Мобилизация Шрёдингера

На днях увидел в hromadske репортаж Марьяны Пьецух о вручении повесток работниками территориального центра комплектования. Однако камера и диктофон имеют магические свойства менять все перед собой — особенно представителей власти. Как только репортеры исчезают с горизонта — тыква снова становится тыквой, а банан — просто бананом. Поэтому мне захотелось поделиться своим опытом, поскольку считаю, что показать суровую правду без скрытых камер вряд ли получится, но всегда можно опереться на реальный опыт.

Собственно, я сам сейчас, так сказать, одной ногой уже в ВСУ, а второй — еще в гражданской жизни. Киев, где я постоянно живу, вообще мало похож на город страны во время большой войны: последние полгода тревоги звучат редко, ракетные удары случаются еще реже — по крайней мере в сравнении с теми же Харьковом, Днепром или Одессой.

Несмотря на эту иллюзию «мирной жизни», я мобилизуюсь добровольно. По-моему, тем, кто еще колеблется, полезно заглянуть за кулисы, за которыми сейчас оказался я. Мой опыт не всеобъемлющий, но, пожалуй, все же достаточно показательный. Ожидание чего-то неизвестного всегда страшнее самого события, поэтому надеюсь, что мой рассказ пригодится еще кому-то.

Так, при чем здесь Шрёдингер, имя которого вынесено в заголовок? Мобилизация напомнила мне его «кота в коробке» — умозрительный эксперимент великого австрийского физика Эрвина Шрёдингера. Не буду пересказывать все детали задачи, ее суть: пока коробка закрыта, кот «существует» одновременно в двух состояниях — он и жив, и мертв. Мы не можем знать, пока не откроем коробку и не убедимся. Но тогда результат приобретает четкое дискретное значение.

Так и здесь: имеем свою «коробку» — закрытую от посторонних глаз государственную систему мобилизации; и есть «кот» — наш еще не пережитый опыт, который может быть как положительным, так и отрицательным. Решить загадку о коте мы сможем исключительно открыв коробку.

«Запасник» и повестка задним числом

Как и многие другие мужчины, прежде чем пойти в ТЦК я предпочел позаботиться о жене и двух малолетних детях. Пришлось сделать это лично — больше некому. После того как близких «передал в надежные руки» за границу, пошел мобилизоваться в ближайшую районно-военную администрацию в городе Дрогобыч, чтобы узнать, куда мне идти дальше.

Мне посоветовали искать место там, где я буду оставлять машину и другие вещи — в моем случае это была Коломыя. Там я и прошел военно-врачебную комиссию, в конце которой мне сказали «ждите звонка» . Во время этого ожидания я занялся волонтерством. Пока не травмировал ногу — разрыв ахиллова сухожилия. О службе пришлось на время забыть — я стал «ограниченно пригодным».

В моем родном ТЦК я последний раз был в 2014-м — тогда и обновлял все свои данные, когда он еще назывался «военкоматом». Он напомнил о себе спустя год после вторжения — в дверях моего дома в Киеве оставили повестку. Это произошло 13 марта 2023 года, а в сообщении просили прийти 10 марта… В тот момент я перегонял авто для бойца Нацгвардии. Когда же вернулся, не знал, как поступить.

Решил обратиться туда, где уже стоял на временном учете, — в Коломыю. Там только развели руками: мол, что хочешь, то и делай. Честно говоря, тогда я не считал себя уклонистом, но и идти в ТЦК с просроченным приглашением без всякого понимания последствий такого визита не хотелось. Кстати, это самая гадкая вещь во всей этой ситуации — отсутствие четкой информации о процедуре. Но об этом чуть позже.

От людей в «пикселе» я не скрывался: спокойно ездил по стране — на блокпостах ни разу меня не «жучили». За 2 года войны имел две встречи непосредственно с работниками ТЦК: честно и вежливо отвечал на все вопросы, показывал свой военный билет — они мне желали здоровья и шли по своим делам дальше.

