Что будет с Иванком, если я умру раньше, чем Олега обменяют — жена «осужденного» по делу «Азова»

Если люди без детей прожили 18 лет — это показатель

Олег и Галина давно вместе. Познакомились в начале девяностых, в очереди в магазине. Галина была со своей подругой, а Олег — со своим другом. Их друзья были знакомы между собой, разговорились. В тот же вечер Олег пошел провожать Галину домой. Она вспоминает, что вечер был холодным и почему-то не ходили троллейбусы. Обоим тогда было по 22 года, они сразу влюбились. Начали жить вместе.

Экономическая ситуация тогда была сложной, они думали, как выжить, а не о хорошей свадьбе. Семья жила бедно, снимали половину дома у одной бабушки. Затем пара решила уехать в Италию на заработки вслед за друзьями.

Тетя Галины работала в ЗАГСе в Талаковке, селе рядом с Мариуполем. Девушка попросила расписать их как можно быстрее, чтобы они смогли уехать. Пара на тот момент была вместе уже шесть лет, у них тогда даже не было денег на праздник. В итоге поездка сорвалась, а семья осталась вместе.

«Когда молодой, оно все кажется просто. Раньше все было легко, и мы не ощущали никакой тяжести. Олег работал проводником, а я на заводе “Азовсталь” оператором».

Олег с Галиной очень хотели ребенка, но очень боялись, что он будет жить впроголодь, как они сами в то время. Семья задалась целью заработать достаточно денег, чтобы растить ребенка в достатке и комфорте.

«Мы боялись нищету на свет плодить, поэтому зарабатывали деньги, чтобы ребенок наш не жил так, как мы жили — бедно и горько».

Семья открыла свою точку на рынке, где они продавали овощи, потихоньку начали копить деньги. Спустя несколько лет смогли купить дом, но на ремонт пришлось собирать еще долго. Несколько лет они делали ремонт, потом завели большую собаку — сенбернара.

Когда я спрашиваю Галину об их отношениях с мужем, она объясняет мне все двумя фразами: «Если люди без детей прожили 18 лет — это показатель. Некоторые столько даже с детьми не могут прожить. Мы друг друга дополняли, Олег очень спокойный у меня, а я — ураган».

Только в 41 Олег и Галина стали родителями — появился долгожданный сын Ваня. Мальчик много болел, когда был маленьким, но родители все равно были счастливы.

Галина говорит, что у них в семье вообще никогда не было разделения на «мужские» и «женские» обязанности по быту и воспитанию — они все делали вместе. Доделали дом, вокруг него появился сад — Олег очень любил им заниматься, там росли виноград, фруктовые деревья, малина, много овощей и фруктов.

Ваня рос, Галина продолжала заниматься точками на рынке, а Олег устроился работать как вольнонаемный в батальон «Азов» — по документам он был водителем, но обрабатывал мясо для их столовой.

Наконец семья зажила спокойную сытую жизнь. Но началась полномасштабная война.

Я даже в страшном кошмаре не могла представить, что не узнаю своего любимого человека

Семья Жарковых жила на Восточном — этот микрорайон в Мариуполе начали обстреливать одним из первых. Галина была уверена, что нужно уезжать, но муж был спокоен. Утром 24 февраля он сказал жене, что все будет хорошо, и поехал на работу. В тот же день совсем рядом с их домом был прилет.

«Я схватила Ваню и побежала в подвал, я вообще не понимала, что делаю. Я запомнила, что наш бедный кот Кузя по-пластунски по ступенькам с нами сползал в подвал. Я думала, что нас сейчас там завалит, мы так и умрем, похороненные заживо».

Галина позвонила Олегу и попросила вывезти их с сыном в центр города, мужчина сразу же приехал. Галина вспоминает, что была в истерике, все время плакала. Олег вывез семью, передал карточку с деньгами жене и вернулся на работу. Они еще не знали, что не смогут увидеть друг друга еще очень долго.

Во время блокады и наступления на город российской армии женщине пришлось несколько недель прятаться с сыном в подвалах разных домов, с мужем связи уже не было. Только 15 марта Галина и Ваня смогли уехать.

«Я решила, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца — нужно хотя бы попытаться вырваться из Мариуполя. В дороге я просто замерла и держала Ваню, я была как в коме. Мой мозг отказывался принимать такую действительность».

