные. Можно дать возможность этим больницам получать от НСЗУ средства для лечения военных. А это до сих пор очень сложно.

К примеру, санаторий «Конча Заспа» лечит сто раненых. Хотя он и государственный, наш благотворительный фонд оплачивает им каждый месяц стоимость услуг. Это развитое заведение, там много молодых профессиональных врачей. Однако мы два года не можем добиться, чтобы государство взяло на себя оплату путевок в этот санаторий.

Такая же ситуация и с частными медицинскими заведениями. Реабилитационный центр «Модричи» не может договориться с НСЗУ и Минздравом об оплате услуг. И речь даже не о каких-то коммерчески выгодных условиях — они готовы на банальное покрытие услуг и расходов, чтобы центр не был убыточным. Они лечат самых тяжелых раненых очень качественно — и пока именно мы оплачиваем это лечение из ваших донатов.

В «Азове» мы всегда способствуем тому, чтобы близкие раненых в больнице могли быть рядом. Мы их селим или оплачиваем жилье. Если нужно, находим детский садик и устраиваем туда ребенка. Предоставляем материальную помощь, чтобы у них было за что жить, пока раненые лечатся.Елена «Гайка» Толкачева, военная, руководительница патронатной службы полка «Азов»

Также мы следим, чтобы тяжелораненого бойца вдруг не списали со службы и не исключили из списков воинской части — тогда он перестанет получать денежное довольствие. Такое не раз случалось. Раненый после лечения должен пройти медико-социальную экспертную комиссию, получить от нее заключение об инвалидности — и только тогда его можно уволить со службы. Тогда он сможет оформить себе пенсию и уже через месяц получить первую выплату от государства. Конечно, сумма таких выплат — это отдельная тема: 12-15 тысяч гривен — это позорно низкая плата за пожертвование военного своим здоровьем.

Возвращение к гражданской жизни

Когда военный демобилизовался, наступает тяжелый этап адаптации к гражданской жизни. Ключевой проблемой здесь не редко является поиск работы. Ради ее решения мы создали в патронатной службе «Азова» отдел, который помогает трудоустроиться ветеранам. Этот отдел сейчас возглавляет ветеран «Азовстали», который был в российском плену.

Мы пошли в Киевскую городскую администрацию. Знаю, что сейчас к КГГА отношение, мягко говоря, критическое. Впрочем, сейчас я буду столичную власть хвалить. Они обещали нам помочь и сказали, что будут брать ветеранов на должности в коммунальных предприятиях. Конечно, просто так никого на работу не берут. Обязательно должно быть собеседование. Необходимо определить уровень образования, компетенции, интереса.

Трудоустройство ветеранов в госструктуры помогает в борьбе с коррупцией. Когда на должности ветеран, человек идейный, который рисковал жизнью за эту идею, он будет жестко искоренять любые схемы, взяточничество или кумовство. И бывшим военным нравится такая работа — они чувствуют себя нужными и знают, что их труд приносит пользу.Елена «Гайка» Толкачева, военная, руководительница патронатной службы полка «Азов»

У нас есть пример ветерана на должности директора кладбища. Парень сам туда захотел! Такая практика уже принесла первые плоды. Вот он заметил, что ночью там нет нормальной охраны — со свежих солдатских могил воруют венки, цветы. Теперь мы налаживаем сотрудничество с Муниципальным караулом, куда тоже идут работать наши ветераны. Вообще система кладбищ в нашей стране гнилая. Руководители этих предприятий берут взятки за погребение. Даже у матерей военных. Родственники погибших вынуждены за деньги через мутную схему покупать то, что принадлежит им по закону.

Грязные чиновники начинают бояться — волей-неволей, а уже по-другому себя ведут. До них доходит, что рядом с ветераном они уже не смогут безнаказанно крутить аферу. По-моему, эту практику следует перенимать другим городам и областям и целым государственным институтам.

Давно пора выходить на новый уровень

Можно ли опыт патронатной службы «Азова» спроектировать на уровень Вооруженных сил в целом? Один в один не получится, потому что всюду есть свои особенности. Однако важно разработать общее видение, которое уже можно будет на уровне конкретных подразделений адаптировать к уникальным потребностям.

Движение в этом направлении есть: сейчас при Сухопутных войсках заработала рабочая группа, в которой буду работать я, Елена Шевцова, мои коллеги из патронатной службы «Азова» и других подразделений. Пять бригад вызвались поучаствовать в эксперименте: на базе нашей структуры они внедряют патронатную службу.

В частности, такой инструмент позволит финансировать лечение ветеранов через субвенции. Пока ситуация такова, что лечение вне воинской части неоплачиваемое — оно ложится на командование медицинских сил. Затем его перекладывают, по сути, на Минздрав уже в гражданской больнице.

Там, к сожалению, часто не выполняют своих обязанностей — средства, которые должны идти на ветеранов, на них не тратят. Не знаю, воруют ли они их или каким-то странным способом распределяют, но в сухом остатке ветераны качественных услуг не получают. Когда же сами военные будут контролировать, как лечат их побратимов, это будет гораздо эффективнее.

Это авторская колонка Елены «Гайки» Толкачевой — расшифровка ее речи на конференции «Жизнь в длительной войне». Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.