(Де)мотивация мобилизации

О своей гражданской жизни и мобилизации все это время много размышлял сам, часто общался — офлайн и в соцсетях, с друзьями-военными и другими гражданскими. Среди всех фронтовиков только двое были откровенно агрессивными: обзывали «сцикуном, уклонистом и п*дарасом» . Один упрекал, что я будто прикрываюсь ребенком (дочь сейчас живет со мной, а сын — с бывшей женой за границей).

Остальные мои собеседники советовали спокойно взвесить это решение, а пока донатить, искать подразделение и готовиться к службе. Например, вот прямая цитата моего давнего товарища Мирослава Гая: «Если есть работа и зарабатываешь деньги — просто учи теорию и готовься спокойно. Война 2022-го и война 2024-го — совершенно разные вещи. Поэтому не суетись».

Если война в 2024 году отличается от той, что была на время полномасштабного вторжения, отличается ли современная мобилизация от тогдашней?

Я не отрицаю, что защита страны — это обязанность каждого. В то же время, выполнение этой обязанности государство должно воплотить максимально эффективно. Так в чем же сейчас недостатки этой системы, которая мешает гражданским добровольно мобилизоваться? По-моему, гражданским сейчас не хватает:

• Четкой коммуникации от власти. Например, прямого призыва главкома, начальника Генштаба, президента и министра обороны типа: «Украинцы, наши бойцы нуждаются в отдыхе и ждут ротации. Мобилизируйтесь, нам необходима ваша поддержка в борьбе…» Да, для многих это очевидно, но даже очевидные вещи все еще должны быть произнесены вслух и неоднократно.
• Наглядного подтверждения, что война — дело каждого человека. Людей возмущает неравенство в мобилизации, которое, кстати, активно использует в пропаганде наш враг. Госаппарат, который составляет почти половину миллиона служащих, — роскошь для страны с подорванной экономикой во время войны, а записные «непригодники» — стыд. Украинцы должны видеть, что должностные лица и «мажоры» не прикроются «броней», поэтому именно для них принуждение было бы вполне уместно.
• Уверенности, что о них позаботятся после ранения или плена, что родственников погибших не забудут. Следует показывать, как государство занимается ранеными и семьями погибших, как возвращает пленных. Все должны понимать, что никого не бросят на произвол судьбы.
• Четких сроков службы. В первую очередь в этом нуждаются уже действующие военные — особенно те, кто служит с 2022 года или даже раньше, поэтому нуждается в ротации и демобилизации уже сейчас. Впрочем, это помогло бы и тем, кто должен прийти им на замену.
• Понимания, что армия — это не только фронт. Большинство понимают мобилизацию как автоматическую поездку «на ноль», а это вызывает страх смерти и естественную реакцию самозащиты. Конечно, на передовой обновление сил нужно больше всего, но в ВСУ так же служат сотни тысяч специалистов и на более отдаленных линиях обороны, и в тылу. Об этом следует говорить и объяснять, какие специалисты и где могут пригодиться.

Подчеркиваю, что защита страны — это обязанность, внутренняя мотивация его воплотить должна быть у каждого гражданина. Но будем реалистами: это осознание имеют далеко не все; да и те, кто все же его имеют, нуждаются в ясности и поддержке.

Не на всех действует патриотическая пропаганда, билборды «Врывайся!» и разговоры о «глупых россиянах» и «Крым уже летом» в эфире единого телемарафона. Не поражают даже справедливые запугивания, что нежелающие служить в украинской армии в конце концов пополнят российскую армию — и будут штурмовать посадки уже под дулами заградительных отрядов с триколорами и нашитой на форму буквой Z.

Более того, все это часто имеет обратный эффект. Если бы эти подходы были действенными, ротация не была бы таким болезненным вопросом, на полную шла бы подготовка резервистов — еще и «на свеклу» осталось бы. Вместо этого «имеем, что имеем» — я своими глазами убедился, что очереди в ТЦК сейчас не стоят.

С чего же начать, мой гражданский побратим?

Просто сделайте это. Все начинается с волевого решения. Заверяю: как только я мысленно проговорил «Мобилизуюсь по собственному желанию», стало просто и легко. Постоянная тревожность заколебала.