По дороге колонна, в которой ехали Галина и Ваня, несколько раз попадала под обстрел. С Галиной связалась племянница — она предложила приехать к ней в Румынию. У женщины не было иного плана, она согласилась.

Когда Галина пересекла границу Украины, ей позвонила знакомая из Мариуполя и сказала, что видела Олега, он искал их с Ваней по всему городу. Только в этот момент Галина осознала, что ее муж остался в Мариуполе под обстрелами.

«Я ревела белугой после этого, но так я хотя бы поняла, что он жив. С этого момента я уже не переставала плакать».

Галина с сыном доехала в Румынию. Говорит, что тогда была в состоянии перманентной истерики и даже не могла думать, что делать. Ей позвонил неизвестный номер, подняла трубку и услышала голос Олега:

«Меня взяли в плен, я в Донецке. Начинайте жизнь с нуля, я уже не вернусь».

Галина не успела даже ответить, она начала рыдать с новой силой и никак не могла остановиться.

Другая подруга Галины из Мариуполя уговорила ее уехать в Финляндию, Галина нечетко помнит, как вообще нашла в себе силы на переезд и как прошла дорога. В Финляндии Галина сразу же получила помощь от власти, Ваню устроили в школу. Сама женщина все еще не могла прийти в себя.

«Я вообще не понимала, где я, что происходит, почему Олег не со мной, — я просто плакала и плакала. Помогли люди вокруг, у меня весь этот этап, как в тумане. Только ради Вани я как-то собиралась и что-то делала. Я не хотела, чтобы он видел, что я все время в истерике. Он на учебу — я в слезы, потом успокаивалась и улыбалась сыну.

Только благодаря сыну я не умерла от горя. У меня никого нет, кроме него и Олега. Мой муж, с которым я прожила 30 лет, остался там, в плену. Я вообще не понимала, жив он или нет».

Все время Галина пыталась найти мужа в списках погибших и пленных, вступала в разные чаты, где были такие же жены и матери, как она. Никакой информации об Олеге нигде не было.

Другие женщины в чатах подсказали Галине, что ей нужно делать. Она начала заниматься документами — зарегистрировала его как пленника в личном кабинете на сайте Координационного штаба по обращению с военнопленными. Она писала запросы в Службу безопасности Украины, полицию, воинскую часть, Красный Крест, ООН. российская сторона не подтверждала, что Олег находится в плену.

Все это время Галина не знала, жив ли Олег. Больше года у нее не было никакой информации о муже. Больше всего она переживала за его здоровье — Олег уже немолодой, у него больное сердце и две язвы — желудка и кишечника. Еще до начала полномасштабной войны Олега забирали на операцию, тогда врач сказал, что его едва удалось спасти и возможны рецидивы язвы.

В июне 2023 года в один из чатов, где родные собирали информацию о пленных, кто-то отправил статью о суде над украинцами, взятыми в плен на заводе «Азовсталь». Галина открыла статью, посмотрела фотографии и не увидела там мужа. Потом еще раз просмотрела фотографии.

«Вдруг я осознала, что обтянутый кожей худой человек — мой муж. Я даже в страшном кошмаре не могла представить, что не узнаю своего любимого человека, с которым 30 лет прожила вместе! В камеру смотрел узник концлагеря, я только по глазам его узнала. Сначала я просто обрадовалась, что он жив, а потом осознала, в каком он страшном состоянии. Сказать, что я была в ужасе — ничего не сказать».

Оказалось, что в статье было написано о первом судебном заседании в Ростове, на котором 24 украинских пленных «судили» за участие в «террористической организации» и «совершении преступных действий, направленных на насильственный захват власти в россии». Большая часть обвиняемых даже оружия в руках никогда не держала — Олег один из них.

На второе заседание суда Галина уговорила поехать пожилую маму Олега — она осталась в оккупированном Мариуполе, оттуда теперь относительно легко добраться до Ростова. Свекровь не успела до начала заседания, ее не пустили в зал. Тогда Галина нашла другую родственницу пленных, которая жила в оккупации и поехала на суд. Ей удалось передать привет от Галины и Вани.