Следующим шагом решил починить организм — даже сделал небольшую операцию, которую все откладывал «на старость». Затем установил себе дедлайн. Определил для себя время, за которое должен подготовиться к службе, — понял, какие навыки должен получить и подтянуть. Начал учиться летать на дронах: FPV и Mavic. Тактическую медицину я изучал еще в 2014 году и время от времени повторял. Такмед вам понадобится на 100%, а вот другие узкопрофильные умения выбирайте сами.

Следующий шаг — поиск информации о подразделениях, их условиях и обеспечении. Это проблемный пункт, ведь информация об этом ограничена — и по объективным условиям секретности, и по закрытости системы. Сами бойцы также часто не знают о процедуре рекрутинга или возможности получить отношение, потому что иногда попадали туда даже без ТЦК и ВЛК. Армия была и является бюрократическим лабиринтом со многими бумажно-разрешительными барьерами, поэтому для самостоятельного выбора подразделения следует заранее «прощупать почву».

Что ж, мой самостоятельно определенный дедлайн оказался пророческим, потому что именно тогда я и получил второе «письмо счастья» от ТЦК — исподтишка запихнутую в дверную щель повестку. Ровно через год после первой.

Я переспросил представителя коломыйского ТЦК, не нужно ли мне ехать к ним и сниматься с временного учета. В ответ получил скриншот с электронной базы, где был мой статус: «Непригодный в мирное время и ограниченно годный в военное время», с пометкой: «В розыске».

Подводя итог этой части истории, делаю следующие выводы:

• ТЦК между собой не взаимодействуют. В Коломые уже были все мои верифицированные контактные данные — они не передавали их в киевский центр, а киевский в свою очередь не делал запрос в Коломыю, хотя в базу «Оберег» меня вписали.
• У ТЦК до сих пор нет доступа к базе Нацполиции. За эти два года я получил два штрафа за нарушение ПДД, еще было несколько обращений в полицию с разными жалобами — везде я оставлял все свои данные.
• В киевском ТЦК небрежно обновляли информацию. Например, в центре комплектования был номер телефона, которым я пользовался в 2006-2014 годах, хотя во время прохождения ВЛК в 2014 году отмечал актуальные контактные данные.
• Статус «в розыске» можно получить с нарушением процедуры. Зачем вручать повестку «под роспись», как это предусмотрено законом, если можно просто натыкать бумажки в дверь?

Между прочим, это сообщение о том, что я «в розыске» — еще то удовольствие. Это как ходить с постоянно включенной красной лампочкой на внутренней стороне сетчатки. По меньшей мере, неприятно. Еще и учитывая обсуждение различных санкций для уклоняющихся — вплоть до блокирования банковских счетов.

Наконец-то мобилизация

Как и советовали мои добрые друзья, я заранее начал поиск желаемого подразделения. На этом этапе злую шутку сыграл мой статус офицера запаса. Звание у меня есть, а опыта нет. Как мне неофициально объяснили, таких, как я, обычно брать не хотят. Почему? Четкого ответа я не получил. Обратился в четыре подразделения, но повсюду была одна отговорка: «Вакансий для вас нет», хотя на рекламных объявлениях сервисов Work.ua и LobbyX я их вижу — вот же они!

Мои предварительные наблюдения за ситуацией со стороны:

• ТЦК часто игнорируют отношения из воинских частей — об этом мне рассказал рекрутер 82 десантно-штурмовой бригады, по словам которого, из всех его писем, которые он выписал претендентам-офицерам, ни одно не привело к желаемому направлению мобилизованного в какое-либо подразделение;
• в желаемое подразделение можно попасть только в случае заключения контракта;
• при этом на контракт в ВСУ берут до 45 лет (мне же полных 46…).

Меня это немного расстроило, но не остановило — решил рискнуть. Сначала прошел заочное собеседование, а потом уже приехал в часть, в которой искал для себя должность. Встретился с местным начальником штаба. К моему удивлению, начштаба заверил, что офицер может подписать контракт и в 50 лет, а средний возраст его бойцов — 47 лет.

Наконец, в тот же день я получил отношение на руки — и уже с ним пошел в свой киевский ТЦК.