«После заседания она написала мне: “Я стала кричать на весь суд: “Олег Жарков, твоя жена Галина и Ванечка в Финляндии, они живы и передают тебе привет”. Она сказала, что до этого он стоял мрачный, а потом улыбнулся».

Галине удалось связаться с адвокатом, защищающим Олега и других пленных украинцев. Его имя Галина не раскрывает. Он рассказал ей, что Олег лежал в 2023 году в тюремной больнице, но не раскрыл причину.

В феврале 2024 года всех «обвиняемых» пленных перевели из СИЗО в Донецке в СИЗО № 1 в Ростове. В июне 2024 года в этом СИЗО произошел бунт с захватом заложников. После этого всех пленных перевели в другой СИЗО № 5 в Ростове.

О «суде» и состоянии Олега все это время Галине удавалось узнать крайне мало. Заседания длились почти два года.

Сын ничего не знает, кроме того, что его мама стала колченогая

Галина решила ничего не говорить сыну о пленении папы — не хочет травмировать ребенка. Говорит, что папа сражается и вернется, когда Украина победит. Ване сейчас 12 лет, по словам мамы, он все больше становится похожим на папу. Даже пошел в Финляндию на кулинарные курсы, чтобы готовить так же вкусно, как отец.

Галина радуется, что сын и по характеру похож на Олега — он спокойный и уравновешенный. Мама старается постоянно вспоминать о муже, чтобы сын не забывал его. Ей это дается очень тяжело.

«Я сразу начинаю плакать. Но мне нужно стараться ради сына, я хочу, чтобы он помнил Олега. Я не могу сдаться, война и так забрала у моего ребенка нормальное детство. У нас в семье до войны была такая традиция — мы каждое утро чокались чашками с кофе или чаем и желали друг другу хорошего дня. Теперь эта традиция у нас с сыном трансформировалась. Мы с Ваней чокаемся водичкой утром за то, чтобы папа скорее вернулся домой».

Галина на фоне пережитого очень серьезно заболела. Ей диагностировали миелит, воспаление спинного мозга. Редакция «Новостей Донбасса» предлагала Галине открыть сбор денег для ее лечения. К сожалению, по словам героини, это не поможет. Дело не в деньгах, а в том, что ее болезнь почти неизлечима. Это очень редкое, еще не до конца изученное заболевание.

«С каждым днем мне по чуть-чуть хуже. Я хожу еле-еле с палочкой, руки немеют. Ночью все немеет, я каждый час просыпаюсь. Грудь болит, спина болит. Если я сажусь, то падаю назад. У меня нарушена координация движений. Вот эта моя никчемность, она меня раздражает, потому что я привыкла всегда быть живым, активным человеком».

Галина не знает, что будет с ее сыном, если с ней что-нибудь случится. Из родственников у них остались только пожилые родители Олега, решившие жить в оккупированном Мариуполе.

«Сын ничего не знает, кроме того, что его мама стала колченогая. У нас родственников нет, никого-никого нет. Что будет с Ванечкой, если я умру раньше, чем Олег выйдет на свободу? Если сейчас что-нибудь случится, Ваня останется в Финляндии, в детском доме. Выйдет Олег — где он будет его искать? Отправлять сына в воюющую страну я тоже не могу».

Редакция «Новостей Донбасса» обратилась в благотворительный фонд «МАМА плюс Я», чтобы помочь Галине найти пути решения проблемы на крайний случай. Директор фонда Анастасия Грищенко рассказала о том, какой у них план:

«Ситуация действительно очень тяжелая и все, к кому мы обращались, также не понимают, что с этим делать. По всем правилам, если ребенок остается сам, если мамы не станет, то выходит, что обязанность защищать ребенка ложится на страну пребывания. В случае Галины это — Финляндия. Уже потом там обычно ищут приемную семью или направляют в детдом именно в Финляндии.

Дружественная нам организация обратилась к украинской Нацсоцслужбе, они взяли время подумать, потому что готовых и предусмотренных механизмов реагирования на потенциальное оставление ребенка без родительского попечения за границей не существует».

Если он мог бы терпеть боль, он никогда бы в жизни не позволил вызвать «скорую»

26 марта этого года «суд» в Ростове-на-Дону вынес приговор по «делу 24-х» колонии строго режима, другим из этой группы дали до 23 лет. Большинство «обвиняемых» не служили в момент полномасштабного вторжения в полку «Азов».