Welcome to ВЛК

День 1

Очередь — где-то дюжины людей всех возрастов — где-то 7–8 из них явно не будут служить, это либо совсем юноши, либо мужчины 60+. Воздушная тревога — ждем под дождем, потому что спрятаться негде. С нами мокнет и охранник, его плащ-накидка почему-то остается в помещении.

Отбой тревоги — начали запускать. Иду сразу в офицерку, туда отправляются такие, как я, запасники. По ощущениям минут 40–50 пошло только на заведение дела — возможно, и меньше, но время здесь как будто замедлилось. Наконец-то дают на руки список необходимых документов и отправляют на врачебную комиссию.

Оказалось, она за эти десять лет переехала — где-то на километр дальше улицей, возле какой-то поликлиники. Нумерации на домах нет, поэтому о локации нужно еще догадаться — чувствую себя разведчиком. Не очень ловким разведчиком, потому что сначала наматываю круги вокруг поликлиники и среди домов. Наконец-то решаю зайти… бинго!

Нахожу указатель «ВЛК» на дверях — следую за ним. Это поликлиника для гражданских, отдельного помещения под нужды Минобороны не выделили. Смотрю список кабинетов — ого — все разбросано между четырьмя этажами. Но сначала нужно найти стартовую точку этого квеста — отдельную секретную регистратуру.

Ура, нашёл. Здесь все серьезно: заполняю согласие на обработку персональных данных, жду вызова в кабинет. Еще 10-15 минут. Вообще прохождение ВЛК — процедура медленная, всегда такой была (хотя известны случаи, когда новобранцев пропускают через нее за 15 минут).

Наконец-то меня зовут — начинают регистрировать в системе eHealth, типа как нового пациента. Это длилось 20-25 минут, потому что все три местных медработницы долго боролись, чтобы мне пришел на телефон код, необходимый для присвоения 16-значного кода на процедуры.

Ну, наконец! Теперь уже меня точно ждет ВЛК! Нет… Не так быстро, казак! Дают на руки бумажку со списком кабинетов и говорят: «Анализы начнете сдавать завтра, натощак, до свидания!». Что ж… Пойду хоть флюорографию сделаю — людей там почти нет.

Сделал, но еще надо записать ее на диск. А диск надо купить… «Да там, на базарчике, есть магазин, 15 или 20 гривен стоит», — объясняет врач. Зачем на диске? Потому что результат флюорографии на нем мне нужно отвезти в другой район города в 26 километрах отсюда — там тубдиспансер. Только в нем мне выдадут необходимую для ВЛК справку. Но это уже завтра, потому что без «выписки» из кабинета туда не стоит ехать, а выписка будет завтра...

День 2

Анализы. Мочу принес с собой, но сдать ее просто так не получилось. Почему? Потому что нужно прийти повторно в регистратуру, где выдадут направление на забор крови, ведь только после сдачи крови новобранцам разрешается получить бумажку на сдачу мочи. Определенная логика в этом есть — мочевой пузырь должен быть готов к процедуре на все 200%!

Нахожу место забора крови. Здесь нужно заполнить еще одну бумажку — что я ознакомлен с рисками ВИЧ/СПИДа и тому подобное. Вход по «номеркам» по списку. Мой счастливый номер — 17. «Мочу вашу поставьте где-то… ну хотя бы на подоконнике, никто ее не украдет», — просит дама, которая выдает номера и ведет записи в журнале. Чуть позже слышу, как за это кто-то отгреб от старшей сестры или заведующей — попросили переложить контейнер куда-то так, чтобы не был на глазах. Под фикус…

От кровопускания меня отделяют еще 8 номеров: темп забора крови 5–7 мин на человека. Чтобы без дела не ждать, успеваю сбегать за бумажкой к флюорографисту, потом в машину по забытые документы, еще и зайти на почту — отправить посылку.

Когда же возвращаюсь, вижу, что человека, который был передо мной, в очереди уже нет. А человек за мной, под номером 18, только что вышел из кабинета. С испуга пропустить долгожданный забор захожу внутрь. Дама, которая выписывает номерки, за очередью не следила, поэтому уже и не знает, кто там за кем и когда был. Меня сажают в кресло и объявляют «15-й!», сразу пишут номер на пробирках. Понимаю, что это как будто обо мне. Удивительно, потому что на листочке с кодом, который я им дал, написано №17. Прошу исправить. Спасибо, откладывают уже пронумерованные и выдают мне новые. Когда выхожу из кабинета, навстречу идет №14. Начинается кипишь, потому что по записям 14 уже сдавал кровь. Но настоящий 14-й настаивает, что это был самозванец. Как в подтверждение его слов, кровь в пробирках с номером 14 сворачивается — ее все равно придется пересдавать. Кто же тот диверсант, который обманул систему? Эта загадка останется в головах пункта сдачи крови. Мне же повезло пройти на следующий уровень.

Занимаю очередь одновременно на кардиограмму и к окулисту. Пока ждем, призывники №19 и №20 возмущаются: как же так — перепутать образцы крови? А если гепатит? Или СПИД? Это кто-то еще может не узнать свою болезнь! Или даже заразиться на поле боя! На последнее замечаю, что от боевых медиков знаю: если боец не прогуливал курсы такмеда, то все будет хорошо — латексные перчатки свое дело сделают. Да и на поле боя — это не самое плохое, что может произойти с человеком. Кардиограмму делают как бы кое-как — руки и голени попросили обнажить и протерли их антисептиком, но фиксаторы с клеммами туда так и не прицепили. «У вас какой-то пульс замедленный», — завершает процедуру врач.

Офтальмолог же вместо остроты зрения проверила давление в глазных яблоках. Еще час чувствую онемение роговицы. Чтобы не натворить беды за рулем, где-то час потом прогулялся.

Возвращаюсь в регистратуру с вопросом: «Куда дальше?». В ответ: «Все, кто сдавали анализы, приходят на следующий день». Ну, тут понятно — результатов из лаборатории придется подождать.

Пока отправился в тубдиспансер за справкой. А еще нужно найти где-нибудь нарколога, чтобы и он меня сертифицировал. Посетил наркодиспансер — сказали, что таких сертификатов не выдают. Так и день промелькнул.

Отмечу, что сертификаты и справки нужны именно контрактникам. Ознакомленные с процедурой мне рассказали: «Мобики могут обойтись без справки. А вообще наркологическая экспертиза в Украине — просто бизнес, потому что реальные проверки наркозависимости обычно не делают. Стоимость справки — 800 гривен».

День 3

Вот и ВЛК. И сначала снова в регистратуру, где меня «померили и взвесили» — поверив на слове. Нашли мои анализы и завели карту. Записали в журнальчик. Попросили снова ждать в коридоре. Кстати, о журналах. Они здесь у всех и у каждого. С журналов начинается армия.

Дальше же случилось нечто довольно неожиданное и, я бы даже сказал, приятное. Вместо привычного мне похода по кабинетам в режиме «карусель», как это было и в далеком 1992-м, потом в 2014-м, и уже в 2022-м, — на этот раз каждого призывника либо громко вызывали врачи, либо улыбающаяся медработница проводила за руку и сообщала, где будет следующий обзор.

По-настоящему мой третий день сделал хирург — первый из комиссии, к которому я попал. От него я услышал: «Спасибо за ваше решение и этот поступок. Это от всего сердца вам говорю». После этого уже не было важно, сколько и под каким кабинетом ждешь. Я серьезно.

В среднем на каждого врача ушло где-то по 30 минут. Как сказала врач-дантист: «Не столько той работы, сколько писанины». Так и есть. После осмотра поехал за сертификатом нарколога — надеюсь, уже скоро я пройду ВЛК и перейду на следующий уровень. Правда, придется еще пересдать анализ крови — пожалуй, все же что-нибудь напутали в той лаборатории.

И напоследок о подписании контракта. Там все как при оформлении на любую работу: трудовая, диплом о высшем образовании, автобиография. Так к этому и отношусь — как к работе, хоть и отличной от всего, чем занимался раньше.

Это авторская колонка. Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.