Олег работал там на кухне, однако его осудили как военного. Судила украинцев тройка судей — совсем как сталинская тройка. Олегу дали 13 лет колонии жесткого режима, другим из этой группы дали до 23 лет.

В своем последнем слове, которое опубликовало издание «Медиазона», Олег обвиняет российских военных в преступлениях и ссылается на Варлама Шаламова. Одна из судей требовала, чтобы он «выражался более корректно»:

«Я хочу обратиться: российские военнослужащие, совершавшие мародерство, насилие и убийство мирных граждан, за что нас тоже судят, — они тоже, значит, фашисты, согласно теории этого эксперта, которого здесь вызвал уважаемый прокурор? Выходит какая-то чушь: они тоже фашисты, и они служили в фашистской армии. Тогда фашисты судят фашистов за фашизм, вот как!»

Во время вынесения приговора Олегу стало плохо, ему вызвали «скорую». Судя по всему, у него обострилась язва, за которую так переживала Галина. Она узнала об этом из новостей, адвокат ничего ей не говорил по просьбе мужа. Адвокат сначала просто попросил купить лекарства, только после прямого вопроса Галины о скорой помощи во время суда, он признался, что это было нападение язвы.

«В течение двух лет, сколько я не пыталась Олегу передать, купить, попросить, чтобы купили лекарства, мне каждый раз говорили, что это бесполезно, нужно идти Олегу лично к врачу. Если врач сочтет нужным, тогда он пропишет лечение, и только после этого родственники могут купить это лекарство и передать.

Олег отказывался идти в плену к врачу, он очень терпеливый. Если бы он мог терпеть боль, он никогда бы в жизни не позволил вызвать скорую помощь. Он панически боится врачей, вообще он не любит к себе привлекать внимание. В каком он должен быть состоянии, чтобы он позволил для себя вызвать скорую помощь? Ему нужна профессиональная медицинская помощь, иначе он, по-моему, умрет».

Сейчас защита будет подавать апелляцию, это может занять полгода. К этому времени Олег и другие «осужденные» останутся в Ростове, после чего их переведут уже в колонии строгого режима. Галина в отчаянии.

«Я не могу физически бороться, потому что я почти не хожу. Я не могу находиться под Координационным штабом и участвовать в демонстрациях. Я не местная жительница Киева, мне негде жить. Здесь я сижу на помощи.

Я не могу надолго уезжать из Финляндии, потому что меня лишат выплат. Единственный источник дохода для меня сейчас — это помощь. Я уже везде писала о состоянии Олега — и в личный кабинет, и в Красный Крест, и Лубинцу. Мне никто не отвечает, максимум — спасибо за информацию, держитесь.

Его язва смертельно опасна, как мне говорил врач, в общем-то я сижу и жду, когда он умрет. С ним сидел Саша Ищенко, он уже умер».

От автора

Мы с Галиной знакомы с 2023 года. Тогда я впервые связалась с ней и сделала материал об Олеге Жаркове. Все эти годы мы стараемся поддерживать связь. Я знала, что она стала чувствовать себя хуже в последние месяцы, поэтому старалась не беспокоить ее. Когда Олег произнес в суде последнее слово, я написала ей о том, какой он герой. Вскоре после этого Олегу вынесли приговор. Я аккуратно спросила, может ли она дать мне интервью об Олеге, но она отказалась — ей было слишком тяжело. Но 28 марта Галина написала мне самое тревожное сообщение с просьбой о помощи, когда выяснилось, что Олегу вызвали скорую помощь. Несмотря на свое состояние, Галина решила поговорить со мной — ей важно сделать все, чтобы попытаться вытащить мужа из плена.

Галина во время разговора все время плакала. Женщина смогла успокоиться и даже улыбнуться только когда я перевела разговор на их с Олегом прошлое — она расцветает, когда вспоминает об их жизни до полномасштабной войны.

Галина знает, что может не дожить до освобождения мужа из плена. Но боится она не за себя — все ее мысли и слезы только о муже и сыне.

Автор: Екатерина Белоус

Материал создан при поддержке «Медиасети»